Хрусталь

—Ну что, хорошо тебя Бобби трахает? — послышалось за моей спиной. Но даже не оборачиваясь я знала, кто там стоит. Никакого ответа.  — Йа! Стерва. Я снова молчу. — Мишель, отвечай мне! Хорошо ведь? Я обернулась. Хон Чоль вышел в коридор вслед за мной, когда я уходила со сцены в свою маленькую обитель, которую весь стафф гордо называл «гримерная» Коленки невольно задрожали. Не от страха, конечно. От танцев. Я ведь только что закончила свое выступление. Но, возможно, примесь страха и обиды все-таки была. Ведь он сейчас стоит в метрах пяти от меня…четырех метрах…трех… Он быстро сокращает расстояние, пока между нами не остается всего один жалкий метр. Жалкий метр, из-за которого мне приходится смотреть в эти ненавистные глаза снизу вверх. Жалкий метр, который навряд ли сможет удержать его внутреннего монстра. Этот жалкий метр даже убежать мне не даст. Я развернуться-то не успею… В нос сразу ударяет сильный запах алкоголя и его одеколона. Ох чёрт. Этот запах. От него всегда пахло сигаретами с яркими нотками цитруса. Никогда не любила сигаретный дым. Но я любила его. Каким бы мудаком Чон Хон Чоль не был, жалкие обломки чувств все же остались. И они дают о себе знать. Если разум всячески пытается забыть прошлое, в котором присутствовало это чудовище. То мое тело все еще отзывается на его прикосновения. Оно еще помнит, как я извивалась под его ловкими руками. Помнит его влажные поцелуи на моих губах, шее, плечах. Я была буквально осыпана его кроткими поцелуями с головы до ног. Целоваться он всегда умел. Причем целовал всегда так, что я еле держалась на ногах. И даже когда он мог дать мне сильную пощечину за мои «выходки», позже Чон всегда зацеловывал это место. Слизывал кровь с моих ранок. Целовал синяки и ссадины, которые сам же оставлял. Урод? Придурок? Ничтожество, что позволяет себе бить женщину? Но я всегда считала, что в этом был его шарм. Я чувствовала себя мазохистом. Возможно, я им и была… Вдохнула полную грудь. —Конечно! — лгу — Получше некоторых. — сучка — И за ночь может раз пять, не то что ты — вранье. Я ведь еще не забыла ЕГО Что за бред? Я спрашивала сама себя. Ведь с Бобби у нас ничего не было. Ни-че-го. Мы даже не встречаемся по-настоящему. Это все игра. Хуевая, к слову. Но игра. И я должна сдерживать свои эмоции и продолжать играть для него. Мне не нравится клеймо подзаборной шлюшки. И мне больше не нужны новые раны. Ведь старые по-прежнему ноют, кровоточат. Дерьмо. — Хах — он сдерживает злость, ведь сам кинул меня — Что ты за шлюха, Мишель? Под каждого ложишься, или у тебя есть какие-то предпочтения, м? — пытается сделать как можно больнее. Но ведь уже поздно. Я и так вся сплошь покрыта всем тем дерьмом, которым ты поливал меня два года, мальчик. Я попыталась отступить на шаг. Как бы я не любила его, между нами все кончено. Нет никакого пути назад. — Мне вот интересно — я проигнорировала его последний вопрос — Зачем оппа пришел? Посмеяться? Ты и так уже достаточно посмеялся надо мной за все те два года, оппа~ Я пыталась состроить милую мордочку и начала язвить. Но скулы свело. Глаза начало щипать. Я пыталась не сорваться и не разреветься прямо перед ним, здесь, на полу. Ну уж нет. Я не буду лить слезы перед ним. Ни за что. Нет. Не в этой жизни. — Да нет. Пришел забрать то, что принадлежит мне. «Ты думала, это будешь ты?» Он продолжил — Ключи. От квартиры. Я уже достаточно для тебя сделал, неблагодарная ты тварь. Но квартиру я тебе не собираюсь отдавать. Плевать. Пусть берет. Мне ничего не нужно. А пожить пока я могу, в крайнем случае, у подруги. А сегодня переночевать в гримерке. — Они в гримерной… — голос предательски дрожал. Я медленно развернулась и направилась в сторону двери, ведущей в мой маленький рай. Спиной чувствовала его тяжелые шаги, хотелось как можно быстрее оказаться в родном месте, где было все, что необходимо для выступления. Косметика, одежда, сценические костюмы, парики. Казалось, будто там я была под защитой и никто не тронет меня. Не смеет. — Маловата гримерная у тебя. Для Такой Уж звезды, как Ты, могли бы выделить и побольше пространства. Я промолчала. Говорить, что я сама выбрала это помещение, что он миленькое и уютное — сплошное посмешище и позор. Он бы просто выплюнул мне в лицо что-то вроде «Ну и дура. В этой жизни нужно уметь вертеться!» Но я не хочу вертеться. Я всего лишь хочу спокойно жить в этом городке. Выступать на сцене в баре, что за два года стал мне вторым домом. Я всего лишь хочу спать спокойно, зная, что он больше не тронет меня. Что я больше не увижу его пьяного в хлам на пороге квартиры. Не получу звонкую пощечину, ссадину от которой потом точно придется замазывать тональным кремом перед выходом на улицу. Я хочу гулять по ночному Сеулу, а не сидеть тихо в ванной и ждать, пока у него закончится очередной приступ истерики. И наконец, я хочу нормально заниматься тем, что мне нравится. Хочу спокойно выступать, а не бояться, что он увидит меня снова и скажет: «Ты вела себя на сцене очень отвратно, дрянь.» Я просто хочу жить жизнью, в которой больше не будет этого человека. …Разве я много прошу? Видимо, много. Раз я его все еще люблю.

