Полюби меня

Он умер. Он умер. Он умер. Эта мысль давно терзала и не отпускала ее. Месяц прошел со дня смерти доблестного капитана королевских стрелков - Феба де Шатопера, погибшего от руки мерзкой цыганки. "Наконец-то она повешена!" - со злорадством думала Флер, лежащая в постели и безумно, глядящая в потолок. Его смерть сильно сказалась на девушке. Темные круги пролегли под глазами, кожа стала неестественно бледной, а от постоянного недосыпа часто болела голова. Взгляд был затуманенным, и Флер постоянно, что-то невнятно шептала. Женихи стали обходить ее стороной, а подруги, которым она доверяла давно забыли дорогу к ней в дом. "Ненавижу! Ненавижу вас всех!"- неслось в голове стремительным вихрем, девушка резко встала с кровати, и от этого голова закружилась сильнее. Флер пошатнулась, пытаясь сохранить равновесие, она отчаянно замахала руками. Ненависть и тоска овладели душой девушки. Острое чувство боли пронизывало насквозь и разъедало изнутри. Не отпускало ни на минуту. Слишком много бед свалилось на ее хрупкие плечи. Казалось, что еще немного, и она сломается окончательно, но Флер держалась... Слабо, но держалась. -Почему жизнь так жестока? - тихо спросила девушка пустоту, - Неужели я заслужила этого? Почему именно я должна страдать? - голос сорвался на крик, и жгучие слезы прыснули из глаз. Она ненавидела своих друзей и не могла понять почему, когда ей нужна поддержка все отвернулись от нее - оставили тихо умирать в своей комнате. Белокурая девушка всхлипнула. Одинокая слеза робко покатилась по щеке... Еще Флер-де-Лис ненавидела лекарей, которые не стремились ей помочь, а просто хотели заработать пару золотых. Они приходили вздыхали и уходили, мол все пройдет. А матушка все чаще и чаще хотела выдать ее замуж за кого-нибудь богатого графа. Женщину совершенно не интересовало, что дочь потеряла жениха, которого любила, и грезила счастливую и беззаботную жизнь рядом с ним. Гонделорье боялась мыслить о браке. Она почему-то верила, что это все шутка. Вот, сейчас Феб зайдет в комнату и обнимет ее... И жизнь вернется в прежнее русло Флер жалела и презирала себя одновременно. Девушка не привыкла показывать людям свои слабости и от этого было еще противнее. Ощущение, что ты не можешь перебороть свою душу сильно злило ее. -Никто. Никогда. Не увидит моих слез. - с ненавистью произнесла она, глаза загорелись, и Флер-де-Лис безумно улыбнулась. Быстрыми шагами она подошла к деревянному шкафу и извлекла оттуда нежно-голубое платье. Мигом скинув с себя сорочку, девушка облачилась в свой наряд. Платье, словно морская волна струилась по ее изящной фигуре. Грустно улыбнувшись Флер вспомнила, что это одеяние подарил ей Феб, когда они только-только познакомились. Ах, как тогда девушка радовалась... И его слова, жесты, походка, как пазлы всплывали в голове и выстраивались в ряд.       -Оно очень подходит к твоим глазам, милая Флер. Ты напоминаешь мне лилию: такая же дивная и прекрасная, - произнес капитан, нежно коснувшись ее щеки... Девушка вздрогнула. Глаза вновь наполнились слезами. И откуда они? Кажется, что за это время Флер выплакала всю жидкость, находившуюся в ее организме... "Нет, не смей! Хватит!" - пыталась одернуть себя, но разве она властна остановить поток слез, которые не подчиняются ни чьей воле. Сердце замерло в груди от страха… -Пора, - тихо шепнула девушка и заколола белесые волосы гребнем. Удовлетворившись своим видом, она бесшумно вышла из комнаты и направилась к входной двери. Дома уже погасили свет, лишь в некоторых местах горели свечи, давая тусклое освещение. Флер старалась не шуметь, чтобы никто не заметил ее, и не отвел в комнату, приговаривая о душевном расстройстве девушки. -Мадемуазель, Вы куда? На улице уже темнеет, - неуверенно произнесла молодая горничная, оказавшаяся за спиной Гонделорье, - Госпожа запретила выпускать Вас из дому. Флер закусила губу и постаралась принять суровый вид, дабы побыстрее избавиться от девчонки: -Мне надо идти, - с нажимом произнесла она, оборачиваясь и сталкиваясь лицом к лицу со служанкой, - Давай так, ты меня не видела - я тебя тоже? -Н-но как же приказ? Госпожа... Госпожа ведь говорила... -Успокойся. Никто не узнает о нашей маленькой тайне. Ты же не проболтаешься? - Флер с ненавистью взглянула на горничную. Глаза последней наполнились испугом. Она попятилась назад, исчезая в темноте. Воспользовавшись моментом, Флер-де-Лис выбежала из дома.

