***
Усаги всегда говорила, что не хочет быть Сэйлор Мун, что любит свою обычную жизнь, глупые девчачьи развлечения и по-детски противный характер. Луна помнила это прекрасно, но что ей оставалось делать, когда внезапно снова появился демон? Только отобрать право на беспечную юность, вернув Сэйлор Мун её воспоминания. Когда прошёл первый шок, Луна поняла, что впервые видит стоящую перед ней девушку. Нет, это была Усаги Цукино и никто другой. Только вот такую Усаги Луна не знала. Она видела, как девушка вспоминала. Под закрытыми веками проносились стычки и препирательства с Мамору, посиделки в «Короне» с девочками, ночёвки в храме, совместная подготовка домашних заданий. А потом… Предательство и смерть любимого, изувеченные тела Воительниц, до последнего защищавших свою Принцессу, жгучий холод, оставляющий раны на коже, тени девочек, пришедшие на помощь, когда сил почти не оставалось, её собственное забвение. Луна ждала чего угодно — истерики со слезами и проклятиями в духе Усаги, вопросов что-как-почему-зачем. Но дело было в том, что глаза открыла другая девушка. Какие это были глаза! По ним ни за что нельзя было сказать, что хозяйке только-только пятнадцать исполнилось. Столько боли, обречённости, мудрости… Луна завороженно наблюдала, как Усаги дотрагивается до броши на форме и смотрит на неё не с ненавистью, но с отчаянной решительностью. — Не смей, — шёпот прорезает воздух резче любого клинка, и кошка вздрагивает от неожиданности. — Не смей возвращать девочек, поняла? Я хочу, чтобы они жили нормальной жизнью! Это приказ! Я справлюсь, слышишь, со всем справлюсь! «Лунная призма, дай мне силу!» И ведь не соврала же. Когда Луна уже готова была нарушить запрет и бежать к ближайшей из Воительниц, Сэйлор Мун поймала её за хвост, прошипела «Не смей!» и от демона не осталось ничего. Справилась. Ради них. В тот же вечер в мусор полетели все комиксы и манга о супер-героях. Икуко спасла что-то, пока дочь не видела, но большинство были просто разодраны в клочья.***
Усаги записалась на секцию борьбы, потому что надо было как-то объяснять постоянно появляющиеся синяки, да и драться научиться тоже неплохо. Несмотря на всю силу (духа, воли, веры, любви, чёрт знает) Сэйлор Мун, с исцелением она не справлялась. Подлатать форму ещё получалось, а вот с травмами были проблемы. Зато с отмазками — теперь никаких. И Шинго зауважал. Девочки познакомились на следующий день после первого нападения демона. Усаги бегала от них, как от огня — от всех четверых, потому что даже на Минако и Рэй ухитрялась постоянно натыкаться. Луна с каждым днём всё больше видела Серенити, бесконечно добрую, готовую пожертвовать собой ради близких. Любящую своих подруг настолько, что смогла от них отказаться себе в ущерб. А ещё Луна видела, как Усаги скучает по ним. Она скучала по умнице Ами — каждый день сидела за уроками, даже успеваемость подняла; тосковала по хозяйке Мако, помогая маме на кухне и осваивая кулинарию. Ей до слёз не хватало близняшки Минако — иногда дома Усаги повязывала в волосы красный бант. И жгла декоративные свечи, представляя, что она в храме Хикава, а рядом сидит Рэй. Усаги что угодно сейчас сделала, лишь бы услышать родные колкие замечания!.. Луна иногда называла её Принцессой, и Уса отвлекалась и улыбалась, даже смеялась, забывшись. Она искусно прикидывалась внезапно повзрослевшей школьницей, вспомнившей о том, что надо учиться, и родители не переживали. А Луна часто думала, что ей не хватает той Усаги, которую она знала раньше. Битвы выматывали очень сильно. Усаги купила новую школьную форму с удлинённой юбкой и полноценными рукавами у кофты, а на ноги теперь натягивала гольфы выше колена, потому что надо было скрывать синяки и раны. Она разобралась во всех тех штуках, о которых говорила Минако, и научилась маскироваться под более-менее нормальную девушку, не страдающую полноценным раздвоением личности. Единственной ниточкой в прошлую жизнь стал Мамору — отказать себе хотя бы в этом удовольствии Уса не смогла. Тем более, что они слишком долго друг о друге не знали, да и вспомнил он её первый. Она больше не опаздывала на занятия (потому что спала меньше, лишь бы не видеть кошмаров), не забывала завтрак; в школу шла не спеша, на определённом участке пути сталкивалась с Мамору, обменивалась утренними любезностями, и этого хватало, чтобы не сходить с ума. Усаги тайком наблюдала за подругами в школе, не попадаясь на глаза из страха, что они её вспомнят. А вечером тихонько плакала в подушку, думая, что Луна уже спит. Несколько раз девчонки замечали «слежку» и звали к ним, но Усаги просто испарялась до того, как кто-нибудь успеет к ней подойти. И какой бы тяжёлой ни была битва, она задыхалась, хрипела, шипела, стонала одно и то же. «Не смей!» У страха, говорят, глаза велики, а Сэйлор Мун до истерики боялась ещё раз увидеть погибших подруг. Она сама не знала, откуда брала силы, но верила, что это девочки помогают ей — обещали ведь быть рядом. А большего она и не просила.***
