Всё зло от пончиков

Персивалю Грейвсу, лучшему агенту месяца, года, десятилетия (да, Персиваль был безумно скромным человеком) всегда казалось, что хуже международного скандала двухлетней давности, когда всё федеральное бюро, впрочем как и весь мир, стояло на ушах и думало, как, собственно говоря, всё утрясти, ничего в его жизни не будет. Ровно неделю назад он понял, что это было самое огромное заблуждение в его жизни. То, что проблем будет много, Персиваль понял, как только новый консультант из Интерпола зашёл в его кабинет. У него на лице было написано: «Вы не смотрите, что я вам улыбаюсь, у себя в голове я уже вас распилил и разложил по баночкам». Первая мысль, которая промелькнула в голове у Персиваля, когда Геллерт Грин-де-Вальд, а именно так звали агента Интерпола, пришел в бюро, была: «Очередного маньяка привели». Надо сказать вид у консультанта и правда был странный и даже пугающий. Светлые волосы, разноцветные глаза, легкая ухмылка на лице и абсолютно не офисная одежда. Грейвс и сам плевал на дресс-код, всячески игнорируя жутко неудобные костюмы, за что регулярно получал неодобрительные взгляды директрисы Пиквери, но его руки хотя бы не были увешаны кучей браслетов. Серафина, вошедшая вместе с Геллертом в кабинет, сказала, что отныне мужчина будет помогать бюро в расследовании дела международного преступника, сбежавшего из Европы и обосновавшегося здесь, в Америке, и что она очень просит Персиваля поладить с представителем международной полиции. — Думаю, госпожа Пиквери, у нас с мистером Грейвсом не будет никаких проблем, — голос у Грин-де-Вальда был вкрадчивый, с какой-то непонятной Персивалю издевательской ноткой. Он обратился к брюнету. — Вы так не думаете, агент Грейвс? — Я уверен, что все будет в порядке, — в тон Геллерту ответил Персиваль. Грин-де-Вальд как-то недобро прищурился и улыбнулся. Кажется именно в тот момент и начались проблемы. ••••• Спустя неделю пребывания в бюро Грин-де-Вальда, Персиваль понял одну вещь. Геллерт был вампиром. Нет, он не пил кровь людей, хотя, кто знает, чем он занимается по ночам, и не прятался от солнца. Он был энергетическим вампиром и питался жизненной силой Персиваля. Когда Грейвс сказал об этом Серафине, та скептично на него посмотрела и сказала, что ему надо отдохнуть. На следующий же после своего приезда день Геллерт вывел Персиваля из себя. Весь КСО ещё днём организовал тотализатор «Как скоро новый консультант выведет из себя их начальника?» Как выяснилось выиграла Тина, молодая и перспективная девушка, имевшая все шансы когда-нибудь стать действительно отличным агентом. Её чутьё и диплом психолога подсказали ей, что дольше одного дня терпение Персиваля не продлится. День Криминального Следственного Отдела начался с криков. Их причиной оказалась обнаружившаяся в кабинете Грейвса коробка… пончиков. Точнее, если бы это была просто коробка, то, может, ничего бы и не было, но к ней прилагалась записка. «Пусть твой день будет таким же сладким как эти пончики, Перси;) Г. Г. Если бы не подпись можно было бы подумать, что кому-то из агентов срочно нужны деньги и пулевое ранение или сломаная челюсть помогут ему получить их по страховке. Персивалю очень не нравилось, нет, его безумно бесило сокращение его имени. Он готов был убить любого за это. Коробка пончиков вместе с запиской совершили красивый полёт через зал, попав на стол какому-то несчастному аналитику. «Хорошо что на пол не приземлилась, » — подумала Тина, уже думая о том, как бы подобраться к сладкому поближе. Коробка была не единственным фактором агрессии начальника отдела. Весь его стол и стены были обклеены разноцветными стикерами. Некоторые были с пометками и пожеланиями удачного дня, а некоторые были наклеены так, что составляли какие-то фигуры. Особенно выделялось