Все, что ни делается — все к лучшему

Самый удивительный и необъяснимый парадокс — время. То летит, то тащиться, и всегда не в подходящий для этого момент. Дженсен все еще возился с квартальным отчетом, безуспешно пытаясь просчитать весь сданный товар, но ничего у него толком не сходилось, и хотелось запустить этой грудой бумаг прямо в начальника. Но тот слишком мощный и суровый мужик, и такое Дженсу так просто не спустит, три шкуры сдерет и на флагшток еще намотает, с Джеффри Дина станется. Но не уволит, нет. Где он еще такого трудолюбивого специалиста найдет, да еще и готового пахать по выходным и праздникам, как ломовая лошадь? Вот Дженсен и пахал, деньги лишними не бывают. Черт! Он хотел сегодня раньше прийти, а время, сука, летит со скоростью сверхновой. Дженсен начинает злиться и пыхтит, как паровоз, сцепив зубы. По пятому кругу пересчитывает. Теперь у него недостача! Было же пять минут совсем наоборот. Мозги вскипали, сворачиваясь в трубочку, и грозили вытечь через уши от такого перенапряжения. — Привет, трудоголик! Дженсен дергается и чуть не опрокидывает чашку с остывшим кофе — не обжегся бы, конечно, но светлый костюм испортил бы. Держал ладонями тонкий фаянс, гипнотизируя раскачивающийся внутри темный напиток, и считал про себя до десяти. Через пару лет он точно станет нервным и брюзгливым, как старикашка, дай Бог, чтобы еще на людей кидаться не начал. Успокоившись — до максимально возможного уровня в сложившейся ситуации, поднял взгляд на всегда веселого и беззаботного Джареда Падалеки, с которым он умудрился спутаться еще в школе при том, что был на четыре года его старше. Он иногда гулял в компании, где числился Джош, старший брат сей оглобли, который притаскивал с собой иногда Джареда. Тот за ним таскался, словно хвостик, был даже любовный казус. Но на тот момент Дженсен считал себя натуральней натурала, и Джаред быстро переключился на следующую жертву. А потом поступил в тот же университет, что и Дженсен. Разница в четыре года практически стерлась, у Джареда прошел первый гормональный взрыв, и с ним стало возможно нормально общаться, правда, он не упускал возможности время от времени подколоть Дженсена насчет его смены взглядов и приоритетов касательно горизонтальной плоскости взаимоотношений людей. Вот с тех пор и дружат... Но иногда он бывает просто невыносим. Как сейчас, например! Или это уже у Дженсена нервы на взводе? Не суть. В любом случае, сунулся Джаред сейчас не ко времени и не к месту. — Падалеки, блять. Дженсен от греха подальше отставил несчастную кружку с еще более несчастным кофе в сторону. У неврастеника даже скрепка — грозное оружие массового поражения. Джаред сложил брови домиком и усмехнулся, оглядывая друга с высоты собственного роста: взлохмаченного, злющего, уставшего. — Тебе бы отдохнуть. А выпивка вообще рекомендуется Минздравом для снятия стресса. — Какой такой Минздрав тебе такие советы вообще дает? — Мой внутренний, который не поступил на медицинский, — почти серьезно выдает Падалеки, да только прогорает на блестящих чертовщинкой глазах. — И слава Всевышнему! — Чего это ты сразу таким религиозным заделался? — Если бы ты поступил в мед, это все, что мне бы оставалось делать, — в чем уж Падалеки не упрекнешь, так это в том, что в какой бы жопе не был Эклз, он всегда отвлекался от своих проблем, отбивая стебные подачки Джа. — Да ну на тебя, скептик поганый! — Джаред надулся, и тут же ожил: — Так ты со мной? Отвлекшийся уже было на отчеты Дженсен недоуменно и потеряно на него взглянул: — Куда? Джаред выпустил воздух сквозь зубы, и, вполне