— Привет! — Однажды Мако в раздевалке поздоровалась с Усаги, напугав последнюю до дрожи в хвостиках. — Привет, — шепнула Уса, попятившись. — Я часто вижу, как ты наблюдаешь за мной и моими подругами. Хочешь к нам? Будем дружить все вместе! — Макото приветливо протянула руку, приглашая пойти за ней. Усаги сделала шаг назад. — Нет, спасибо. Я наблюдаю не за вами, тебе показалось. Извини. — У тебя всё в порядке? — девушка так обеспокоенно смотрела, что у Усаги сжалось сердце. Хотелось броситься в объятия подруги, выплакаться, рассказать всё-всё. — Д-да, спасибо, всё хорошо. Мако покачала головой и запустила прижатую к груди руку в карман сумки, материализуя на ладошке шоколадную конфету. — Взбодрись! Усаги улыбнулась в ответ на тёплую улыбку и сползла по стене, как только за подругой закрылась дверь. Хотелось бы посидеть и поплакать, но нельзя пропускать урок.***
Мамору первый заметил, что с его булкоголовой подружкой творится что-то не то. Она не сбивает его с ног, не опаздывает в школу, не швыряется туфельками и получает приличные оценки за контрольные (парень как-то заглянул между оданго, когда Усаги разглядывала очередной тест, написанный на несвойственные ей семьдесят баллов). А ещё она не лопает пирожки по пути домой каждый день, и сама больше похожа не на пирожок с мясом, как Мамору привык говорить, а на его жалкую тень. — Эй, Оданго, — окликнул он как-то, — у тебя всё хорошо? — Э-э, Чиба-сан, ты здоров? — удивилась Уса. — Ну-ка, брызни на меня язвой, а то я переживаю. — Не смешно, Усаги. — Мамору встал прямо перед девушкой, загораживая дорогу. — Что с тобой происходит? Ты бледная, мешки под глазами разложила, похудела и покрылась синяками. И почему ты с подружками больше не ходишь? Усаги вздрогнула. — Тебе какое дело, Мамо-чан? Иди своей дорогой! — она рванула мимо, оставив поражённого Мамору посреди тротуара. К дому девушка примчалась с искусанными губами и намерениями побиться об стену головой за такую оплошность в разговоре. Оставалось надеяться, что ничего не случится. Мамору долго думал над словами Усаги. Её «Мамо-чан» прозвучало спокойно, невероятно знакомо, словно она постоянно его так называла. Уже лёжа в постели, засыпая, он думал, что, возможно, надо поговорить с её родителями. Неужели они не беспокоятся? А девочки?.. Глаза закрылись сами собой, прервав размышления. В эту же ночь на битву спешил Рыцарь Лунного Света. Радоваться происходящему, или нет, Сэйлор Мун никак не могла определиться, когда после очередной сбившей с ног атаки в землю перед демоном воткнулась белая роза. Учитывая заинтересованность учёбой в последнее время, Сэйлор Мун смогла сложить два и два. — Не смей сдаваться, Сэйлор Мун! Ты сильный воин, действуй! «Тебя ещё не хватало!» — подумала девушка. Но стало чуточку легче.***
Ладно, легче стало весьма ощутимо. Рыцарь Лунного Света её не особенно помнил, но прибегал на помощь исправно. Сэйлор Мун даже пару раз усомнилась в том, что это Мамору — было непривычно видеть их обоих разом, — но чем чёрт не шутит… В конце концов, у неё живёт говорящая кошка, и это не самое странное, что с ней за последнее время произошло. Пора перестать удивляться. Мамору косился на неё слишком уж обеспокоенно, и Усаги от греха подальше решила обходить угол, где они встречались. Не нужно ей такого счастья, пусть он другую полюбит — плевать, лишь бы живой и здоровый был. А она справится. Казалось, всё получается. Усаги подсмотрела несколько раз украдкой за местом их встречи — Мамору стоял там, высматривая её, но уходил, не дождавшись. И так дважды в день почти неделю. Девушка выдохнула было спокойно… Вот только в тот день, когда она не застала Мамору на посту, он обнаружился разговаривающим с девочками в «Короне», куда Усаги в кои-то веки решила заглянуть. Этот наглец, как про себя Усаги окрестила ни в чем не повинного парня, словно ждал её появления, мгновенно обернувшись на звякнувший колокольчик именно тогда, когда вошла она. …скорость бега была такая, что даже длинноногая Мако и бегающий по утрам Мамору не смогли её догнать. В тот же вечер Сэйлор Мун сцепилась с каким-то особенно злобным демоном (хотя, скорее всего, ей просто показалось, потому что она витала в облаках и наполучала больше синяков, чем обычно). Сэйлор Мун не хватило буквально нескольких секунд, чтобы атаковать; демон