розовое сердце. Грейвс как фурия вылетел из своего кабинета, аурой гнева разгоняя всех окружающих. Он искал виновного. Грин-де-Вальд обнаружился около кофеварки на маленькой кухне, где работники бюро могли поесть хоть что-то похожее на еду. Он как ни в чем не бывало делал себе капучино с корицей. Персиваль подлетел к нему. — Это как же, вашу мать, извините понимать? — А что? Вам что-то не понравилось, мистер Грейвс? — Геллерт сиял как начищенный самовар, удовлетворенный реакцией на свою шалость. — Перси, ты что пончики не любишь? — Не смей называть меня Перси! Если сделаешь так еще раз домой поедешь по частям, — Грейвс повернулся на сто восемьдесят градусов и стремительно удалился. Геллерт, коварно потирая руки, предвкушал весёлые деньки. ••••• Весь этот бардак с пончиками и стикерами продолжался уже месяц. В холодное, а главное дождливое, осеннее утро Персиваль забыл зонт. Он пришел на работу промокший, злой и замерзший. Даже не поздоровавшись с дежурным на проходной, он стремительно направился в свой родной кабинет. Бросив промокшее пальто и шарф на спинку стула, он хотел было пойти проверить пришла ли Тина, а главное пришел ли вместе с ней отчет о прошедшей операции, но он зацепился взглядом за высокий картонный стаканчик из кофейни, находившейся в километре от бюро. Взяв его в руки, Персиваль предсказуемо обнаружил под ним свернутую записку. Отставив стаканчик, он развернул её. «Думаю, сегодня тебе понадобится это больше чем пончики, Перси)» Искренне твой Г. Г. Кофе был горячий и пах просто волшебно. Персиваль уловил легкий запах сливок и сладкого ирландского ликёра. Это был его любимый ирландский раф. Откуда Грин-де-Вальд знал, что Грейвс пьёт только этот кофе и только в этой кофейне? Об этом знали два человека. Одна из них не сказала бы, потому что Персиваль хранил слишком много секретов с их совместного обучения в Академии, а ко второму Грейвс решил незамедлительно отправится. Выбросив записку и взяв стаканчик, Персиваль направился к лифтам. ••••• Все дела, связанные с контрабандой и переправкой нелегальных грузов, а точнее нелегального перевоза экзотических животных, отправлялись Ньюту Скамандеру. Ньют всегда мечтал стать зоологом или ветеринаром и в свободное время читал множество статей и книг, посвященных этим темам, но родители запихнули его в Академию, которую закончил его старший брат Тесей, который сейчас работает большим начальником в бюро в Неваде. Ньют был сообразительным и в академии показывал хорошие результаты, что позволило ему успешно окончить ее и получить работу в федеральное бюро. Страсть к изучению пернатых, мохнатых, чешуйчатых правда не исчезла и на каждый вызов, связанный с животной контрабандой, он буквально летел. Ньют был довольно тихим и спокойным. Не любил больших скоплений людей, да и вообще людей в принципе недолюбливал. Наверное, потому что слишком хорошо в них разбирался. Он старался не смотреть в глаза людям не потому, что боялся чужого взгляда, а боялся того, что он там увидит. Для Скамандера фраза «глаза зеркало души» была не пустым звуком. Персиваль не понимал, как такой человек как Скамандер умудрился спеться с Грин-де-Вальдом всего за месяц. Это было за гранью его понимания. Именно сейчас его это правда мало волновало. Ему было интересно, что заставило неудавшегося ветеринара рассказать консультанту о тайной любви Персиваля к ирландскому рафу. Ньют молчал как партизан на допросе и, сославшись на срочные дела, быстро убежал в аналитический отдел. Грейвс, вернувшись в свой кабинет, обнаружил новую коробку пончиков. — Это уже ни в какие ворота не лезет, — прорычал Персиваль. Он схватил листок бумаги и принялся что-то старательно писать. Закончив, он задумчиво посмотрел на коробку. Кажется, она была больше чем в прошлые разы. Значит, лететь