***

А между тем я искала в своей сумке ключи от квартиры, надеясь, что Чон, как только заполучит их, уберется к чертям из этого места и больше не будет усложнять мне жизнь. И как только я схватила связку из трех ключей в руку, то почувствовала чьи-то руки на талии. Сложно не догадаться, кто обладатель таких горячих ладоней. Таких знакомых мне ладоней, которые трогали мое тело, не пропуская ни сантиметра загорелой кожи. Отчего я вся покрывалась мурашками. «Мишель, ты опять замечталась и не почувствовала, как эти знакомые ладони начали поглаживать твои бедра» И правда. Он уже спустился к моим бедрам и поглаживал их большими пальцами. Мое замешательство ему на руку. Странно, но никакого возбуждения нет. Нет того узла, который затягивался внизу живота каждый раз после его прикосновений. Зато…я прекрасно чувствую его возбуждение своим копчиком. — Ч-что…ты творишь? — он мог подумать, что мой голос дрожит из-за нахлынувшего возбуждения. Но все не так. Ведь мне страшно. Я начинаю прокручивать в голове все моменты нашей близости. И никогда. Ни в один хренов раз нашей интимной близости он не был со мной нежен. На мне почти не оставалось живого места. На шее красовались алые засосы. Иногда мое тело украшали укусы. Везде синяки. На запястьях, которые он держал над моей головой во время процесса. Иногда скручивал и заламывал руки назад, за спину. Частенько баловался садо-мазо игрушками. Но их ассортимент не был большим. Из всего, что вы могли себе представить, Чон использовал на мне только кляп, плетку, наручники и повязку на глаза для «Лучших ощущений» Перечислять мои «Боевые ранения» можно долго. Но суть в том, что в этот раз он задумал что-то действительно ужасное. И эта неизвестность пугала и заставляла затаить дыхание в ожидании. Но я все-таки решила попытаться вырваться из его оков. Я оттолкнула его назад, а сама развернулась, ошарашено посмотрев в ему глаза. — Как я сразу не заметила. — мысли в слух — Блять, Чон, ты под наркотой? Я была так напугана, что не заметила очевидного. Разве Айрон пришел бы ко мне самостоятельно лишь из-за каких-то ключей? Он вполне мог бы написать мне смс. И правда... В ответ последовал лишь смешок. Противный такой. Это было доказательством. Он действительно сейчас под действием наркотиков. И скорее всего это опять марихуана. — Да так — выдавил он уже более весело — Балуюсь немного. — Ты знаешь, что если тебя опять поймают, то простым походом к наркологу ты не отделаешься, Чон? Ты должен понимать это. Твою мать. Хон Чоль уже не впервые приходит ко мне под действием своей «чудо-травки», как он любил ее называть. И тогда последствия были отнюдь не из самых лучших. Начиная с новых синяков на моем теле, заканчивая проведенной ночью в участке. И я была рядом. Сидела с ним. Жалела. Успокаивала, пока он сидел и весь дрожал, не то от ломки, не то от испуга. После того случая выяснилось, что на наркоте сидит он не долго и это можно вылечить. Дело умяли. Не без моей помощи. Знакомый моего отца, давний друг семьи из Америки — Дэвид, он работает в участке и помог нам закрыть скандал и Чона не арестовали. Понаписали всякой чуши. В общем, отделались с божьей помощью. — Заткни свой рот, разоралась. — Хон Чоль подошел ко мне ближе, из-за чего я вжалась в туалетный столик бедрами. Теперь он уже совсем близко, я могу разглядеть его красноватые глаза, которые он прищурил, глядя на меня. — Мишель, моя Мишель. — будто пропел он — Знала бы ты, как мне тебя не хватает…в постели. Звонкий смех раздается в гримерной. Он смеется. Думал, я повелась на его речи. Хоть я и знала, что это