Для каждого отца дочь — его маленькая принцесса,
ради которой он готов захватить целый мир.
Только с Валентином и Клэри ситуация другая.
Из-за неё он не может захватить целый мир.
Она смотрит на него с опаской, следит внимательно за каждым его движением. Хмурится и сжимает челюсти. Валентин напоминает какого-то хищника, высматривающего свою жертву. Его движения красивые и грациозные, в то же время жёсткие и сильные.
Фрэй неприятно от пристального взгляда этого монстра, который так недавно назвался её отцом. Только вот ей неприятно от того, насколько ужасно её прозвали из-за этого. «Дочь Валентина» — слышится почти от каждого Сумеречного Охотника. Теперь многие её так
величают обзывают, да и продолжат после его смерти. Если он, конечно, умрёт.
На его лице ни тени веселья. На его лице нет ни одной эмоции, он абсолютно спокоен, только глаза выражают всё, что есть на самом деле. Ненависть, уверенность и… боль?
Она не осмеливается сказать хоть что-то. Не хочется лишний раз страдать физически. А за одно неверное слово можно лишиться и жизни. Но он не посмеет, ведь ему нужна Чаша. Его
дочурка так просто не сдастся. А это она унаследовала явно от обоих родителей.
— Я знаю о чём ты сейчас думаешь, — говорит он серьёзно, приближаясь к Охотнице. Он идёт твёрдой походкой, а после чуть ли не в плотную приближается к девчонке. Наклоняется чуть ближе. Кларисса чувствует его дыхание на коже, от чего её бросает в жар. От неприязни, от страха того, что сейчас будет больно. Она не знает, что ожидать от её
отца.
— Думаешь, что Чаша остановит меня… Что пока не получу, ты будешь жить, верно? — ухмыляется Моргенштерн, шепча слова на ухо девушке, а потом смотрит ей в глаза. Отстраняется,
резко, быстро, мгновенно… Мужчина поднимает руку, и Клэри жмурится. Боится удара, ведь она и так вдоволь насмотрелась на то, как он бьёт Джейса… Испытала некоторую часть на себе. И примерно знает, что от него ожидать.
Когда она чувствует его лёгкое прикосновение к своим волосам,
Фэйрчайлд широко распахивает очи и отстранёно глядит на лицо своего
отца. Осекается, смотрит на протянутую руку, которая нежно гладит Сумеречную Охотницу по волосам.
— Как же ты похожа на свою мать… Просто немыслимо, правда. Те же черты лица, тот же цвет волос, тот же твёрдый взгляд. Из-за неё я тебя не убиваю. Рука не поднимается, — бормочет он, и Клариссе вдруг кажется, что эти слова даются Валентину с трудом, а его глаза подозрительно блестят. Но уже через секунду всего этого нет, поэтому у
юной Моргенштерн уже появляются сомнения, что это было на самом деле.
— Что ты ко мне испытываешь? Неприязнь, ненависть, да? В твоих глазах читается отвращение… Взглянув только тебе в глаза, сразу понятны твои мысли. Если бы ты росла со мной, то я…
— Мне не интересны твои слова, Валентин, — шипит девушка, — Ты чудовище, монстр… Испортил жизнь моей матери и… — договорить Фрэй не удаётся. Отец бьёт её по лицу, отчего голова поворачивается по инерции в сторону. На глаза наворачиваются слёзы. Из-за боли, обиды. Девчонка, что ещё всего два-три месяца назад жила обычной жизнью, вот такая жизнь, боевая, где удар - обычное дело, как и кровь, которая сейчас тоненькой струёй вытекает из разбитой губы, — никак не может привыкнуть к такому раскладу событий. Но девушка тут же запрокидывает голову наверх, чтобы и следа не осталось от слёз. Рыжей не хочется, чтобы её эмоции увидел отец.
— Я к тебе испытываю тоже самое, — выплёвывает он, хватая дочь за волосы. Он наматывает их на кулак, так, что Охотница начинает рычать, старается вывернуться из его хватки, поранить, сделать хоть что-то. Но он лишь дёргает её за волосы и заставляет упасть на пол, разбив при этом колени.
— Ты — та, кто забирает всю любовь Джослин. Тебя она никогда не бросит, пойдёт на всё, — сжимает он в кулак свободную руку, — Даже готова убить, ради тебя. Ты, та мерзавка, что забрала у меня Джослин…
— Не я забрала, это ты её от себя оттолкнул! Убил её сына... Хотя лучше бы убил его, чем сделал из него монстра. Подобие себя самого, — фыркает девушка, вставая на колени. Все рамки стёрты, больше не волнует личное табу на резкие и дерзкие слова.
В комнате несколько секунд царит молчание.
— Твоя жизнь не стоит ничего, Кларисса Моргенштерн, — последнее, что говорит он, а после растворяется.
В комнату врываются Охотники, в боевом облачении, готовые бороться. Но не видят здесь никого, кроме загнанной и отрешённой дочери Валентина. Кто-то презрительно на неё смотрит, кто-то обеспокоенно, а кому-то более важно, куда пропал Валентин. Клэри понимает, что он почувствовал их заранее, поэтому так быстро ушёл.
— Она стоит твоей ненависти… - шепчет Кларисса, прежде чем упасть на колени от бессилия.