возможно, проделывал ту же технику счета до десяти, что и Эклз, потому что ответил после некоторой паузы: — В бар, Эклз. Напиться. Ты так безбожно иногда тупишь... — Я еще отчет не доделал. И я Мише обещал провести с ним вечер... — печально отозвался Дженсен и посмотрел на время в углу экрана: — Или уже хотя бы ночь. — Иногда мне кажется, что ты обзавелся не парнем, а мамочкой, — ехидно выдал Джаред и пригнулся, уклоняясь от летящего в него степлера, и расхохотался. — Мишу не трогай, чудила на спичечных ножках! — Ты просто завидуешь моим длинным и стройным ногам! — коварно усмехнулся Джаред и, попрощавшись и пожелав поскорее закончить отчет, свалил из офиса, оставляя Дженсена один на один с коварным монстром под названием «квартальный отчет». *** Наконец, все цифры, номера и коды сошлись воедино. Правда, уже было полпервого ночи, и Миша, конечно, смертельно обидится, хоть Дженсен его и предупредил, что задержится, но вся соль в том, что дуться будет тихо, молча и говорить, что все в порядке. Ага! Щаз-з-з! В порядке. Как назло Дженсен попал в пробку. И чего ради такой прорве народа понадобилось сейчас куда-то ехать? Дурдом. На выезде. Домой Дженсен добрался ближе к полвторому ночи, злой, как черт, и уставший, как собака. Поднимался в лифте, чувствуя, как усталость валит его с ног, а еще вина и стыд. Ведь обещал и не сделал. Ключ провернул тихо, боясь разбудить Мишу, если вдруг тот его не дождался. В коридоре темно, а вот на кухне свет горит. Туда Дженсен и направился, сняв ботинки и повесив пальто на вешалку. Миша сидел за барной стойкой, пил текилу прямо из горлышка бутылки, зажатой в левой руке, другой листал страницы какой-то книги. — Привет, — тихо произнес Дженсен, не зная, куда деть мешающиеся руки и ноги, да и себя всего целиком. Миша поднял на него нечитабельный взгляд, медленно моргнул и прохрипел ответное «привет». Сердце Дженсена непроизвольно сжалось, он хотел хоть как-то загладить свою вину, ибо вместо обещанного им вечера в ресторане или еще где — неважно, Миша просидел дома. Один. Дженсен неловко подошел, обнял аккуратно парня со спины, боясь, что его могут оттолкнуть, и положил подбородок на плечо, заглядывая в книгу. Нахмурился, пытаясь понять, что там написано, но потом до его атрофировавшегося за этот вечер мозга дошло, что текст написан не на английском: — Что читаешь? — спросил он тихо, поглаживая пальцами участок голой кожи на животе и постепенно пробираясь под футболку. — Достоевского. «Преступление и наказание», — отвечает Миша и выворачивается из объятий. — Это что-то русское, да? — Ага, — подтверждает Миша и делает еще глоток из бутылки. — Поднатаскиваю свой русский. Хочу на стажировку туда поехать на полгода. Меня вроде берут, — Миша слабо улыбнулся. Грусти в этой улыбки было больше, чем радости. Да что там — радостью тут даже и не пахло. А на Дженсена накатывает паника вперемешку с ужасом. Интересно, это он уже давно решил, или сегодняшний вечер был последней каплей при принятии окончательного решения? — И когда ты мне собирался об этом сказать? — неверяще прошептал Дженсен, оперевшись руками о столешницу вокруг Миши. Миша просверлил его мутным, но нерешительным взглядом: — Вообще-то, сегодня хотел посоветоваться, — прищурился Коллинз. — Но тебя так долго не было, что я уже сам все решил. — Ах так!.. Я всего лишь задержался на работе, а ты из-за этого собираешься уебаться на другой континент? — не удержался, повысил Дженсен голос, отскочив от Миши подальше. — Так проблемы не решаются! — Ты всего лишь опоздал на нашу годовщину, — начал тихим, предвещающим