***
Уличные огоньки, вывески, прямо напротив окна, заполняют комнату неоново-фиолетовым, не люблю этот цвет, цвет одиночек и самоубийц. Хотя, он как никакой другой подходит, больному на всю голову романтику, зацикленному на одном единственный, воздвигший на пьедистал своё нелепое и как оказалось никому не нужное чувство. Широкий подоконник принимает как родного, в руках альбом для зарисовок в паре с карандашом, и бокалом красного терпкого вина. Привычный ритуал, выработанный годами. Делаю первый глоток, с наслаждением ощущая фруктовые нотки. Немного расслабляет, растекаясь по уставшему телу тёплой волной. Хорошо… Алкоголь порой единственный способ хоть на миг отстранится от своих мыслей. Карандаш в пальцах начинает свой собственный путь в неведомые миры, картинки, возвращающие меня в те времена, когда я был живым. Теперь я лишь бездушная оболочка, существующая лишь по привычке и трусости совершить один шаг в пропасть, завершая бренное в вечности. Одиночество, и этого уже не изменить, сам создал стены вокруг себя, прячась за ними от всех, оберегая душу от боли. Белый лист бумаги быстро заполняется рваными штрихами графита, складываясь в изображение, от которого предательски подступает ком к горлу, а глаза начинает предательски щипать. Смахивая ненавистную влагу, опрокидываю бокал с остатками, прямо так, залпом, плевать что быстро опьянею, плевать. Если бы только смогло бы заглушить эти долбанные мысли. Однажды я смогу не думать о нём и начну жить дальше. Однажды я наберусь смелости и смогу порвать своё прошлое, так же, как рву сейчас на мелкие кусочки этот рисунок. Рисунок, где грустный олений взгляд, из-под густой тёмной чёлки, и улыбка с маленькой точкой-родинкой под нижней губой. Когда-нибудь я смогу тебя забыть Чон Чонгук. Когда-нибудь… А пока, холодная постель и мокрая от слёз подушка, очередной раз впитывающая в себя всю боль и отчаяние. Такие тёплые ладони блуждают по моему плечу, груди, нежно лаская покрытую мурашками кожу. Реальность мешается со сном, утягивая в некое подобие комы. Не хочу приходить в себя, терять снова миг нирваны. Моё маленькое счастье, мой рай, грозящий свести с ума. Он медлит, касаясь робко губ. Так странно, сколько раз я представлял себе вот эту встречу, столько раз мечтал об едином поцелуе, трепетно храня тот ни с чем не сравнимый вкус, столько хотел всего сказать. А сейчас туман в голове и только одно дыхание на двоих. Слепо шарю, боясь спугнуть, ловлю, притягивая ближе, буквально вжимаясь в него. Была б моя воля, я бы навсегда прилип, прижился, стал бы его нерожденным близнецом. Скажи зачем снова появился, зачем снова открыл с ноги запечатанную намертво дверь? Зачем снова тревожишь старые раны? — Чонгуки? — жмурюсь от счастья, водя ледяными от возбуждения пальцами по крепкому, смуглому плечу. — Мм? — Почему ты тут? — А почему я должен быть не здесь? — гладит, как маленького несмышлёныша по головке и снова целует. Сладко, нежно, Боже, если это и правда сон, пусть он не заканчивается… Водоворот эмоций затягивает на дно ада, где нам и самое место. Двоим грешникам, что однажды убили друг друга, познав самое прекрасное во вселенной, очернив это чувство, вывернув наизнанку. Побоявшись общества и самих себя, разорвав самое светлое и дорогое, разбив в дребезги жизни и судьбы. . . Утро, в руках скомканное влажное одеяло и который уже год одинокая холодная постель в обшарпанной комнатушке на окраине, которую тщетно пытаюсь привести в порядок чёрт его знает сколько времени. Она так похожа на мою жизнь. Бред… Латаешь тут, отваливается все там, снова возвращаюсь к первому и так по кругу, до посинения, пока хватает терпения. Вечная разруха, прикрытая ярким образом долбаёба-клоуна. Шута, с выжженной дотла душой… Белого-клоуна. Таких как я или обожают, притягиваясь как бабочки на созданную иллюзию этакого придурковатого гения. Или ненавидят, считая попросту сумасшедшим, не понимая ни моих мыслей, ни поступков. Третьего не дано, всегда чужой в любой компании. Но я не жалуюсь, мне нравится держаться в сторонке, наблюдая за людьми на безопасном для себя растоянии. Всё как всегда, без изменений, привычка — вторая натура. Чашка дешевого растворимого кофе и сигарета, не хитрый завтрак, собственно все, что сейчас позволяет моя зарплата. Деньги уходят на коммуналку, лекарства и проезд, благо обеды у нас по талонам для сотрудников. Жалкая подачка государства, от