вранье, стало до боли обидно. Я опустила взгляд в пол. Он все продолжал противно хихикать. Марихуана берет свое. — Обкурись уже и сдохни. Мне показалось, что я озвучила свои мысли вслух. Но переосмыслив все за долю секунды я поняла, что это были не мои слова. Подняла взгляд на дверь. Чжи Вон стоял, оперевшись плечом об косяк. — Какого черта ты тут забыл, Бобби? Вали отсюда. — начал лепетать Чон. Но уже достаточно заметно, что он накурился. «Попался» — Слушай, я конечно понимаю, что Мишель — твоя бывшая. Но вот так припереться и открыто приставать — верх наглости. Тем более зная, что у нее есть парень. Так что валить придется тебе, чувак. Воспользовавшись шансом я толкнула Хон Чоля в плечо и двинулась к выходу, пока тот был в замешательстве. Его затуманенный разум как раз кстати. — Да как ты смеешь блять, придурок. Ее парень? Не смеши! Эта американская подстилка имеет только несчитанное количество сутенеров за спиной и ни одного парня! Ни одного парня? Тут уже была в замешательстве я. Я ведь искренне считала, что Чон Хон Чоль был моим парнем. Пусть он и избивал меня, я считала себя его девушкой. Слезы. Одна из них капнула на ковровое покрытие — вместе с ней окончательно разбилось мое сердце. Резкий звук. Хруст кости. Глухое падение отключившегося тела на пол. Эти звуки заставили меня вернуться к реальности. На ковре больше не было мокрых капель слез, кроме той, одной. Это — последняя слеза, которую я проронила из-за Чон Хон Чоля. — Мишель… Мишеель. — понимаю, что меня зовут. И уже довольно долго. Бобби касается моего предплечья —…С тобой все в порядке? Я подняла пустой взгляд на Чжи Вона. Он выглядел более обеспокоенным в этот момент, чем, наверное, Хон Чоль за всю свою жалкую жизнь. —Д-да…спасибо, все в порядке… Я попыталась выдавить улыбку. Хреново вышло. Сразу видно, что я вру. Ведь нихрена со мной не в порядке. Чжи Вон это понимает. Но чем он мне поможет? Вспоминаю его слова «Тем более зная, что у нее есть парень» Бобби слышал наш диалог? Пытаюсь выдавить из себя это как можно более спокойно и непринужденно. — Т-ты…ведь слышал…наш диалог в коридоре? Или… — Слышал. Прости. — вздыхает. — Я должен был раньше вмешаться. Но не стал… — Нет-нет. Что ты. Ты не обязан был. Это моя вина. Я должна извиниться, что… — чувствую, как щеки начинают краснеть — назвала тебя своим парнем и еще столько наговорила. — опускаю взгляд на свой уже полюбившийся половик. Молчание, которое не смели нарушить ни я, ни Бобби. Казалось, будто в голове пусто. Но мой спаситель решил нарушить молчание первым. — Так ты из-за этого волнуешься больше, чем из-за — он кивает головой на отключившегося Чона на полу. Смеётся. — Не стоит извиняться, я тебя понял и осуждать не буду. — Улыбается. Так тепло. И кажется, будто в мире только он меня поддерживает. Ощущения, будто я маленькая героиня этой большой игры, название которой — жизнь. И он, Ким Чжи Вон, мой яростный фанат, что выкрикивает с трибуны слова поддержки и его постоянное «Файтин!» успокаивает, ласкает слух, придает сил. Но ведь это не игра, а я — не главная героиня. Но даже если так, Бобби остается тем, кто поддерживает меня постоянно и во всем. Правда, тот не кричит во весь голос, он лишь нежно шепчет на ухо…прямо как сейчас. — Знаешь, Мишель — он будто прочитал мои самые сокровенные мысли и фантазии — Тебе и правда не стоит переживать насчет этого «железного»* долбаеба. Ты ведь больше похожа на хрусталь, а его железо будто ломало тебя изнутри. Смешно, не спорю. Но я не могу отдать тебя ему. Не могу и не хочу. Уж слишком хрупок хрусталь, понимаешь, о чем я?