Borders

      Я ходячий труп. Самый что ни на есть настоящий, с пребольшущей такой рваной дырой во лбу от боевой пули Лидерского пистолета, через которую, кажется, можно будет разглядеть все достопримечательности штаб-квартиры Бесстрашия, а вылетевшие части мозга вместе со сгустками алой крови раскрасят унылые серые каменные стены Ямы неровными хаотичными мазками художника-абстракциониста, которого я просто терпеть не могла. Перед глазами так и застыл, словно был выжжен под веками раскаленной добела кочергой, ледяной, полный ярости и неконтролируемой злобы взгляд грозовых глаз деспотичного Лидера-садиста, наверное, уже придумавшего и мысленно воплотившего сто и один способ моей скорой мучительной смерти.       Надо же было так вляпаться, до сих пор не могу понять, как меня так угораздило. Хотя победителем по жизни я была всегда, часто попадая в нелепые и абсурдные ситуации, но к такому меня точно не готовили. Одновременно хотелось заливисто смеяться до боли и неприятных колик в животе и горько плакать, истерично ища место, где можно было бы спокойно дожить отмеренное судьбой время, не привлекая к себе внимания. Если бы могла – моей ноги здесь уже не было бы. А еще лучше было бы отмотать время на несколько недель назад, и хорошенько врезать себе по непутевой голове, выбравшей вместо привычных стеклянных коридоров и заполненных любимыми книгами библиотек Эрудиции мрачные катакомбы Бесстрашия. Но, так как столь соблазнительная в своей неосуществимости мысль была лишь несбыточной мечтой трусливой девчонки, возомнившей себя великой воительницей, сравнимой только со скандинавскими валькириями, мне приходилось шугаться по углам от любого звука тяжелых военных берцев, эхом разносившихся по мрачным коридорам Бесстрашия. Сердце в эти моменты заходилось таким ритмом, чудом не ломая ребра в мелкое крошево, что маленькая птичка колибри позавидовала бы. Лоб покрывался холодной испариной, мысли начинали путаться от быстро прокручиваемых всевозможных вариантов отступления, в горле пересыхало как после недельной прогулки по выжженной зноем пустыне без капли воды, а ноги начинали мелко дрожать.       А начался этот ад на земле с нескончаемыми прятками и загубленной нервной системой три дня назад.       *** Три дня назад ***       Тот день начался как обычно с противного звука с силой бьющейся железной трубы о металл ограждения, скрежет которого прогнал сладкое марево приятного сна, разбивая его на тысячи острых осколков, впивающихся в сознание горьковатой недосказанностью и оставлявших после себя осадок. По помещению подбитыми птицами разлетелись обреченные стоны и тихие ругательства заспанных неофитов, раздосадовано и вяло потирающих опухшие после сна глаза и широко зевающих. Быстро умывшись, новички, в числе которых была и я, нестройным черным облаком поплыли в столовую, откуда уже доносился шум, попеременно спотыкаясь на ровном месте от недосыпа и сбивчиво хлопая покрасневшими глазами. За длинными стальными столами сидели бесстрашные, исписанные разнообразными татуировками как стены – граффити, разбавляя удрученность серого помещения яркими радужными макушками, и уже вовсю уминали свой завтрак, звучно стуча ложками. С самого первого дня в новой фракции меня поражал здешний рацион питания – я просто не представляла себе, как можно с таким удовольствием ежедневно поглощать отвратительные для меня бургеры, с которых буквально переливающимися реками стекал жир, оставляя омерзительные масленые разводы на пальцах и губах. А видя, как странноватый на вид соус непонятного цвета капает на тарелки, иногда попадая на черные майки и куртки голодных бесстрашных, к горлу подкатывал тошнотворный комок, и желание есть пропадало совсем. Поэтому я часто сидела в самом дальнем углу большой столовой, сиротливо выковыривая ломтики помидора и листики салата, и с жалостью вспоминала вкусную фруктовую овсянку, приготовленную заботливыми руками поваров эрудиции. Вот и сейчас оставалось лишь уподобиться травоядным братьям нашим меньшим и весело хрустеть шпинатом.       