light in the crystalline phial

six years ago - Монрён! Монрёё-ё-ён, детка! – хрупкая Бэкхи запыхалась, срывая тонкий голос, долго бегая вокруг лужайки в поисках щенка. Её пальцы мелко подрагивали, а на щёчки наплывал неприятный румянец сожаления. Будучи достаточно благоразумной, она проверила все места, в которых побывала с собакой, и, стараясь не поддаваться панике, держалась достаточно стойко. - Должен быть где-то тут, - она шептала самой себе, убеждая, пока с чёткой медлительностью рассматривала каждый миллиметр пространства, - Монрён! – прикрикнула она, прежде чем сжать кожаный поводок тонкими пальцами. Щенка нигде не было, и это дико пугало её. Толстенький вельш-корги, подаренный любимыми родителями - незаменимый друг, которого она не могла потерять вот так просто. Она почти хныкала от обиды и несправедливости, медленно шлёпая теннисными туфлями по тёплому асфальту, а её глаза собирали в своих уголках влагу. Она думала о том, что не может возвратиться домой с пустыми руками, что это будет слишком эгоистично с её стороны – ничего не предпринять в тот момент, когда это нужно не только ей, но и маленькому щенку, который, возможно, находился не в самой приятной ситуации. Она также ругала себя за рассеянность и глупую неосторожность, обещая, что в следующий раз будет предельно аккуратной и внимательной к таким вещам. Сгущались сумерки, и сочную зеленую лужайку неизбежно накрывало вечером, омывая влажными потоками соленого ветра, дующего с моря. Пусан заканчивал свой день так, как заканчивала его одна маленькая Бён Бэкхи, которая боялась потерять единственного лучшего друга в этом огромном городе. И для неё это было катастрофическим. Она ждала на скамейке, бегала вдоль коротко постриженных кустов и звала, звала, звала – пока ночь не накрыла город окончательно. - Ты не можешь просто взять и уйти, - она шептала себе под нос, её плечи дрожали от холода, и ветер раздувал ее тёмные волосы, но она не могла найти силы, чтобы бросить своего щенка. Мать звонила на телефон, но она не могла сообщить ей, что потеряла ценный подарок, не хотела разочаровать, не хотела показаться несамостоятельной, и, в конечном итоге, не отвечала на звонки. По большей части она просто не могла признаться самой себе, что из-за невнимательности упустила собаку, потому что это было действительно важным для нее – важнее очень многих вещей. Наконец, когда в парке стало светло лишь от одних фонарей, горящих ярко и отбрасывающих зловещий свет на темную зелень травы, она сдалась. Она пообещала себе, что с рассветом придёт обратно и продолжит поиски, распечатает объявление о пропаже и сделает всё возможное, чтобы вернуть собаку. Отец забрал её, и был подозрительно тих, управляя машиной, когда они пересекали мост, направляясь домой. - Тебе следовало рассказать об этом немедленно, а не сидеть там до полуночи, дорогая, - его голос был чист и спокоен, и Бэкхи, сидевшая на пассажирском сиденье, медленно кивнула, признавая свою ошибку, - Так или иначе, я бы всё понял, и мы бы сразу же нашли его, - она улыбнулась в ответ своей самой искренней, самой тёплой улыбкой, на которую была способна, думая о том, что её родители – ещё один ценный дар в её жизни. - Мама волновалась, - отец по-доброму ухмыльнулся, вспоминая свою жену, которая была чересчур эмоциональна относительно дочки. Чонин умирал от жары, не спеша отправляясь домой после изнурённого дня в школе, наполненного занятиями. Ему хотелось побыстрее оказаться дома, чтобы немного расслабиться, выпить холодной воды и начать трудится над уроками, наполнив себя новыми силами – он был старательным учеником, и то, что материальная бедность его семьи не давала ему шанса в будущем пойти учиться в престижный университет, значило хотя бы то, что он мог бы постараться всё наладить своими силами, больше упражняясь в математике и смежных науках, прилагая максимальные усилия для того, что бы обеспечить себе светлое будущее. Итогом этого становилось то, что он был одним из первых в рейтинге учеников в классе. Трудолюбие и учтивая старательность, вероятно, были лучшими его чертами. Прежде чем дойти до дома и окунуться в атмосферу отдыха, ему предстояло пересечь зелёный летний парк и пару тройку кварталов. Солнце припекало слишком