Одиночество меня защищает

— Я женюсь, Шерлок. Пальцы непослушно дрожали и соскакивали, не давая зажечь и слабой искры. Вероятность попадания по спичечному коробку нестерпимо отдалилась до того, что стала лишь игрой случайностей, казавшейся сложнее загадок Мориарти. В глазах невыносимо пекло, и это только сильнее мешало сосредоточиться. Концентрация необходима, действительно необходима. Сейчас ему стоит, наконец, собраться. Резкий вдох, судорога легких, и первые клубы дыма устремились к небу. Как всё-таки прекрасно, что он так и не научился давать волю эмоциям. — Признав тот факт, что я твой лучший друг, не могу поздравить тебя с тем, что ты выбрал себе спутницу… Ком отчаяния, подступавший к горлу, медленно, но верно затыкал дыхательные пути. Эмоции, эмоции — вот, что мешало мозгу продуцировать мысли, они делали его зауряднее с каждой секундой. Детектив чувствовал, как тупеет. Нужно было срочно отвлечься от назойливых воспоминаний. Не так-то легко. Шерлок судорожно сглотнул, в попытке избавиться от горького привкуса, сковавшего язык, заставляющего сжать губы и проехаться зубами по щеке. Отвратительное чувство, которое люди называют человечностью. Толпа безмозглых кретинов. — Никто не может прикидываться таким занудой круглосуточно. Когда он сказал "никто", то совершенно беспечно имел в виду именно это. Ветер подхватил осыпавшийся пепел, унося за горизонт. Шерлок сжал кулаки и продолжил задержанный выдох, чувствуя назойливое жжение в ладони. Он лишь боялся, что останется без друга и советчика. Что семейная жизнь захлестнёт того, и иссякнет прошлый азарт нераскрытых преступлений и бесконечной погони. Да, это и было то самое логичное оправдание давящего чувства в груди. Мистер Холмс, Вы раскрыли очередное дело. — Вечная охота за преступниками, бурлящая в жилах кровь, и мы с тобой вдвоем против всего мира! Шерлок горько усмехнулся, слегка тряхнув головой, и, кажется, что-то внутри опрокинул, отчего удушающие слёзы наконец вырвались на свободу, обжигая кожу. Он чувствовал их в носу, в глотке, на языке. Шерлок едва коснулся их, наблюдая, как теплая капля застыла на подушечке пальца. Кристально чистая, так не похожая на него самого. Детектив разочарованно поморщился и встряхнул кистью, соленая вода с подбородка падала под ноги. Он пытался ловить воздух пересохшими губами, ощущая всё новые разъедающие полосы на своих щеках. Прикрыв глаза, он замер. По законам биологии они должны были когда-нибудь закончиться. А сердце тем временем бешено колотилось о ребра, готовое разорвать грудную клетку. — Из проверенных источников известно, что у меня его нет. Шерлок чувствовал легкое облегчение от предания своим тайными слабостями, о которых никто никогда не узнает. Сколько раз он пытался признаться хотя бы самому себе? Слова тут же застывали в горле, стоило ему взглянуть в драгоценные глаза друга. Джон Ватсон никогда не узнает об этом. — Бежим! Возьми меня за руку. Шерлок потер ладони, пытаясь ощутить хоть толику тепла, что чувствовал от шероховатой руки доктора. Но старания себя не оправдали, образ въелся слишком ярко и прочно, чтобы не ощутить его сейчас. Это всё чертовы чувства, которых он никогда не испытывал прежде. Или не замечал. И сейчас они заставали его врасплох, атаковали, не давая ни секунды на подготовку и раздумья. Должен ли он корить себя за любовь, которую воспевают в стихах? Было бы за что. Премерзкое чувство. Сантименты — химический дефект, ведущий к проигрышу. И эту войну он проиграл. — Ты грустный, когда думаешь, что он тебя не видит. Детектив еще раз качнулся с пятки на носок и услышал голос позади. Дальше, глуше, чем в воспоминаниях. — Шерлок, почему ты ушёл? — голос, полный вечного недоумения и беспокойства. Медленно развернувшись, он почувствовал, как собственный взгляд наполняется фантомной теплотой. Свадебный костюм идеально сидел на невысоком мужчине, а молодое лицо, обрамлённое серебристыми волосами, так и твердило о его чистом искреннем счастье. — Ты что, плакал? — Джон резко нахмурился и подошёл ближе, заставляя Шерлока почувствовать, как сердце колюще затрепетало. — Всего лишь инородное тело, Джон, в зале пыльно, — детектив приподнял пощипывающий подбородок, удовлетворённый своим ответом. — Но я уже в норме. — Тогда, может, вернёмся? — Ватсон обеспокоенно улыбнулся, похлопав друга по плечу и совершив попытку заглянуть в глаза. Дождавшись короткого кивка, доктор направился навстречу празднованию. — Джон, я должен кое-что сказать. Шерлок хмурил густые брови, пытаясь сосредоточиться. Давно заготовленная фраза вновь замерла в ожидании своего дебюта. И опять он принялся анализировать отшлифованное его же бегающим взглядом, до мелочей изученное лицо, всеми силами стараясь найти отклик того, в чём давно хотел признаться. Нет, он ничего не смыслил в человеческой натуре. — Чудесный сегодня день, не правда? — он выдавил из себя унылую улыбку, понимая, что больше никогда не скажет. — Это точно, — и снова просиявшее лицо, так ничего и не понявшего обладателя. Возможно, слегка усомнившегося. — Ты идёшь? — Да, сейчас. Шерлок развернулся спиной к уходящему другу. Вдохнул свежий воздух, чувствуя, как холодок пробирается под плащ. Вечерняя прохлада приятно обдувала лицо, слегка развевая тёмные кудри. Щёки ещё стягивало от недавних слёз, но тяжёлые слова перестали тянуть его ко дну. Он смирится с этим, зарыв глубоко в чертогах разума. Иначе он не Шерлок Холмс. — Одиночество — всё, что у меня есть. Одиночество меня защищает. Всё это пустые сантименты.