После завтрака начинались многочасовые тренировки под неусыпным наблюдением нашего инструктора Фора, строго взиравшего из под темных бровей за каждым мельчайшим движением, подмечая любые ошибки и неточности. Хоть он и был иногда грубоват в своих высказываниях, но на этого парня буквально молились все неофиты, ведь каждый без исключения на всю дальнейшую жизнь хорошо запомнил самую первую тренировку, когда мы еще строптивыми гордыми птенцами предстали перед нашими инструкторами и Лидерами фракции. Тогда-то нам и пообломали крылышки, жестоко спуская с небес на землю и впечатывая толстой рифленой подошвой армейских берц в самую грязищу собственноручно выбранной реальности. Наибольшее усердие и креативность в этом нехитром деле проявил молодой мужчина из лидерского состава, представившийся Эриком и уж больно довольно улыбавшийся, глядя на успевшие испугаться лица новоприбывшего «свежего мяса». А бояться было чего – эта татуированная гора мышц, с ног до головы обтянутая черной формой и буквально переполненная пафосом, вытекающего чуть ли не из ушей, взялась преподать нам первый в жизни урок, сходу поставив нас в спарринг, на следующий день после которого одна треть фракции ходила ярче и пестрее марокканской мозаики, а вторая треть отлеживалась в лазарете с многочисленными повреждениями. Но все были солидарны в одном – каждый мысленно проклинал молодого садиста вплоть до десятого колена, тихо шепча «Да, чтоб ты сдох, изверг чертов». Слава Богу, нас уже на следующий день передали на обучение к Фору. Эрик же как самый настоящий царь горы восседал на бетонных блоках на верхнем этаже спортивного зала, презрительно кривя губы и пирсингованную бровь, когда наблюдал за тщетными попытками новичков метнуть ножи или правильно ударить по груше.       После тренировок у нас обычно было свободное время перед ужином и отбоем, которое каждый проводил, как хотел. Кто-то уходил в местный бар попробовать коктейли, которые виртуозно мешал на редкость для Бесстрашия улыбчивый симпатичный бармен, кто-то тут же заваливался в постель, в момент засыпая. Я же все время проводила в небольшом тату-салоне, с интересом наблюдая за тем, как приятная азиатка аккуратно расписывает тела бесстрашных, и зарисовывая в блокнот наброски новых татуировок.       В тот день я как обычно засиделась у Тори в салоне, дорабатывая детали нового эскиза и пропуская ужин. С наступлением ночи и без того темные коридоры Бесстрашия стали еще мрачнее, заставляя воображение представлять себе ужасных монстров, утаскивающих тебя когтистыми лапами во тьму, поэтому я старалась побыстрее добраться до общей комнаты и лечь спать.       Я ведь уже говорила, что являюсь бесспорным победителем по жизни. Поэтому было бы странно, если спокойно, без приключений, которых я совсем не желала, добралась бы до своей кровати. В начале коридора раздались тяжелые шаги, а часто мигающая люминесцентная лампа слабо осветила высокую крепкую в темной жилетке фигуру, заметившую меня и уже стремительно приближающуюся как неминуемый шторм.       - Ты чего шляешься тут? – звенящую тишину нарушил грубый грудной голос Лидера, прокатившийся грозным эхом, заставляя внутренности судорожно сжаться в тугой комок и испуганно рухнуть вниз.       - Я уже ухожу, - молодой мужчина источал вокруг себя такие волны плохо сдерживаемой агрессии и смерти, что будь рядом какое-нибудь животное, то бедное подохло бы от страха. Я же постаралась быстренько просеменить мимо недобро настроенного Эрика, от которого за километр несло алкоголем и удушающим, выжигающим всю слизистую дымом сигарет.       - Куда это ты намылилась? – быстро схватив за воротник форменной куртки как какого-то котенка, меня с силой припечатали к холодной стене, грубо сжимая жесткими пальцами горло, заставляя весь воздух выйти из легких тихим свистом.       - Отпусти, - я испуганно задергалась, царапая татуированное лидерское запястье и попеременно хрипя.       Мужчина тихо хмыкнул себе под нос, с некой забавой наблюдая за моими жалкими попытками выбраться, губы растянулись в ехидной усмешке хищника, загнавшего свою жертву в ловушку, а стальные глаза с безумно расширенными зрачками опасно и хмельно блеснули в тусклом свете коридора. Я уже успела сто раз пожалеть, что пошла сегодня к Тори и так долго просидела у нее, когда неожиданно мощное тело еще сильней вдавило меня в бетон стены, крепко прижимаясь бедрами. Мужские пальцы переместились на подбородок, с силой сжимая его и подтягивая мое лицо ближе, а теплые губы грубо накрыли мои, жестко сминая их и причиняя ощутимую боль. Я пораженно застыла на месте, прекращая попытки превратить лидерскую руку в кровавое месиво, и удивленно распахнутыми глазами в буквальном смысле вылупилась на Лидера. В голове одновременно творился полнейший хаос и полное отсутствие какого-либо малейшего понимая ситуации.       Видимо, расценив бездействие как зеленый свет на продолжение творящегося непотребства, Эрик дерзко скользнул влажным горячим языком мне в рот, принося с собой отвратительный вкус какого-то алкоголя и горечь сигарет, до невозможности и белых кругов перед глазами углубляя поцелуй. Командир властно раздвинул мои ноги своим коленом, прижимаясь еще теснее. В сознание жеманно и аккуратно начала стучаться паника, заставляя истошно завопить прямо в мужские губы, за что тут же была наказана сильным укусом в нижнюю губу. Настойчивый язык грубо проходился по небу, внутренней стороне щек и зубам, вызывая смешанные чувства от первого в моей жизни поцелуя.       Даааа, не так я себе его представляла. В моих розовых мечтах это было очень нежно, ласково и по обоюдному согласию, с прекрасным темноволосым красавцем, в которого я влюблюсь без оглядки. Для начала мы бы долго гуляли, общались, узнавали бы друг друга, а только потом он бы поцеловал бы меня. А на деле меня грубо зажал в темном коридоре неотесанный, полупьяный татуированный качок с раздутым эго, который даже с закрытыми глазами и заклеенным ртом, из которого часто вырывались витиеватые матные ругательства, никак не тянул на мужчину моей мечты.       От скорбных мыслей о порушенной мечте меня отвлекла здоровенная ручища, нагло расстегивающая молнию на легкой куртке. Горячая ладонь бесстыдно прошлась по животу, проникая под ткань черной футболки и грубо сжимая грудь, обтянутую спортивным лифчиком. Губы переместились на оголившуюся шею, больно засасывая нежную кожу и, наверняка, оставляя позорные алые отметины. Стремительно прокрутив в голове множество приемов, разученных на тренировках и не найдя ничего действенного против этого громилы, я решилась.       «Ээх,Как там говорилось? Раззудись плечо! Размахнись рука! Ну, в моем дичайшем случае – нога». Быстро обхватив крепкую лидерскую шею, покрытую ровными полосами татуировок, я со всего размаху зарядила мужчине между ног, вырывая из его горла хриплый стон. За всю свою недолгую жизнь я никогда не видела таких ошарашенных глаз и дрожащих рук, сжимающих самое дорогое у мужчины. И что-то мне подсказывает - уже и не увижу. Взгляд постепенно наполнялся холодной яростью, а с плотно сомкнутых припухших после животных поцелуев губ сорвался звериный рык. Резко оттолкнув Эрика, я сорвалась с места так стремительно, что любой марафонец бы мне завистливо глядел в спину. Ноги плохо держали меня, но остановиться было равнозначно умереть от рук гормонально нестабильного мужика.       