будет не так далеко… Геллерт зашел в зал как раз, когда коробка вылетела из кабинета Персиваля. Удивительно, но она не открылась от падения. Это значило, что кому-то в отделе повезёт поесть вкусненького. Грин-де-Вальд поднял коробку и, открыв её, сначала удивился, а потом хитро посмотрел на закрытую дверь кабинета начальника отдела. Одного пончика в коробке явно не хватало. Геллерт хмыкнул и вдруг заметил, что ко дну коробки что-то приклеено. Этим ”чем-то” оказалась… записка. Геллерт, мать твою, Грин-де-Вальд, если ты ещё раз подойдёшь ко мне со своими ебучими пончиками, я тебя ими, скотина, нашпигую! Я предупредил! Икренне НЕ твой П. Г. ••••• Так продолжалось почти три месяца. Коробки летали, записки передавались, сотрудники то плакали, то смеялись, стикеры были повсюду. Персиваль злился, но пил приносимый Грин-де-Вальдом кофе, ел по одному пончику из коробки перед тем как её выкинуть и отклеивал отовсюду стикеры. Гром грянул прямо посреди ясного неба. Утро Грейвса не задалось с самого начала. Пришла информация о новой преступной группировке, возомнившей себя королями криминала и устроившей перестрелку в спальном районе. Также в пригороде нашли труп девушки, и её состоятельные родители трясут всех, чтобы виновного наказали. Ещё и машина, проезжавшая мимо, окатила тротуар, а заодно и Персиваля водой из лужи. Пришлось возвращаться домой и переодеваться, из-за этого он чуть не опоздал на работу. Сплошная чёрная полоса жизни. Ещё и Грин-де-Вальд сегодня был чересчур радостный и активный. Грейвс очень долго терпел, но даже ангельскому терпеню порой приходит конец. Почему-то очередная брошенная Геллертом фраза взбесила его окончательно. — Перси, ну почему ты такой колючий? — А почему ты такой упертый, самовлюблённый пончикоман, отравляющий мою жизнь, — Персиваль резко обернулся и начал подходить все ближе и ближе к замершему в центре его кабинета консультанту, — не думающий ни о ком кроме себя. Почему бы тебе просто не исчезнуть из моей жизни вместе со своими пончиками, записками и глупыми вопросами. Дело почти закрыто ты тут никому не нужен! На секунду в разноцветных глазах напротив промелькнуло что-то похожее на боль, и Геллерт на мгновение отвел взгляд. Затем, он посмотрел на Персиваля уже с привычным прищуром. — Хорошо, — только и сказал он, взял с вешалки пальто и направился к выходу. В дверях он на минуту замер, словно что-то обдумывая. Стоя в дверях, Геллерт размотал свой шарф и повесил его на дверную ручку. Он обернулся и через плечо бросил: — Прощай, Персиваль. ••••• Спустя неделю. ••••• — Да его не из Интерпола прислали, а из Ада в наказание за все мои грехи! — Персиваль сел на кресло в углу лаборатории, но тут же резко встал и подойдя к столу, где Ньют проводил какой-то химический опыт с металлами, облокотился на него и посмотрел на Скамандера. — Разве я не прав? Он же невыносим! — Ты не прав, Персиваль, — Ньют поднял глаза и серьезно посмотрел на Грейвса, да так, что ему стало не по себе. — Геллерт действительно хотел сделать тебе приятное. Да, у него присутствуют такие качества как нарциссизм и, что уж скрывать, человек он, может быть, не совсем добрый. Но не думаю, что он стал бы четыре месяца таскать эти пончики, клеить везде эти стикеры, выспрашивать у всех какой кофе ты любишь больше, какие у тебя привычки и интересы, и не смотри на меня так удивленно. Он месяц по крупицам собирал информацию о тебе. Так вот… Он не стал бы все это делать, если бы ты был ему безразличен. Он бы бросил это после третьей пролетевшей по бюро коробки пончиков. Я уже неделю слушаю твои гневные речи о его безответственности и эгоизме. А о своём эгоизме ты подумать не хочешь? Ньют замолчал, а Персивалю стало еще хуже. Ему и так было херово, что он так вспылил. Никто не видел Геллерта уже