Даже у верности есть конец

Сколько раз я убеждаюсь, что даже бабушкина деревня не заменит мне родного дома. С самого раннего детства тянет туда, как полевые цветы растут, протягивая навстречу лучезарному небу хрупкие лепестки; происходящее делается машинально, так как запрограммировано матушкой природой. Со мной вот и примерно то же самое. В душе словно яркое солнце светит лучами, согревая и отражаясь самой искренней улыбкой на лице. Скидываю пуховое пальто с плеч — так легко. Сейчас, сейчас прибежит он… Кажется, или я не встречал друга вернее, за всю свою не очень-то и короткую жизнь. Друг, который с самого моего рождения со мной, здесь, рядом. Преданные, янтарного цвета глаза, что смотрят добродушной верностью в глубокие уголки души, будто «читая» то, что происходит внутри. Недлинный хвост, дружелюбно виляет при встрече; так прям и кажется, будто он готов всегда так ждать во что бы то ни стало. Жаль только, к сожалению, время имеет границы и когда-нибудь заканчивается. Но этого, я надеюсь, не случится. По крайней мере сегодня… — Черныш! — кричу я в прихожей, стаскивая с ног ботинки. В груди что-то больно колит. Где этот, так успокаевающий душу, со слегка небольшой хрипотой, лай? Мимолётно запрыгнув в ботинки, я стремглав, игнорируя весёлые голоса родителей; бегу в первую попавшуюся мне на путь комнату, захожу: осторожно приоткрываю дверь и беспокойно озираюсь по сторонам — здесь его не оказалось, а жаль, — значит направляюсь дальше на поиски. Так же с опаской захожу… Боже… Здесь, в самом углу комнаты, распластавшись на холодном полу, вытянув вперёд лапы, лежит мой пушистый друг. — Черныш, — голос пробирают тонкие струнки ледянящей дрожи, — ну, ты что? Вставай… пожалуйста… С большими усилиями он тяжело поднял морду, посмотрев своими глазами, почти потерявшими тот яркий янтарный блеск в мои, и издал протяжный стон, заставляя по моей спине пробежаться волне зябких мурашек. Подойдя, я осторожно поднимаю собаку, чувствую выпирающие вперёд косточки рёбер, кладу на алое, сотканное из шёлка покрывало, устраиваясь рядом. Гладкая, чёрная, словно дёготь, шерсть проскальзывает между пальцами; кое-где встречаются седые леса белых волосков — пятнадцать всё-таки серьёзный возраст в жизни пса. Полузакрытые веки иногда судорожно подрагивают, через эти узкие щелочки янтарные глаза скорбно кидают последний взгляд. Положив морду на поджатые лапы, он будто смирился с приходом злой старухи смерти. — Черныш, я люблю тебя, — охрипшим шёпотом произношу я, с трудом сдерживая слёзы. Пёс еле-еле навостряет левое ухо — услышал. Дрожит, я чувствую это рукой. Стук сердца о ребра становится всё тише и тише, отбивая последние толчки, прежде чем остановиться навсегда. Протяжные вздохи ещё беззвучнее. …Я уже сбился со счёта времени, сколько смотрю на бездыханное тело собаки. Никаких признаков, что могли бы подтвердить жизнь. Всего несколько дней назад мы играли в его любимый резиновый мячик, я даже не мог подумать, что это было в последний раз… Солёные капли скатываются с подбородка прямо на чёрную с белыми просветами шерсть. Слышу голоса родителей, зовущие меня за стол, — я, наверно, не должен плакать. Как можно быть счастливым, когда потерял верную собаку, которая была самым дорогим другом? Почему именно в мой день рождения?