которой чувствуешь себя последним нищим. Но все лучше, чем ничего, да? С наслаждением глотаю чуть прогорклый, приторно сладкий напиток, куря в затяг, выпуская в приоткрытое окно облачко дыма. Это ни с чем несравнимые минуты покоя, умиротворения, каждодневный ритуал релакса. Любуюсь рассветными лучами, что разрезают ночную мглу и понемногу прихожу в себя. Уже лучше, уже можно жить… Снизу злобно шипит мохнатое порождение ада, именуемое в простонародье — кот домашний, породы Сиам, «Подарок» бывшего, а точнее просто подкинутый на выходные, да так и забытый у меня впоследствии. Люцифер, как гордо написано в его паспорте, кошак как говорится с характером, но мы как ни странно нашли общий язык, я не трогал его — он не трогал меня. Идеальные отношения, не находите, (вот бы так и с людьми)? Главное не забывать кормить и выпускать на улицу гулять, иначе он начинал оправдывать своё «доброе» имя, вот прямо как сейчас, впиваясь острыми когтями в деревяную ножку стола, ставя зарубки для закрепления результата. — Жри, — ласково треплю вздыбленную, короткую шерстку на загривке питомца, тот утробным рыком отвечает, наверное благодаря за трапезу и принимается ее уничтожать со скоростью звука, сверкая в мою сторону небесно-голубыми глазищами, наверное боясь, что вконец отощавший человечешка отберет вкусняшку. Верно думает, этот шерстяной уродец питается намного лучше своего хозяина, да и его еда порой реально смахивает на ресторанную в отличии от моих полуфабрикатов. Быстрый душ, бритьё, привычные драные в хлам джинсы, дань бесшабашной молодости, черная футболка с кислотным мультяшным принтом и кожанка-косуха в заклёпках. Цепляю бархатный чокер для полноты образа и подвожу веки графитовыми тенями. Мне тридцатник, но в отражении улыбается совсем молодой парень, воплощение мокрых снов всех старшеклассниц, мальчиш-плохиш, совершенно недоступный, татуированный и пирсингованный с ног до головы, за что спасибо моему бывшему и его желанию выцарапать меня настоящего из «панциря» задрота-ботаника. Да за таким бегать толпами должны, можно и так сказать! А они и бегают, но вот только мне это не интересно вовсе. Разовый трах на чужих простынях, а что потом? Тишина и снова грёбанное одиночество с ноющим сердцем и душой? Нет, спасибо. Перегорело. Возраст выдают лишь предатели глаза, а точнее потухший, заебанный взгляд загнанного в ловушку хищника, давно смирившегося со своей участью и ждущего логического завершения в виде охотника с ножом. Его умело скрывают большие круглые очки в чёрной матовой оправе, будь моя воля, которые я бы вообще не снимал никогда. Немного парфюма и высокие массивные ботинки на шнуровке. Рюкзак на одно плечо, ключи в карман, наушники в уши … Последнее время музыка стала смыслом, мой маленький парадайз, позволяющий не сдохнуть раньше времени от всего этого дерьма. Недавно снова поставили диагноз, вернулась гребаная опухоль. Страха не было, как не было и жалости к себе. Была лишь постоянная слабость, тошнота и более острое восприятие одиночества. Благо врачи заметили вовремя и медикаментозно справляются с моей проблемой. Усталость кроет прямо уже после пробуждения. Любое телодвижение, малейший эмоциональный напряг, делает из меня зомби. Но хуй вам, Ким Тэхён так просто не сдаётся! Продавец привычно пробивает мне безалкогольный энергетик, без него уже никак. Горсть таблеток, сверху энергетическое топливо на L-карнитине и ментоловая сигарета , знаю травлю себя еще больше, но так проще — таков коктейль всей моей гребанной жизни. Ловлю на автопилоте автобус, плюхаясь на свободное место и закрываю глаза, до нужной остановки ровно шесть песен, а значит можно ещё на немного продлить сон. Сквозь который вспоминаю, что забыл выпустить на свободу Люцика… Отомстит… Сука… Весна в этом году непривычно яркая, кричащая буйными красками, даже воздух пьянит от одного его глотка. Вдыхаю жадно на полную, до головокружения, наслаждаясь эйфорией природы. Я давно научился ценить вот такие, порой совсем не заметные для других моменты счастья. Ощущение свободы и какой-то детской радости во всем теле… Жаль нельзя продлить подобные минуты, жизнь ставит собственные рамки, лимит на удовольствия и сейчас он исчерпан. За любую слабость всегда нужно расплачиваться, так что — здравствуй любимая работа. И я совершенно согласен с тем, кто впервые заявил — работа от слова раб. Торговый центр, больше