неделю, а Грейвс внезапно понял, что мало того, что скучает, так еще и беспокоится, куда этот белобрысый делся. — Какой же я идиот, — Персиваль зарылся пальцами в свои волосы и устало потёр переносицу. — Спорить не буду, — только и сказал Ньют, возвращаясь к своим пробиркам. ••••• Персиваль даже не грустил, он тосковал. Казалось, ещё чуть-чуть и он впадёт в глубокую депрессию. И всё это перед приближающимся Рождеством. «Что имеем не храним, потерявши — плачем, » — как-то раз сказал ему Ньют. Говорил он это правда про пропавший сэндвич, который не убрали в холодильник, но сути это не меняло. Персиваль никогда не считал себя романтиком и вообще думал, что он человек бессердечный и чёрствый и умрёт в одиночестве, перед этим на старости лет доведя всех соседей своими маразматическими припадками, но, как выяснилось, и он не безнадёжен. Хотя, это как посмотреть, ведь на чувства он, конечно, может и способен, но выражать и принимать их специальный агент Грейвс не умеет. Персиваль в очередной раз посмотрел на одиноко висящий на вешалке в углу тёмно-синий шарф, оставленный полторы недели назад Геллертом. Повинуясь какому-то неведомому порыву, он встал со своего кресла и, подойдя к вешалке, снял с неё шарф. Его ткань, кашемир и шерсть, была приятной на ощупь и Персиваль, намотав его на шею, посмотрел в зеркало, висевшее рядом. — Совсем тронулся, — покачал он головой и, с недовольством поглядывая на своё отражение, принялся развязывать шарф. Закончив, он заметил, что стало как-то тихо. Звукоизоляция в бюро была так себе и обычно за дверью его кабинета активно кипела и бурлила жизнь. Слышался топот, жужжание принтеров или как кто-то что-то громко ронял. Сейчас была гробовая тишина. Грейвсу это не нравилось, и он вышел из кабинета. — Ну и почему никто не… — Персиваль обвёл взглядом офис и остановившись на замершей на входе в отдел фигуре, замолчал на середине фразы. На него нагло и одновременно как-то неуверенно смотрел Геллерт Грин-де-Вальд. ••••• Когда Грин-де-Вальду сообщили, что дело, с которым он имелся последнее время, передают в страну, где сейчас скрывается главный фигурант этого дела, то есть в США, и попросили помочь федералам, он сначала думал послать всех. Это бы означало, что его отстранят от дела и направят консультантом в другое место. Этим вторым местом была работа с английской разведкой, но это было ещё хуже. С ФБР у него были связаны не самые приятные воспоминания, но они явно проигрывали тем, что были связаны с рыжим аналитиком-англичанином-пацифистом-вегетарианцем. Поэтому выбирать особо не пришлось, да и дело своё он упускать не хотел. Геллерт уже приготовился к общению со скучными американцами, у которых по его мнению мозги были меньше, чем у страуса. Ну не любил он их, что ж поделать. Грин-де-Вальд со скучающим видом слушал директора Пиквери, рассказывающую ему о порядках бюро, и думал о том, как бы ускорить течение дела. Как только ему представили начальника криминального отдела, он понял, что скучать ему точно не придётся. Вокруг темноволосого мужчины в кресле напротив просто висела аура недовольства и силы. По его словам, взгляду и жестам было понятно, что он от перспективы работы с Геллертом не испытывает никакого восторга. А вот Грин-де-Вальду резко стало интересно. Всё это шоу с пончиками, стикерами и подколами было в шутку лишь первые три недели. На четвёртую Геллерт стал замечать за собой, что он получает удовольствие от реакции Персиваля. Нет, он его, конечно, и раньше получал, но что-то изменилось. Раньше ему было забавно, а сейчас это было какое-то мазохисткое удовольствие, что на него орут или пытаются убить выпечкой. Ему хотелось, чтобы Грейвс обращал на него больше внимания. Наступил октябрь. Начались жуткие дожди, и стало дико холодно. Геллерт обнаружил, что