***

Поздняя осень в Париже - это время непроглядных туманов и вечно моросящих дождей, так казалось Пьеру. Его тонкая душа поэта всегда видела, что-то необычайно романтичное и красивое во всем происходящем. И даже сейчас он пытался разглядеть нечто прекрасное в эту безрадостную погоду, но это удавалось ему с большим трудом. В последнее время на Гренгуара обрушилось столько всего, что он уже потерял ту часть себя, которая давала возможность парить над серым городом. И сейчас драматургу казалось, будто его пригвоздили к земле, не давая возможности взлететь. Он шел по вечернему Парижу, запустив руки в карманы синего плаща. И все размышляя о своей прошлой жизни. Гренгуар не знал кого винить в произошедшем. Себя? Эсмеральду? Фролло? Наглого Феба? Или этого глупого Квазимодо? Кого же? -Anarkia, - прошептал Пьер и глубоко вздохнул. Снова болит в груди, за рёбрами, там где раньше находилось сердце. А теперь его нет. Его вырвали тогда, когда Гренгуар осознал свою ошибку. Жаль, что он понял все слишком поздно, - Ведь это я выдал Эсмеральду архидьякону, не подозревая о замыслах своего учителя. Остался безучастным, когда этот мерзкий Феб начал приставать к ней! Боже, как я виноват! Эсмеральда, жена моя, если ты меня слышишь, то прости, прошу! - крикнул поэт в пустую улицу и еще ниже опустил голову, густые кудри закрыли его лицо, по которому текли слезы. Мужские - полные горечи слезы. - Хотя какой муж? Ты для меня сестра, нечто родное и близкое. Я клялся, что буду защищать тебя до конца своих дней... А теперь что? Мне осталось лишь жалкое существование на этой земле и ничего более... Гренгуар часто задумывался: любил ли он Эсмеральду? Честно говоря, ответа у него не было. Да, он испытывал к ней нежные чувства похожие на любовь, и огромную благодарность за спасенную жизнь. А больше ничего. Девушка стала для него музой - его путеводной звездой в этом жестком мире. После потери Эсмеральды и разгрома Двора Чудес, Пьер часто бродил в одиночестве по Парижу в особенности туманными вечерами. Там он снимал маску напускной веселости и становился самим собой. Днем Гренгуару нужно было улыбаться и читать веселые стихи, чтобы немного заработать, а ночью драматург становился собой. Никому не нужный. Потерянный. Забытый. И так по кругу. Гренгурар вышел к площади, и взгляд сразу устремился на ненавистный ему собор, который принес несчастья стольким людям. Мрачный покинутый всеми католический храм возвышался над городом. Поэт глубоко вздохнул. Сложно осознать то, что ты остался абсолютно один на один со своими страхами. Одиночество... Именно оно вечно пугало, отталкивало, наводило ужас на молодого человека. Заморосил мелкий дождик. Пьер посмотрел на темное небо. "Начни жить заново. Прошлого уже не изменить, ты ведь это прекрасно знаешь!" - пронеслось в голове быстро, словно ветер. До Гренгуара сия мысль дошла не сразу. Он отрывисто задышал. На улице было тихо. Настолько тихо, что поэт слышал как бешено бьется его сердце. Он огляделся вокруг. Никого, лишь собор мрачно, смотревший своими пустыми глазницами на безлюдную