успел раньше и отправил её в хороший такой нокаут, приложив об дерево — она только успела крикнуть извечное «Не смей!». Луна больно укусила за нос, но привела в чувство — нечисть пшикнула что-то невразумительное от удивления и тут же с воплями растворилась под атакой. Сэйлор Мун, теряя сознание, повалилась в траву. Луна никак не могла позвать на помощь, потому что предусмотрительная Усаги (когда бы ещё она это качество проявляла?..), падая, обхватила её руками и подмяла под себя, лишая возможности куда-то побежать. Сэйлор-фуку постепенно исчезала, оставляя после себя красновато-розовые ленты. … Усаги очнулась, когда замёрзла. «Родители, наверное, уже волнуются…» — подумала она и, отряхнувшись, побрела домой, сдерживая рвотные позывы. Голова кружилась, в глазах плыло — не отключиться снова помогло только громкое ворчание Луны.***
Дома Усаги вполне сносно наплела, что упала с дерева, когда полезла доставать Луну. Икуко причитала, бегая вокруг дочери с ваткой, Кенжди ворчал, что Луна выглядит гораздо умнее, чем есть на деле, и её надо оставить без рыбы на пару дней, а Шинго лучился гордостью и даже сделал опешившей сестре какао и заглянул перед сном (хотя то, что накрыло Усаги, было скорее отключкой, чем здоровым отдыхом). Луна, наплевав на клевету в её адрес, еле сдерживалась, чтобы не потребовать отвести Усаги в больницу — здоровье подопечной волновало больше, чем тот факт, что кошки не разговаривают. Утром голова была словно припаяна к кровати, и все возражения о нормальном самочувствии были проигнорированы, а Шинго, ввергая девушку в очередной ступор, лично звонил из школы и проверял её наличие дома. К середине дня, когда Усаги только начала получать удовольствие от внепланового выходного и того, что её больше не выворачивает наизнанку, внизу раздался звонок и послышался хор знакомых голосов с приятным баритоном во главе. Усаги, вскакивая, швырнула в обрадовавшуюся Луну подушку, сбив прямо в изящном прыжке над кроватью, рванулась к двери и повернула ключ в замке. Опёрлась лбом, унимая головокружение, и побрела обратно к кровати, обратившись в слух. — Добрый день, Цукино-сан, — поздоровались девочки после Мамору. — Мы учимся вместе с Усаги. Её не было в школе, что-то случилось? — Ничего серьёзного, я надеюсь, — взволновано ответила Икуко, непроизвольно бросая взгляд назад на лестницу второго этажа. — Усаги вчера упала с дерева, когда доставала свою кошку. Сегодня у неё ещё кружилась голова, поэтому она осталась дома. Я думаю, что вы можете к ней подняться, только лучше не всем сразу. Девочки кивнули, и вперёд вышли Рэй, Минако и… Мамору. Икуко чуть хитро улыбнулась и кивнула им в сторону лестницы, приглашая остальных пройти на кухню. — Она могла уснуть, — предупредила женщина, — ночь очень плохо спала. Вы не стучите сильно громко, если Усаги не откроет. … Она и не открыла. Усаги пыталась слиться с кроватью, будто её мог кто-то увидеть через закрытую дверь. Минако и Рэй пошептались и постучали ещё разок, прежде чем уйти вниз. Мамору остался стоять. «Медом ему тут намазано?!» — мысленно ругнулась Усаги и услышала робкий, почти нежный стук и тихий-тихий голос. — Усако, — позвали из-за двери, и девушка закусила одеяло, чтобы не зарыдать в голос. — Усако, я почти уверен, что ты не спишь. Пожалуйста, открой дверь. «Не смей, не смей, не смей, не смей!» как мантру шептала Усаги сама себе, терзая подушку так и тянувшимися к замку руками. — Усако… — снова шепнули за дверью, и она готова была взвыть. — Поправляйся скорее. Почти неслышные удаляющиеся шаги забрали с собой оцепенение. Усаги, захлёбываясь плачем, приоткрыла дверь и вдохнула едва уловимый аромат одеколона Мамору. А потом различила его голос. — Пожалуйста, Икуко, если Усаги не станет лучше завтра, покажите её врачу. Мне кажется, что ей гораздо хуже, чем она показывает.***
Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Нет! Усаги неверящим взглядом смотрела в окно — над городом то и дело появлялись странные вспышки, которые не могли быть ничем иным, кроме как развлечениями приспешников несправедливости и зла. А борец за прямо противоположное сегодня не в форме (но хотя бы поужинала хорошо). Чертыхаясь и проклиная весь потусторонний-или-где-он-там-находится мир, Усаги выбралась из дома и***
— Ну и дура же ты, Оданго! — с широченной улыбкой на лице произнёс Мамору, поймав в свои объятия опять ревущую Усаги. — Это надо было до такого додуматься… Не смей так больше делать, ты поняла меня? — Поняла, — кивнула девушка, улыбаясь так же солнечно, как и раньше. Она так не сделает, потому что больше никто и никогда не отнимет у неё тех, кого она любит. Не посмеют.