иногда к нему в голову закрадываются беспокойные мысли о Персивале, который жил недалеко от бюро и поэтому машиной не пользовался, считая, что утренние прогулки - это хорошо. В тот день, когда Персиваль получил первый стаканчик ирландского рафа, Геллерт проснулся раньше обычного. За окном был ливень и жуткий ветер. Сварив себе кофе, Грин-де-Вальд устроился на широком подоконнике, наблюдая за стекающими по стеклу каплями и размышляя о жизни. Еще в первые дни своего пребывания в бюро Геллерт завёл себе так называемых близких знакомых. Друзей у него не было и быть не могло. Во-первых, из-за характера, а во-вторых, из-за взглядов на дружбу в целом. Он считал, что в современном мире её просто нет. В лабораторном отделе он познакомился с Ньютом. Тот часто там обретался, потому что на втором месте после любви к животным у Скамандера была любовь к медицине и химии, и он часто пользовался лабораториями для каких-то своих исследований. С Грин-де-Вальдом он начал общаться чисто из-за общих научных интересов. Геллерт обнаружил, что парень весьма неглуп и приятен в общении. Он даже подумывал пересмотреть свои взгляды на американцев. Правда, когда он узнал, что Ньют на самом деле родился в Англии и до шестнадцати лет жил там, Геллерт передумал. Периодически, как будто невзначай, он интересовался подробностями жизни Персиваля. На некоторые вопросы Ньют отвечал, некоторые оставлял без ответа. Так Грин-де-Вальд узнал, что Грейвс жить не мог без ирландского рафа. Почему-то именно этот факт вспомнился Геллерт, пока он пил кофе. Консультант посмотрел на часы. Если он поторопится, то успеет приехать раньше Персиваля. Грин-де-Вальд быстро оделся, взял плащ, зонт и ключи от машины. Спустя полчаса он уже выходил из кофейни с восхитительно пахнущим кофе в руках, а спустя еще десять минут этот кофе был уже в руках Грейвса. Кажется, именно в тот день Геллерт понял, что попал. ••••• Персиваль молча смотрел на консультанта из Интерпола, который смотрел уже не в глаза Персиваля, а на его руки, всё еще сжимающие тёмный шарф. Грейвс, всё ещё находясь в лёгком оцепенении, кивнул в сторону своего кабинета и мигом скрылся за его дверью. Под молчаливые взгляды сотрудников бюро Геллерт гордо прошествовал за Персивалем. Тот как статуя стоял посреди кабинета и смотрел куда-то в стену. Грин-де-Вальд закрыл дверь и повисло неловкое молчание. Оно могло длиться бесконечно долго. Разрушил её Грейвс. — И где ты, мать твою, был? — он развернулся и посмотрел на замершего блондина. — Думал, что уеду и всё забудется. Ты дальше будешь спокойно работать себе в своём бюро, а я вернусь в Европу, — Геллерт подошел чуть ближе, как будто подступался к дикому животному. — Я ведь купил билет и уже ехал в аэропорт, но на середине дороги развернулся и поехал обратно, как магнитом потянуло. Я остановился в отеле неподалёку, думал, что мне делать дальше. Идти сюда не решался, ты же сказал, что не хочешь меня видеть, но мне позвонил Ньют. Он очень волнуется. Рассказал мне всё. Прости, что я не пришёл раньше. — Пришёл бы раньше, точно получил бы стулом, — произнес Персиваль и, преодолев разделявшее их расстояние, накинул на шею Геллерта его же шарф, притягивая ближе. — Сделаешь так ещё раз и остаток жизни проведёшь овощем. — Ну, не надо убивать и калечить людей перед Рождеством, — Геллерт облегченно вздохнул и, поддавшись вперёд, поцеловал Грейвса. Сначала осторожно, на пробу, а почувствовав, что ему отвечают, углубил поцелуй. — Что ты за человек вообще? — оторвавшись от губ Геллерта, выдохнул Персиваль. — Я твой рождественский подарок. Персиваль рассмеялся. Кажется, за этот смех Геллерт готов был продать всё, что у него было. Возможно, если Грейвс будет смеяться чаще, Грин-де-Вальд даже перестанет расклеивать стикеры… но это не точно…