сильно, и его рубашка неприятно липла к мокрой спине под тёмно-серым пиджаком его школьной формы, и поэтому, устав наконец париться на жаре, ему удалось стянуть неудобную ткань. Чёрная чёлка, густо спадающая на смуглый лоб, тоже была немного влажной от корней - она лезла в глаза и мешала моргать. Его шнурки на левом башмаке совершенно неожиданно развязались, и ему необходимо было завязать их прежде, чем это могло послужить причиной его падения – замарать чистую форму он был не готов и поэтому, откинув волосы со лба, он наклонился, чтобы устранить появившуюся проблему. Вместе с тем, как он перебирал пальцами светлые шнурки его обуви, в поле его зрения, что ограничивалось лишь серым асфальтом и выцветшей травой у края бордюра, появилось нечто круглое, рыжее и очень пушистое. Оно было живым и с маленьким кончиком забавного хвоста, что крошечной шишечкой выглядывало из конечной части рыжего комочка. Это была собака – миленький вельш-корги, совсем щеночек с кожаным ошейником вокруг пушистой шеи. Весёлые лаячьи уши смешно поднимались вверх и были чем-то вроде локаторов, которые могли бы принимать волновой ультразвук определенных частот. Чонин оторвался от своей проблемы и вопросительно посмотрел на щенка вниз. И, учитывая то, что он просто до ужаса обожал собак, в его глазах читался восторженный интерес. Чонин был вне себя от счастья, когда он присел на корточки, протягивая малышу корги свою теплую ладошку, и почти взвыл от неконтролируемого упоения, когда собачка с интересом стала поглядывать на него, а затем, игриво скуля, принялась обнюхивать протянутые пальцы. Корги был просто обворожительным, с приятной мягкой шерсткой цвета сочного персика, бархатным чёрным носом и ушами-локаторами – Чонин растаял. Он, было, подумал забрать щенка к себе домой, увалив его к себе на руки, с осторожностью поддерживая собаку под мягкую попу в форме шерстяного сердечка, пока любопытный язык своего обладателя влажно облизывал Чониновский нос. Но был ряд проблем, возникших в его голове сразу же, как только он допустил такую мысль. Во-первых – собака, по всей видимости, принадлежала кому-то конкретному, учитывая, что щенок был ухоженным и мало походил на бездомную собаку – так он решил, во-вторых – корги имел ошейник, на котором аккуратным шрифтом было выбито прямо на поверхности «семья Бён, квартал Тэчхондон» и рядышком имя - «Монрён». Третьей причиной того, что он не смог даже при всём своём огромном желании забрать собаку к себе служило то, что он бы просто напросто не смог содержать кого-либо еще, не считая его любимую бабушку, с которой они жили вдвоём. Это делало его невообразимо грустным. И самым лучшим решением для него было просто забрать щенка ненадолго к себе хотя бы для того, чтобы накормить, и быть полностью уверенным в том, что с собакой ничего не произойдет, пока он будет под присмотром у самого доброго и заботливого из всех мальчиков вселенной. Чонин подумал о том, что мог бы хотя бы подождать до конца дня и на следующее утро отправиться вместе с собакой по нужному адресу. Внутри него всё ликовало от мыслей о том, что крошечный корги будет, хоть и недолго, но жить у него и топать своими махровыми лапками по полу его комнаты, громко лаять и шустро бегать, а маленький розовый язычок будет облизывать Чониновские щёки. Вдохновлённый, он аккуратно поставил питомца на тёплый асфальт, взяв в руку конец поводка, крепко сжав пальцами мягкую кожу, и со счастливой улыбкой пошагал к дому, где его ждала бабушка. Бэкхи не смыкала глаз всю ночь, пока мысли в её голове крутились вокруг случившегося происшествия. Это не было чем то, что могло так просто забыться, и также это не было тем, что не могло не беспокоить девочку. Это было важным для нее, и потеря друга была опустошающей. В конечном итоге – это была только её вина. Она это прекрасно понимала, и от этого ее сердце болело ещё сильнее. Оно надрывалось и беспокойно ныло, вызывая уголках глаз девочки волнительные капли слез, которые беспечно срывались по светлой коже ее щёк, капая на белоснежную подушку, что и являлось доказательством ее подавленности. Она сумела заснуть только тогда, когда утренний рассвет пробивался сквозь свежесть наступающего лета, показываясь ярким солнцем на линии горизонта. Мокрая