площадь. Пьер замотал головой, чтобы прогнать наваждение и поспешил удалиться с этого места. Гренгуар направился к Сене. Там драматург хотел собрать свои мысли воедино. Вид реки всегда его успокаивал. Дождик прекратился, поэтому изрядно промокнуть Пьеру не удалось. Он вышел к Сене. На реке стоял густой и непроглядный туман. Гренгуар поспешил к каменному мосту, дойдя до него он услышал едва уловимые всхлипы. Молодой человек остановился и прислушался. Да, там действительно кто-то был. Пьер направился в сторону исходящих звуков, но из-за тумана он ничего не видел. Пришлось продвигаться на ощупь мелкими шажками, вытянув руки вперед... Дальше все произошло так стремительно, что Гренгуар не сразу понял случившееся. Дойдя до середины он с кем-то столкнулся. И неожиданно в его объятиях оказалась девушка. Поэт рефлекторно прижал ее к себе, чуть не потеряв равновесие вместе с ней, но незнакомка оттолкнула поэта и отошла на несколько шагов назад, успев быстро оглядеть драматурга. -Мадемузель, Вам не кажется, что уже поздновато для прогулки, - сказал Пьер как ни в чем не бывало, и взглянул на девушку с некой строгостью, которая присуща старшим, когда они ругают детей за шалости. - На мой взгляд, Вы одеты весьма легко для такой дождливой погоды. И я... -Мсье, это не ваше дело, - грубо оборвала его девушка и с презрением посмотрела на Пьера, но того видимо нисколько не смутило такое обращение, и он продолжил: -Тогда может быть, Вы возьмете мой плащ? Иначе замерзнете от холода. Париж в это время года коварен, простудиться совсем нетрудно. -Нет, спасибо, обойдусь. Идите своей дорогой, мсье. Мне не нужен бессмысленный разговор с незнакомым человеком, - проговорила девушка гордо вздернув голову. -Ах, прошу простить, это моя оплошность, - сказал молодой человек, ухмыляясь, - Позвольте представиться, поэт Пьер Гренгуар - принц парижских улиц и любимец толпы. Могу ли я узнать Ваше имя? - Пьер склонился в шутливом поклоне, - Надеюсь, наш разговор теперь приобретет смысл. -Флер-де-Лис де Гонделорье, - сухо ответила девушка, - И если Вам так интересно, то недавно я потеряла жениха, которого любила больше жизни - моего Феба. Он умер из-за одной цыганки... Однажды ночью Феб спас ее, а она заколола его ножом. Справедливый суд казнил эту... Как ее там... Эсмеральду, - девушка рассмеялась, - И сейчас.... Я собираюсь встретиться с ним на другом конце жизни, - Флер замолчала, а потом вновь продолжила, - Гренгуар, Вы не представляете, что это значит потерять свою половину. Боль и пустота внутри разрастается настолько, что уже невозможно терпеть, и хочется кричать... Вырвать сердце, которое продолжает биться, - она посмотрела на драматурга полными слез глазами и вдруг медленно стала оседать на холодные камни. Пьер среагировал молниеносно, подхватив Флер на руки он огляделся в поисках скамьи. Туман начал рассеиваться, и поэт бросился к первой, попавшейся ему на глаза скамейке. -Глупышка, уж не о том ли Фебе ты говорила? - тихо сказал драматург, убирая белокурую прядь с ее лица, - Тебе еще многое предстоит узнать о нем...