Звёздное Небо

Вверху одна Горит звезда, Мой ум она Манит всегда… Звёзды летели с небес на землю, пробивая осколками тёмно-синий купол. Они сидели на крыше и были непосредственно там, в этом изумительном действии. Пруссия иногда смотрел на Россию, не зная, как воспринимать её слёзы: как слёзы восторга, или как приступ ностальгии. Звёзды падали, летели, взрывались и появлялись из ниоткуда, за ними нельзя было уследить. Невозможно представить, сколько желаний загадывали люди в эту ночь, сколько звёзд усердно пыталось их исполнить. У Пруссии было только одно желание, но он никогда не прошепчет его вслед за хвостом падающей посланнице ночи. У России желаний было много, и она в забытьи шептала их, повторяя снова и снова. Картина была изумительна, она взрывала воображение и поражала сознание, полностью захватывая и подчиняя. Одна секунда стала часом, час стал минутой. Этого великолепия было чрезмерно много и до обидного мало. Россия была потрясающа. Она улыбалась, звездопад отражался в её глазах, которые казались ещё глубже и намного темнее, чем при свете солнца, волосы отчего-то стали жемчужными. Было странно и непривычно видеть её такой, Пруссия трепетал не только от вида падающего неба, но и от великолепия своей хозяйки. Волшебство мгновения слишком затянулось, чары надо было разорвать, разрушить, чтобы не пропасть полностью и не остаться здесь навсегда. Пруссия осторожно коснулся руки России, и она почему-то не отдёрнула её, не уничтожила его и вообще повела себя странно. Они оказались в непозволительной близости друг от друга.  — Я бы хотела остаться тут навсегда.  — Я тоже, — в воздухе повисло недосказанное «вместе с тобой», которое Россия не услышит, но обязательно когда-нибудь поймёт. Обязательно. * * *  — У тебя ведь раньше не было дома, да? — спросил Пруссия — Да… Было тяжело, но у меня были мои сёстры, а потом появились друзья, — Россия улыбнулась. «А сейчас…сейчас, тебе, тяжело?» — подумал Пруссия. * * * Он почти поверил в её чувства. Почти поддался пьянящему поцелую, почти забылся в нежных, но крепких объятьях. Почти. На какой-то миг он даже согласился принять её нежно-солнечную маску любящей девушки и, наплевав на всё, поверить в это, так тепло ему было. Но потом он всё же собрался.  — Великий Я не будет играть в твой спектакль! Дверь оглушающе захлопнулась, а дом подхватил печальное эхо. Первая и единственная почти победа Пруссии над Россией. * * * Россия слишком одурманивала, что бы жить с ней постоянно. К тому же, Пруссия немного скучал по брату. Немного, и даже чуть меньше, чем он сам признавал. Россия сама предложила ему навестить Запад, и хотя это было немного странно, учитывая её собственнический характер, Пруссия согласился. Он бы никому не признался, что возвращался в дом России с радостью и облегчением, и никак не мог признать своё поражение в тот момент, когда он увидел её, когда мир остановился от взгляда её глаз. Она встретила его молча, с неизменной улыбкой, без тени каких-либо негативных эмоций. Это было странно, ведь Пруссия нарушил ранее обговоренный срок. В его комнате от чего-то пахло краской, Пруссия посмотрел наверх и замер в восхищении.  — Россия, это ты?..  — Да… Тебе нравится? Потолка словно не было, прежде белая штукатурка стала звёздным небом. Пусть звёзды и не сияли, пусть они застыли, но они излучали некую неуловимую глазу энергию и навевали воспоминания о той волшебной ночи. На потолке не осталось ни единого белого клочка, всё было в тёмно-синей и серебряной, жёлтой и голубоватой краске. Россия щёлкнула выключателем, и звёзды засветились в темноте. Когда свет снова зажёгся, Пруссия увидел иную Россию. Домашнее платье было бесповоротно испорчено краской (почему-то это бросилось ему в глаза только сейчас), а главное — на губах сияла мягкая, настоящая улыбка. * * *  — Россия? — сказал он. Пруссия почти сдался. Его лицо было на редкость серьёзным, что было странным и не укрылось от неё.  — Калининград? Она не убрала защитную улыбку.  — Хватит. Я… я люблю тебя, чёрт возьми! — громко, резко, осуждающе и отчаянно. — А что чувствуешь ты? — он приблизился почти вплотную и словно не замечал того, что смотрел на Россию снизу вверх. — Что... Ты... Чувствуешь?! — выделяя каждое слово и срываясь в конце.  — Я? — она сбросила свою маску, и на Пруссию обрушился весь шквал эмоций и оглушающей боли её фиалковых глаз. Он был поражён, обезоружен, но чувствовал победу, — Я люблю тебя.  — Идиотка!  — Я тоже люблю тебя, идиот. * * * — От самого сердца, и в самое сердце Желаю тебе любви. Без боли обиды всю долю прими ты И с миром в душе живи. Я все понимаю, и тоже прощаю, И ты прости меня. Глаза закрываю, и вновь повторяю: Я буду любить всегда!*