от солёных слёз подушка уродливо сжималась тканью вокруг головы Бэкхи так же, как сжималось болью от потери маленькое сердце, стучащее по каркасу рёбер хрупкого тела девочки. Она устало прикрыла глаза и беспокойно уснула, встречая новый, полный ожиданий и новостей день. До полудня ее ничто не тревожило, пока она, очаровательно прикрыв глаза с пушистым веером черных ресниц, была погружена в глубокий сон. Её темные густые волосы были похожи на тоненькие веточки молодой вишни. Свободно разметавшиеся по белоснежному белью, они четко контрастировали с тканью, забивались под тонкие плечи и скучивались узлами вокруг талии, выглядя, словно маленькие черные ураганчики. Казалось, что всё её тело поглотил ствол мощного дерева, и она, такая маленькая и невинно открытая, доверчивая, полностью повинуясь, пожертвовала своим телом. Она выглядела умиротворённой в своем образе безмятежного ангела, когда лежала, погруженная в ослепительное белое одеяло, но в реальности в её голове появлялись жуткие картинки ужасающего, представляя собой тёмные образы бесформенных существ, забирающих её маленького щенка. От этого на её молодом нежном лице выступали морщинки беспокойства и тревоги, пока полуденное солнце всё сильнее заглядывало в просторную комнату, минуя тонкую ткань тюли, просвечивая и кидая свои первые лучи на девочку, лежащую в кровати. Чонин проснулся рано, что являлось обычным для него, и обнаружил спящего щенка у себя в ногах, расположившегося на теплом махровом пледе, забавно вытянув задние лапки, что больше всего напоминали две поджаристые ножки чересчур большой курочки. Выполнив все домашние дела и хорошенько поразмыслив над тем, как именно ему возвратить собаку, он, наконец, решил отправиться к дому хозяев пушистого пемброка. Ловко управляясь с рулём велосипеда, что являлся для него незаменимым железным, пусть и немного ржавым от старости, но другом, Чонин, посадив щенка в сетчатую корзинку для продуктов, прикрепленную над передним колесом, усиленно крутил педали, проезжая мост, по которому, как и указывалось в карте, можно было проехать на нужную ему улицу. Вокруг пробегал смазанный пейзаж и собака, высунув язык, радостно приветствовала каждую деталь реальности, и её уши, снова работающие в качестве живых локаторов, натягивались, словно паруса и трепетали от дующего ветра. Чонину только оставалось присматривать за животным в корзинке и восхищенно улыбаться. Но стоило ему подъехать к нужному дому, его охватила внезапная грусть, что не могла не быть в такое момент Красная черепичная крыша небольшого современного, но изысканного дома красиво смотрелась на фоне яркого голубого весеннего неба и весь дизайн подъездной дорожки, невысокой перегородки и стен дома невообразимо сочетались между собой. Чонин, мягко вытащив пушистое чудо из своей корзины, медленно направился к тяжелой входной двери тёмного цвета. Перед ним стоял выбор так же четко, как и перед глазами - позолоченная аккуратная кнопочка звонка. Он всё не мог понять, чего он хочет сильнее – щенка для себя или счастья для собаки, в доме которой её ждут и, возможно, даже грустят. Несчастная кнопка всё маячила перед его носом, блестя своей изящной оправой, и будто шептала мальчишке, мол, нажми, черт бы тебя побрал, нажми, наконец, на меня, сделай это. И Чонин нажал, крепко зажимая большим пальцем пружинный механизм, другой рукой сильнее перехватывая попку животного, которое в нетерпении елозило по Чониновской клетчатой рубашке. В доме раздалась настойчивая трель звонка, и парень за дверью начал нервничать еще больше прежнего, стараясь пригладить пальцами непослушные прядки, выбившиеся из общей прически. Его потряхивало, и это было тем, что выдавало его нервозность. За то время, пока он стоял там, словно настоящий дурак, и вслушивался в звуки шагов внутри, он мысленно успел передумать раз сто, вернуться домой с собакой в корзинке и во второй раз прийти к этому роскошному дому. Дверь отворили, и госпожа средних лет с приятной кожей и улыбающимися губами, заинтересованно наклонив голову вбок, нежным голосом спросила: - Могу ли я чем-то тебе помочь? – но её взгляд тут же изменился, когда она перевела его на собаку, забавно сидящую у Чонина на руках. В глазах женщины тихо разливалось