***
Когда отец ударяет в его челюсть, выходит до слез обидно и больно. Слишком неожиданно. Ночью Дезмонда гложет внутренняя пустота. Он долго пытался заполнить ее, закрыть выпивкой и женщинами, но ничего не вышло. Она расползалась лишь пуще, поглощала все его существо, словно зыбучий песок. Похоже, мысли никогда не покинут воспаленное сознание: возникают образы и лица, голоса терзают мозг как плеть. Эффект Просачивания действует отлично. Майлс готов жизнь отдать за то, что бы они замолчали хоть на час. "Отдать жизнь?.."- прощелкивает мимолетное озарение, и он поднимается с спального мешка. Парень опомнился лишь у занавеси. Голос в голове останавливал его: "Еще слишком рано, Дезмонд... Проживи эту историю до конца..."- что-то нашептывало ему на ухо, будто удерживая у края нежной рукой. Он хмурится, осознавая то, что стоит у обрыва. Дороги назад уже нет. Один неверный шаг, и он сорвется вниз, в никому неизвестную пучину. Ассассин понимает, что этого не избежать. Но как быстро Она приблизится?.. Позволит ли уйти быстро и безболезненно?.. Или же станет мучить всеми пытками Ада, куда он загремит после?.. Неизвестно. Никому. Наверное, следовало спросить это у Эцио, пока тот мог с ним говорить. Но теперь поздно. Его собственное одиночество укутывает бедолагу с головой; так холодно и горько ему не бывало уже очень давно. Даже рассказать некому. Остается прессовать себя мыслями о том, что он только надумывает себе это, будто накручивает провод на катушку. Но как долго подобное будет утешать его?.. Так много вопросов, а ответить некому. И снова ночь без сна. Снова окрики отца и ехидные взгляды Шона. Приходится натягивать привычную ухмылку и делать то, что скажут. Ведь его мнения снова не спрашивают. Не за чем. Кажется, только Ребекка и пытается его поддержать. Отбивает у Гастингса желание рассмешить Деза, а Уилла отваживает какими нибудь поручениями. Бесстрашная. Пожалуй, только она видела эту трещину в Майлсе. Но не могла помочь, ведь он всегда уходил от темы. Отшучивался или просто обрывал разговор. В конце концов, ей это остачертело. И она тоже оставила попытки разговорить ассассина. И вот он в своем привычном состоянии: нет ни мыслей, ни чувств. Блаженная пустота в голове. Казалось, он ждал этого целую вечность. Но радость продолжается не долго: незнакомый голос обрушивает мнимые стены спокойствия, как конструктор. Минерва разговаривает с ним, а ему хочется вздернуться. Он устал от этого. Просто хотел бы отдохнуть. Но не тут то было. Теперь, он знает какой приз ждет его в конце. Знает и ужасается. Мысли о Смерти совсем не радуют, хотя совсем недавно казались спасением. Временами, ему хочется разложить Шона на столе и отыметь за все подколы и туповатые шуточки. Отыметь жестко и властно. Но нет возможности. Приходится стиснуть зубы и терпеть. Как обычно. После очередной длительной сессии в Анимусе, его шатает и мутит. Он не понимает, где он, для чего и почему. Пытается вспомнить свое имя, сидя на спальнике у стены. Ничего не выходит. В голове полная каша из событий и воспоминаний. Лишь бессвязный, воспаленный бред. Это давно перестало его пугать. Но вот имя все-таки вспомнить было бы неплохо. Из размышлений его выдергивает Юнона: Зовет его по имени. "Дезмонд. Точно. Это я. Странное имя. Ну да ладно, оно хотя бы вообще имеется. Интересно, а фамилию она мою знает?.."- парень поднимается на ноги и идет к Предтече. Перед глазами снова плывет. Пока женщина разглагольствует о Мире и прочем, он судорожно вцепляется в стену, удерживаясь на ногах. Слишком плохо. Ночью он не успевает и лечь нормально, как тут же отключается. Оказывается, на стимуляторах и энергетиках долго не протянуть. Следующие дни проходят сумбурно. Ему некогда думать о себе или происходящем: надо бежать и делать что скажут. Возможности Десинхронизации нет. А хотелось бы. И карта бы не помешала. Впервые он хочет вернуться в Анимус. По возвращении в храм, все приходит на круги своя, и никто не мешает ему слушать тишину.***
Белый свет слепит глаза. Парень щурится, поднимая руку и прикрывая ею лицо. Дороги назад нет. Слишком поздно. Эта мысль обжигает его словно раскаленный металл. Но утешает то, что он спасет мир. Хотя, какое ему дело до этого?.. Дезмонд уже понял, каково это, когда не можешь надышаться перед смертью. Понял и ужаснулся: он не сделал ничего, что могло бы оставить хоть какую-то память или намек о его существовании. Хотелось бегать и орать о том, что вот он, здесь, еще живой и целый. Шону кажется, что Майлс нервничает. Хоть Гастингс и хотел бы поговорить с ним об этом, времени уже не оставалось, да и к тому же, странно будет. "Эй, Дез, я тут над тобой постоянно подтруниваю, давай забьем на это и побазарим!"- одергивает он сам себя и просто идет дальше. Дезмонду невыносимо тошно говорить с отцом. Еще никогда в жизни он так не ненавидел его за что-то. Но сейчас ненависть оправдана: Почему он не защитил его от всей этой дряни? Не укрыл от Предтечи и прочей хрени? Хотя, Дез сам виноват: не сунься он дальше дозволенного, все бы было в порядке. Но свою вину не хочется признавать. Минерва врала: умирать - больно. Больно до одури. И снова некому рассказать, ведь умирает он тоже в полном одиночестве, как и жил. И вот, тело безвольно опадает на пол. Свет померк. Все окончено, и Мир спасен. Но какой ценой?..***
— Эй, Дез, проснись, — голос вроде знакомый. Парень хмурится и садится не открывая глаз. Слишком лень. — Эй, да ты давай, очнись уже! — его треплют уже более настойчиво. Открывая глаза, Майлс продолжает хмуриться. — Альтаир, он открыл глаза!— Малик сидит к нему боком, пока парень возится на покрывале. Внезапное озарение пролетает в темноволосой голове: Малик. Ассассин пялится на него, не скрывая удивления. В еще больший шок его повергает Ибн Ла-Ахад, влетающий в помещение: — Да неужели?! — его радости нет предела. Майлс понимает, что где-то за дверью возится Эцио, а рядом с ним бурчит Коннор. Теперь он дома. Среди тех, кто ждал его так мучительно долго. Улыбка медленно наползает на губы: он больше не будет один. Никогда.