бурю тоном перечислять. — Ты вообще о ней скорей всего забыл, ты пропадаешь на работе денно и нощно, и если бы мы не съехались, то я бы тебя вообще не видел целый год как! — Но я же первый год после учебы, мне нужно себя зарекомендовать, Миша... Я очень сожалею, что не смог сегодня прийти, и... И мне безумно стыдно! Но уезжать? Ты... Ты хочешь со мной расстаться, да? — Я не хочу с тобой расставаться. Я просто тоже хочу карьерного роста. Тем более, ты даже не заметишь разницы с таким-то графиком, — мстительно припечатал в конце Миша, поджав губы. Как говорится, в самое яблочко. Прицельно. Больно. — Ты же знаешь, что если уедешь, мы расстанемся. Отношений на расстоянии не бывает. Ты же уже проверял с Марком, — перед глазами Дженсена плыло от ярости, и ему хотелось глотнуть виски, чтобы так обжигало не только кричащую в агонии душу. И да, он тоже умел бить прицельно, побольнее. — Марк тут ни при чем, — сжатые в тонкую линию губы побелели, и Эклзу стало на секундочку стыдно. — При том, Миша, при том. И я не хочу с тобой расставаться, ясно? И вообще, — Эклз воодушевился. — Я запрещаю тебе куда-либо лететь! Точка! Дженсен встал на пороге кухни и сурово сверлил Мишу взглядом, будто он уже прямо сейчас намыливает ласты в свою Россию. А Дженсен просто всем собой излучал красноречивое: «Не пущу!». Миша открыл рот, потом закрыл. Растерялся. Но, собравшись с мыслями, через несколько секунд заявил: — Я тебе не муж, чтобы ты мог мне запрещать что-то! — и разве что ногой не топнул, только бутылкой текилы по столу ударил. — А будешь им?.. — тихо-тихо спросил Эклз. Совсем не то, что планировал сказать. Само вырвалось. Он вообще давно хотел об этом поговорить с Мишей, да все времени не было. Его и сейчас нет. Оно летит, бежит, ползет. Чаще, конечно, летит. Дженсен смотрел внимательно на своего парня, ждал, боясь, что может быть поздно, что его, Дженсена, время уже прошло. Может, он со своей работой потерял самое важное в жизни, а теперь бесполезно хватается за разбитые осколки своего счастья, которое ранит только сильнее? Миша совсем потерянный, сбитый с толку, смотрел на Дженсена в ответ. — Буду, — так же тихо ответил он. Дженсен выдохнул, только сейчас замечая, что все это время, пока он ждал ответа, не дышал. С плеч будто свалился груз, и он смог распрямить спину. Он неловко добрел до Миши, обнял за шею и прижался лбом ко лбу, прикрывая глаза и чувствуя сильные руки на своей спине. — Не улетай, Миша. Пожалуйста, — попросил он еще раз. И был готов сделать еще это сотни раз, лишь бы Миша не оставил его. — Да куда я денусь-то, — фыркнул тот в ответ, обдавая губы теплым дыханием. — Нехорошо оставлять жениха и валить от него за океан. Дженсен не смог не улыбнуться в ответ. От накатившего облегчения подкашивались ноги, и штормило, как пьяного. Эклз зажмурился, припадая к губам своего... жениха, целовался, как в последний раз. Миша охотно отвечал, пытаясь стянуть с любовника рубашку, перехватывал инициативу, вел, а потом позволял Дженсену снова выиграть первенство. — Пойдем... В кровать, — Дженсен задыхался, тянул Мишу за собой, тот послушно следовал за ним и непрестанно улыбался, светясь, как Рождественская звезда на елке. — Я сегодня сверху, — заявил Миша, подтолкнув Эклза к подножию кровати и срывая с него, наконец, злосчастную рубашку. — Я не против, — Дженсен запрокинул голову, позволяя мягким губам пройтись цепочкой поцелуев по его шее. Щеки Миши немного кололись, но так даже лучше, ощущения острее, ярче. Дженсен закрыл глаза, позволяя себе тонуть в этом ощущении счастья и покоя, что дарил