теплое беспокойство, сменяясь благодарным облегчением, и её губы образовали очаровательную улыбку, - Ох, наш Монрённ-и, детка, - она протянула изящные руки к животному и с лёгкостью приняла его в свои руки. Чонин поклонился, учтиво складывая ладошки на живот: - Я нашёл его в парке вчера вечером, возвращаясь домой. Он пробыл в моём доме этой ночью, и я хорошо заботился о нём, не беспокойтесь. Он очень милый и также чрезвычайно умён для собаки, - мальчишка по-доброму улыбнулся, и нежная кожа вокруг его глаз смялась, превращаясь в трогательные складочки – морщинки. Женщина чуть поклонилась ему в ответ, и это стало чем-то вроде небольшой благодарности. Она счастливо улыбнулась ему, прежде чем они оба, стоя у порога, не услышали шумные быстрые шаги изнутри. Это была проснувшаяся Бэкхи, которая громко стучала пятками о дерево лестницы, ведущей на первый этаж. И, о Господи Иисусе, она была так взволнована! Её сонный румянец теперь был тем румянцем, что обычно возникает при внезапном волнении, а на одной из её щёчек забавно розовел отпечаток складочки подушки, на которой она спала. Её волосы также были в беспорядке, тёмными линиям спадая к локтям и путаясь друг в друге. Она даже не соизволила переодеть свою длинную пижамную сорочку, выбежав вниз совершенно ничем не укрывшись, и даже не надела что-нибудь на ноги – вот насколько её маленькая душа была обескуражена нежданным гостем и таким же нежданным, но таким желанным подарком. - Монрённ-и-и-и! Ох, мой маленький ребёночек, ты в порядке? – в её светлых карих, почти медовых глазах плескалось истинное счастье, собираясь каплями слёз в уголках. Она выглядела, словно невинный ангел, и такой её видел Чонин – такую чистую, беспокоящуюся о маленьком щенке, такую добрую и бесконечно счастливую. Такую, какую обычно он видел её в своей школе время от времени, и это, казалось, могло бы показаться для него очень странным, но, учитывая, что всегда, как только они ненароком сталкивались, она была такой – человечной и дружелюбной. Самой светлой в целом мире. Она была тем, кто создавал впечатление аккуратного, приятного человека, когда Чонин видел, как она выходила из кабинета, где занимался класс параллельный его группе, и видел, что её волосы всегда идеально уложены, сумка чистая и опрятная. Он также видел её, когда она общалась со своими ровесниками – ровно, с доброй улыбкой и пониманием. Она стала для него в каком-то роде лучом света, который светил всегда чисто и ярко всякий раз, когда он видел её в стенах средней школы. И это не было чем-то романтическим – Чонину не хотелось её, как могло бы хотеться четырнадцатилетнему подростку с играющим в крови эндорфином. Чонин видел в ней самого доброго, самого понимающего человека. - Кажется, мы учимся с тобой в параллельных классах. Бён Бэкхи, верно? – Чонин сложил руки за спину. Девочка, тискающая в руках пушистого щенка, посмотрела на него всё с той же непроглядной добротой в глубине ярких зрачков, а её тонкие губы чуть сдвинулись в очаровательную трубочку, означающую задумчивость. - Я – Ким Чонин, ученик второго класса средней школы Кванчингу, - мальчишка ещё раз поклонился, на этот раз выказывая уважение девочке. - Ах, так ты – тот, кто вернул нашего Монрённ-и домой? Спасибо, что так хорошо позаботился о нём. Я бесконечно благодарна тебе, - Бэкхи уверенно склонила голову, и её мягкие волосы метнулись в движении – от них пахло мылом и мятой. Она улыбнулась, и эта улыбка показалась Чонину самой доброй из всех, что он когда-либо видел. - Щенок действительно необычный, и это не стало для меня обременяющим, я был счастлив, - Чонин уже начал грустить о том, что больше никогда, вероятно, не увидит этот милый комочек, наполненный озорством и сладкой игривостью, - В любом случае, мне уже пора. Я был рад вернуть его обратно, - он думал, что, для того, чтобы избавиться от этого противного, тянущего чувства опустошения, ему следует сейчас же покинуть место, в которое он так сильно, по его мнению, не вписывается. - Мы можем увидеться в школе, возможно, - Бэкхи длинными пальцами чесала собаку за ухом-локатором и мило улыбалась, глазами обещая, что да, они ещё встретятся. Она махала Чонину ровно до того момента, пока его велосипед не скрылся за поворотом района.