похожий на громадный кишащий людьми муравейник, не зная можно заблудиться в его лабиринтах и сгинуть навсегда. Но для тех, кто входит в банду избранных, а точнее тех кто батрачит на этих «галерах» с рассвета до заката за оклад, это большая деревня, где живет коммунна продавцов-консультантов, под покравительством своих главарей-администраторов. Вот и мне когда-то посчастливилось с дуру примкнуть к ним, неся свою лучезарную улыбку несчастным покупателям. Родной отдел встречает псевдо-расслабляющей мелодией, льющейся из колонок, и недовольной миной подопечного. — Опять опаздываешь? — ворчит миниатюрный блондин, кидаясь в меня форменным шмотьем. Ну как его не любить, такой пупсик, да и так заботиться о своем боссе может только он. — Чими, начальство не опаздывает, начальство задерживается, — чмокаю в лоб, минуя обиженно поджатые губы и несусь переодеваться. Начальство начальством, но график никто не отменял, да и через пару минут начнётся веселье, ещё один ритуал, мимо отдела будет проходить начальник охраны нашего ТЦ, и пропустить сей факт, значит для меня — день прошел зря. Готовность — три, два, один. Минута в минуту, пунктуальность наше всё, он выплывает из-за поворота уверенной походкой, в идеально отутюженном костюмчике и кипельно белой, дежурной улыбкой на кукольном личике. Красивый до чёртиков и настолько же гетеросексуальный, да и женатый вдобавок. Обидно, да? Принимаю самую дико-сексуальную, по моему мнению, позу и шлю воздушный поцелуй, как только он ровняется со мной. В ответ такая же заученная, как и улыбочка, фраза, с пожеланием хорошего дня и торговли. Занавес, спектакль окончен. Ну, а что? Каждый развлекается, как может, а с нашей работой иначе попросту свихнешься. По началу Мин Юнги шугался моих выходок, потом, решив, что я для него не опасен и что голубая зараза не передается воздушно-капельным путём, смирился и ходил мимо меня с вечным покерфейсом. Никак не поддаваясь ни на провокации, ни на выпады. Спросите, для чего я это делаю? Сам не знаю, почему к нему прицепился, но от данной выходки каждый раз становится жутко весело, словно я фак показываю всему миру. Хочу ли я с ним переспать? Конечно, но только ради забавы и наверное мести, хотя скорее это спортивный интерес. Ибо нехуй на меня смотреть, как на прокажённого. У меня, как говорят в обществе гомофобов «не традиционная ориентация», да, но не чума же! Что за стереотипы?! И на минуточку, я НЕ ГЕЙ, а БИ. Разные, знаете ли понятия. Хотя признаю, мальчики возбуждают больше. Бесит. — Доиграешься когда-нибудь, — подала голос моя любимая ворчливая язвочка, из-за стеллажа с брюками. — А ты ревнуешь или о его жопе волнуешься? — поправляю стопки с трикотажем, подбираясь ближе к младшему. — Вот ещё, тебя ревновать. Не дождёшься, — смущённая улыбка тронула по детски пухлые ещё щеки. Ой, а кто это тут такой красненький весь, а? — Ясненько-понятненько. За кофейком не сгоняешь? — опасное расстояние, сокращаю до минимума, приобнимая поперёк торса, утыкаясь носом в пахнущий чем-то сладким затылок. Вечно так бы и стоял… Мой любимый мягкий антистрессовый медвежонок ЧимЧими. — У самого ноги есть, в прислуги не нанимался. Я продавец-консультант, а не твоя секретарша, — брыкается, вредный ребёнок, отпихиваясь от моих загребущих ручонок. — Ты ж мой сладкий пирожочек, из тебя вышла бы секасная секретуточка. Как представлю тебя в короткой юбке и на шпильках, аж в раз настроение повышается, — подмигиваю мальчишке, игриво шлепая напоследок по аппетитным бёдрам. — Ащ, чувствую я, какое у тебя настроение поднимается, извращенец, — блондин отворачивается полыхая кончиками ушей и кидает на кассовую стойку бейджик, удаляясь гордо вскинув нос. Ну, а мне остается только развалиться на кресле, тактично прикрывая рвущиеся на свободу гормоны, глянцевыми буклетами. Такими темпами, кончу дни от спермотоксикоза, ну или просто кончу прямо на рабочем месте. Мдя… Нет, вы не подумайте ничего такого, между нами с Пак Чимином ровным счётом нет, как может поначалу показаться. Нет, кроме одного единственного пьяного поцелуя, старая ванильная история, прямо как сценарий малобюджетного сериала, для озобоченных подростков. Дело было примерно полгода назад, на корпоративной вечеринке по поводу успешного завершения месяца, в одном популярном местечке с радужным уклоном. Шумные компании мне всегда претили, и мне пришлось скрываться от подвыпивших