ему этот мужчина, позволял стянуть с себя брюки, позволял целовать грудь, затвердевшие, чувствительные соски, держал голову руками, перебирал темные волосы и вел вниз, по подрагивающему от напряжения животу, прямо к линии боксеров, призывно раскрывал бедра, сгорая от нетерпения, от потряхивающего все тело предвкушения. Миша улыбался ему, проходясь губами по солоноватой, медной коже, одной рукой стянул боксеры и уже нашел пальцами туго сжавшийся вход. Дженсен часто и поверхностно дышал, смотрел на Мишу умоляющими глазами, елозил попой по одеялу. — Сейчас, — Миша поцеловал истекающую смазкой головку и полез в тумбочку за лубрикантом и презервативами. Он обильно смазал анус Дженсена и сразу вогнал два пальца. Дженсена прострелило наслаждением, остро, в пах, его выгнуло дугой. — Детка, откройся для меня. Шире. Дженсен застонал и попытался что-то сказать, но у него плохо получалось. Ноги дрожали и разъезжались, он насадился на пальцы сам, попытался еще шире развести ноги. Член весь истекал уже, качаясь, и Дженсен был готов на все, чтобы получить, наконец, разрядку. Он не знал, почему так получается, но всегда, когда он снизу, то буквально теряет контроль над своим телом, напоминая своим поведением шлюху. Но Мише нравилось, он балдел, и Дженсен не особо парился на этот счет. — Проси, Дженсен, — Миша выглядел спокойным, и если бы Дженсен не видел выпирающий на джинсах бугор, он бы вообще решил, что происходящее здесь Коллинза вообще не волнует и не трогает. Он согнул пальцы внутри, царапая нежные стенки и надавливая на простату, потом прокрутили и добавил третий палец. Дженсен зажмурился, стискивая одеяло в ладонях: — Пожалуйста, — просипел он. — Выеби меня. Миша в последний раз огладил внутренние стенки, потом быстро снял футболку, штаны... раскатал по возбужденному, красному члену презерватив и, как по маслу, въехал в Дженсена. Застонали сразу оба. Дженсен сразу скрестил ноги на заднице Миши, буквально вдавливая того в себя, обхватил руками, прижимая к себе. Не хотел отпускать никогда, никуда! Стонал и извивался под приятно давящим весом мужчины, чувствовал его член в себе, сжимал его мышцами, закатывал глаза от удовольствия, от восхитительно трения и наполненности внутри, от того, как зажат член между их телами, стонал в голос. Миша целовал его в шею и в губы, прикусывал ухо и тихо рычал, набирая бешеный темп. Кожа к коже, так близко, так одуряюще хорошо! В глазах вспыхивали искры, а тело сотрясалось в сладостных судорогах. Оргазм накрыл с головой сначала Дженсена, а через пару минут за ним последовал Миша. Дженсен обнимал своего парня, теперь уже жениха, и чуть не плакал от счастья, что все случилось именно так, а не иначе. Но он же не девчонка, так что просто сильнее сжал объятия и уткнулся носом в шею, вдыхая знакомый запах. Миша скатился с Дженсена, обхватил рукой поперек груди, лениво поцеловал в губы и снова улыбнулся. Дженсен готов любоваться на его улыбку вечно! — Я рад, что ты сегодня опоздал, — вдруг признался Миша. — Чего это? — удивился Дженсен. — Мне кажется, если бы не эта ссора, мы бы с тобой еще долго херней страдали. Дженсен издал нервный смешок. Да уж, стресс, что он испытал за сегодня, можно растянуть на цельный год. Но это того стоило. Они бы и вправду еще долго телились. — Да уж, на это мы с тобой мастера! — Дженсен рассмеялся, расслабившись. — Я правда тебя люблю, — вдруг признался Дженсен. — Я придумаю что-нибудь с работой. Обязательно! Миша вздохнул, растрепал волосы Дженсена рукой: — Я тоже люблю тебя, идиот. И мы обязательно что-нибудь придумаем. Обязательно.