Can't stop the feeling

— Я не могу остановить это чувство, так что просто танцуй, танцуй, танцуй, — напевал Хенрик, улыбаясь уже хорошо нетрезвой Ульрикке. Она хохотала, снимая его на телефон, и салютовала пивом. Чёрт знает каким по счёту. Свои бокалы он тоже не считал. В кои-то веки можно расслабиться и ни о чём не думать. С безбашенной Ульрикке уж точно. По крайней мере, до тех пор, пока она не станет задавать вопросов. Но сейчас её больше интересовала хмельная горчинка нового сорта светлого и пополнение «Инстаграм-сторис», поэтому Хенрик действительно наслаждался вечером, хорошим пивом и компанией. — Так здорово, что мы, наконец-то, выбрались посидеть, — расплылась Ульрикке в счастливой улыбке, как постовой, вышагивая по тротуару. Они только что вышли из душного паба и решили прогуляться немного перед тем, как разойдутся по домам. — А то ты то работаешь, как сумасшедший маньяк на батарейках, то, как маньяк же, наворачиваешь круги вокруг школы. — Господи! — закатил глаза Хенрик и нетрезво засмеялся. — Это бизнес родителей, как я могу не работать? — Да-а-а, сейчас ты, как курица, несущая золотые яйца. На месте Сив, я бы посадила тебя в центре зала в красивой клетке и собирала деньги за вход и созерцание. — Ты созерцала меня весь вечер, можешь заплатить, — он снял кепку и в шутливом поклоне наклонился к Ульрикке. Та засмеялась и положила внутрь несколько крон. — Про школу оправдываться не будешь? — Так мало? — проигнорировал её слова Хенрик, грамотно переводя тему. По крайней мере, так ему казалось. Не хотелось говорить о том, что каждый раз он ломает голову, придумывая причину прийти в школу и увидеть Тарьяя — своего друга, на самом деле. Но на воре и шапка горит, и Ульрикке, кажется, всё прекрасно понимала. Как и большинство людей, как выяснялось. Мама, например, частенько кидала на него сочувственные «ох, милый» взгляды, в перерывах лайкая в инстаграме фанатские работы с Эвак. Причём, как бы она не оправдывалась, но началось это всё уже после окончания сериала, когда Хенрик понял, что конкретно влип. И заметили это все. Но только не Тарьяй. Он приходил к Хенрику в кофейню, топил в своих очаровательных улыбках, охотно обнимался с ним на совместных фотографиях с друзьями или поклонниками, часто обменивался сообщениями, радовался, если Хенрик находил повод прийти в школу, носил его худи, в конце концов, но фантастически оставался слеп и верен своей гетеросексуальности. — Вечер с Исаком стоил бы мне дороже, — ответила на его вопрос Ульрикке, выдергивая из мыслей. — Он не Исак, не называй его так, — чуть более раздражённо, чем хотел, бросил Хенрик. — Но тебе бы хотелось, чтобы был, — серьёзно и как-то совершенно трезво посмотрела она исподлобья, сдвинув на нос круглые тёмные очки. — Да, и чтобы ты была глупышкой Вильде, сосредоточенной только на себе, — попытался отшутиться он, легонько пихая её в бок. — Хэй! Вильде классная! — Ульрикке пихнула его в ответ и, расхохотавшись, ещё и шлёпнула ладонью по спине. — И даже она бы заметила, что ты влюблён по самую макушку своего дли-и-инного тела. Хенрик, смерив её снисходительным и всё отрицающим взглядом, набросил кепку на ту самую увязнувшую макушку. По тротуару звонко заскакали посыпавшиеся монеты, и Ульрике снова засмеялась. — Ты не можешь остановить это чувство, так что просто танцуй, танцуй, танцуй, — пропела она, адски фальшивя и изображая странные волнообразные движения, словно ползущая по стеблю гигантская гусеница в дурацких тёмных очках. Очень нетрезвая гусеница, надо заметить. — А лучше, иди к нему. — Танцуя? — рассмеялся он, поддаваясь её радужному настроению. — Порхая, Хенрик! Порхая! — Ульрикке замахала руками, как ветряная мельница. — И лучше бы тебе поторопиться, пока моё пиво не захотело обратно и я не напросилась с тобой. *** Хенрик так и не понял, как Ульрикке удалось его уговорить — поистине магия женского убеждения и неизвестного количества кружек пива — но сейчас он стучал в небольшое окошко комнаты Тарьяя, расположенной, как и у героини Лисы — Эвы — на цокольном этаже. В окошке появилась взлохмаченная голова с озадаченными глазами. Но признав в нежданном визитёре Хенрика, Тарьяй расплылся в улыбке и открыл створку окошка, натянув капюшон худи. Худи Хенрика. Он решил считать это хорошим знаком и с невнятным «Привет» поломанным жирафом ввалился внутрь. — Хэ-эй, вот это ты набрался! — рассмеялся Тарьяй, плюхаясь на разворошенную кровать, где его ждал джойстик. Плазма напротив мерцала зелёным полем с беленькими человечками. — Прошу во всём винить женщин, — горестно вздохнул Хенрик, поднимаясь с пола. Кажется, в тепле его снова развезло. — Видел ваши с Ульрикке сторис, — понятливо хмыкнул Тарьяй, подтягивая под себя длинные ноги в синей фланелевой пижаме и складывая их по-турецки. — У тебя же нет «Инстаграма», — прищурился Хенрик. — Если его не знают, это не значит, что его нет. — Тихий сталкер? — Я же должен быть в курсе событий. Это интересно, что твоя мама без ума от Эвак, а ты от грудастых девчонок, — Тарьяй смерил его насмешливым взглядом, но Хенрику почудилось в нём что-то ещё. И так захотелось, чтобы это что-то — ревнивое и собственническое — действительно существовало, а не было плодом его нетрезвого воображения. — Это не правда, я уже давно ничего подобного не лайкаю, — со всей серьёзностью сказал он и, скинув ботинки, забрался на кровать. — Ну, ты хоть куртку сними, — опять рассмеялся Тарьяй, выветривая из взгляда всё волнующее. — Эротично? Задай мне ритм. Градус играл в крови, побуждая Хенрика творить глупости — ведь если Тарьяй улыбался, то Хенрик откладывал в сторону жалость к себе и включал актёра и хорошего друга. И даже умудрялся получать от этого мазохистское удовольствие. А Тарьяй только потешался и подначивал — ну как тут устоять? Он начал напевать — вот же совпадение — всё ту же песню, что сопровождала Хенрика весь вечер. "Я не могу перестать чувствовать..." Двигаясь, как ему казалось, максимально соблазнительно, Хенрик снял с себя верхнюю одежду и худи, остановившись на пряжке ремня. Поиграв бровями и получив одобрительный кивок, он эффектным жестом выдернул его из джинсов и чуть не шлёпнул Тарьяя по лицу. Тот залился хохотом и за руку затащил Хенрика на кровать, прекращая это безумие. Отсмеявшись, Хенрик развалился на одеяле и внаглую устроил голову на коленях Тарьяя. Завтра он сможет списать это на пиво, а сегодня просто не может "перестать чувствовать" и отказать себе в этом маленьком удовольствии — ощущать затылком тепло его кожи даже через толстую фланель пижамных штанов и смотреть глаза в глаза снизу вверх. Да, он чертовски влип. Но переживать по этому поводу уже поздно, а страдать… Страдать лучше подальше от Тарьяя, ему это совсем ни к чему. Тарьяй застыл на несколько секунд, пока Хенрик укладывался, а затем запустил пальцы в его волосы, легко перебирая пряди. И Хенрик чуть не застонал от болезненного удовольствия, скрутившего все внутренности. В мозгу пронеслись все картинки их киношных поцелуев, и отчаянно захотелось, чтобы хоть один из них — даже таких неловких и полных смущения — был настоящим. То, как они целовались на камеру, легко доказывало, что Тарьяй совсем не интересуется парнями, и это чертовски усложняло жизнь. Потому что заинтересованность, а затем и влюбленность Тарьяй отыгрывал идеально. Настолько идеально, что Хенрик позволил себе поверить и по-глупому влюбился в ответ. В то, чего нет. — О чём ты так усердно думаешь? — О том, что ты чертовски убедительный актёр. — Да уж, — фыркнул Тарьяй, продолжая перебирать волосы Хенрика. — Зрителей совсем не убедили мои поцелуи. — Твой опыт ограничивался только девчонками, не удивительно, что ты вел себя скованно. Для гетеросексуальных парней целовать других парней — это проблема, — пожал плечами Хенрик и ободряюще улыбнулся. — Но не для тебя. Ты, кажется, получал удовольствие. — Но не для меня. Поцелуи — это приятно. — Даже такие неловкие? — задумчиво хмыкнул Тарьяй. — Конечно. Я же люблю тебя. Точнее Эвен Исака, — тут же исправился Хенрик, но Тарьяй, кажется, ничего не заметил, только на мгновение с силой сжал его волосы в кулаке. — Мне посоветовали больше практиковаться. — Готов тебе помочь, если хочешь, — Хенрик дёрнул бровями в своём фирменном стиле и нарочито весело улыбнулся. Он очень пожалеет о своём предложении, но это будет потом. Тарьяй смотрел на него с минуту, никак не комментируя предложение и явно что-то обдумывая. В тишине комнаты слышались лишь глубокое и какое-то нервное дыхание обоих и едва слышный шорох скользящих в волосах пальцев. — Я не хочу целоваться с тобой ради практики, — всё-таки выпалил Тарьяй быстро и почти невнятно. — Я хочу целовать тебя, потому что просто этого хочу. Он наклонился, стараясь дотянуться, и нервно рассмеялся, когда не получилось, но Хенрик подался ему навстречу, прикасаясь к такому знакомому и одновременно незнакомому рту. Тарьяй охотно отвечал, не стесняясь раскрывая губы и ласкаясь языком. Он даже тихонько застонал вслед за Хенриком и, стащив его с себя, каким-то чудом извернулся и завалил на подушки, продолжив поцелуй. — Знаешь, это мой первый поцелуй с парнем, — прошептал Тарьяй, когда их губы уже припухли, раскраснелись и требовали перерыва. — И он был со вкусом пива. Стыдись. — Что? А как же целый сезон поцелуев со мной? — Это были поцелуи Исака. А вот сейчас — мой. И я хочу, чтобы всё, что было у него, было и у меня. — Включая биполярное расстройство? — усмехнулся Хенрик. — Обещаю, что тараканов у меня точно хватит. — Из меня получится отличный дрессировщик, — рассмеялся Тарьяй и потянулся за новой порцией поцелуев.