Уже лежа в своей кровати и испуганно кутаясь в одеяло чуть ли не с головой, до меня неожиданно дошло – я собственноручно выкопала себе могилу.       Вот тогда-то и начались мои мыканья по темным углам и развивающаяся в геометрической прогрессии мания преследования, ведь мне везде мерещился злой, требующий расправы взгляд Лидера Бесстрашия.       ***       С того злополучного вечера в коридоре прошла уже неделя, а попыток зверской расправы надо мной еще ни одной не совершилось, что жутко настораживало и пугало. Эрик преспокойно как грациозный хищник вышагивал на верхнем ярусе спортивного зала, продолжая наблюдать за «криворукими щенками, неспособными даже на элементарное» и презрительно кривил брови, поигрывая черными бусинами пирсинга. Иногда он останавливался у самого края бетонной платформы, скрещивая мощные руки на широкой груди, да так, что, казалось, форменная жилетка не выдержит его исполинских габаритов и жалостливо треснет по швам, и разражался такими нецензурными бранями, что уши закручивались в трубочки.       Первые два дня я затравленно старалась не попадаться на глаза этому кошмару фракции, тренируясь поближе к дверям, чтобы, если что, быстренько убежать, или в зоне, куда свет попадал меньше. Но однажды увидев, что мужчина и не смотрит в мою сторону, облегченно выдохнула и заметно расслабилась. Видимо, этот несостоявшийся насильник был настолько пьян в тот день, что просто забыл обо всем. Во всяком случае, я на это очень надеялась.       Вечерняя тренировка шла полным ходом, когда меня неожиданно прервали от усердного избиения неповинной груши.       - Неофит Фейт, - ко мне подошел высокий худощавый блондин в черной форме бесстрашных, немного брезгливо посматривая на мою влажную от пота майку и держа в руках планшетку с какими-то бумагами, - Начальство требует к себе, - и больше не сказав ни слова, повел за собой прочь из тренировочного зала.       - А зачем? – любопытство так и душило меня, а в голове с космической скоростью стали прокручиваться варианты того, где я уже успела накосячить.       - Мне не сообщили, - от блондина так и сквозило надменностью. «Смотри, чтобы корона не свалилась»       Мы подошли к обыкновенной железной двери самого обыкновенного жилого отсека Бесстрашия, где заносчивый молодой человек меня покинул, непонятно хмыкнув напоследок, и вот тут-то у меня и начали трястись поджилки от накатывающего прибойными волнами беспокойства. Ладони от волнения вспотели, что приходилось их часто вытирать о плотную ткань черных брюк.       Только я занесла сжатые от напряжения пальцы в кулак, чтобы постучать, как со стороны двери раздался оглушающий нечеловеческий рев, заставивший буквально отскочить от двери, какой-то грохот, а потом заковыристые матерные ругательства.       «Пи*дец подкрался незаметно». За железной дверью явно неистовствовал гроза и ужас Бесстрашия, громко кроя нецензурщеной неизвестного несчастного, грозясь оторвать бедолаге все, что только возможно и не возможно. Такого набора красочных эпитетов я не слышала еще никогда, да и не знала, что такие слова вообще существуют, несмотря на то, что была эрудитом до мозга костей. Рука так и зависла в воздухе, заметно подрагивая, когда за дверью опять что-то с силой грохнулось, и снова раздались громогласные вопли, зычно кому-то угрожающие. Передо мной уже представлялись картины жестокого «вырывания хребта», «закручивания кривых ног в морской узел» и «медленное четвертование тупой м*дачины». Поэтому, не теряя времени, я бросилась наутек к общим спальням, пока этот любитель насилия меня не нашел.