коллег в самом дальнем углу, попивая тягучее тёмное. И в тот самый момент, когда градус моего настроения скатился к критичной нулевой отметке появился ОН. Самое обворожительное существо, что я когда-либо видел, Мальчишка, словно сошедший с обложки журнала для взрослых, заставил сердце биться в истерии, вызывая бурю в и без того напряжонном от пенного, паху. Загипнотизированным кроликом я ловил его каждое движение, облизывая взглядом ладную фигуру. Он и правда был идеальным в неоновых лучах, его нежно-розовые пряди в хаотичном беспорядке подпрыгивали в такт музыке, опускаясь на прикрытые подведенные веки. Боже, как он танцевал… Маленький сексуальный ангел, с объёмными влажными губами и нереально крутой, упругой попкой, обтянутой джинсой. Я пол вечера залипал на это чудо-чудесное, отвечая в невпопад своим подвыпившим коллегам, рвущимся меня задушить в своих весьма уже не дружеских объятиях. Смотрел и истекал слюной, причём со всех мест, мысленно уже поимел мальчика во всех позах КамаСутры. А потом просто набрался храбрости, вроде это был шот с текилой, подошёл и поцеловал его. Взял и прям как в кино, опрокинул и засосал по самое не балуй, трахнув для начала в его изумительный ротик. Публика взорвалась в аплодисментах. Герой моего случайного подвига не отметил порыва, но и не отталкивал, цепляясь за мои плечи, как за спасительную соломинку, что только подстегивало. Подхватив его за руку, вытащил на воздух, подальше от чужих похотливых взглядов. Моё, моё и только моё! Жадный я, попробуй отбери! Под тусклым светом фонаря мальчишка казался и вовсе нереальным. Совсем одичал в одиночестве, эмоции обострились настолько, что от желания закружилась голова. Не выдерживаю, падаю на колени перед этим божком и провожу по накаченным ножкам вверх к так манящим бёдрам. Хочется. Вот всего с ног до головы хочется. Тянусь к пряжке, гадая какой он на вкус, облизываясь в ожидании, и тут малыш оживает, пищит, что не такой, что я не так всё понял, что он по девочкам и обзывает маньяком. Приплыли. Убегает словно чёрт от ладана, а мне остается только сидеть на карачках в грязи, провожая взглядом самую охренительную задницу наверное во всёй моей жизни. Жаль, даже ведь и имени не узнал. Но судьба, она на то и судьба, самое интересное случилось на утро следующего дня. Прозябаю за сведением дебета с кредитом, ковыряясь в накладных, и тут робкое покашливание. — Можно? — мой Люцифер, когда был совсем ещё мелким и то наглее есть просил. А тут, тьфу… Ненавижу мямлей! — Можно, если осторожно, — поднимаю с раздражением взгляд и теряю дар речи. Передо мной стоит, переминаясь с ножки на ножку, мой ночной ангелочек. Проклятье! Минута, другая. Он тоже узнал, судя по испуганно бегающим зрачкам, — я пойду… наверное… — Стоять! — подскакиваю со стула, окончательно пугая его, — прости, ты чего приходил? — Не ты, а вы. Я на собеседование, — о как, голосок прорезался. С характером мелкий, мне нравятся такие. Ммррр… — Прости, прости. Проходи, кофе, чай? — Чай… зелёный… с мятой, — и садится на самый край стула, складывая лапки на коленках. Прямо примерная дочь своих родителей, ой точнее сын. Хотя мне если честно уже не важно. Бегу в подсобку, дрожащими руками делаю чай, окатывая ляжки кипятком. Жжёт адски, да и плевать, главное сейчас не упустить этого красавчика. Даже если у нас ничего не получится, в чем я и не сомневаюсь. Просто лицезреть каждый день такое произведение природы, дорого стоит. Несу поднос, а внутренний голос талдычит, что его и след простыл. Ан нет, пиздит сука, вон сидит, перебирая меж коротких пальчиков край темно-синего жакета. — Вот, не знаю любишь ли сладкое, я тут пирожное положил… правда оно вчерашнее, но оно свежее, даже не думай. Из холодильника, — святые угодники, что я несу? Веду себя, как школьник. А он тоже хорош, сидит и улыбается так, что аж душа заходится и где-то в желудке начинают порхать бабочки. — Пак Чимин, — протягивает ладошку. В моей она кажется совсем миниатюрной, божечки-кошечки, сейчас помру от умиления, — я на место продавца-консультанта претендую. И да, я люблю сладкое, спасибо. — Ким Тэхён, админ. Администратор этого бутика, — и носик у него смешной, кнопочкой и веснушки на нём, такие премиленькие, да о чём я только думаю? Соберись тряпка, мужик ты или старшеклассница-анимешница? — анкету заполните, пожалуйста. Вот я умница, одним махом совместил приятное с полезным. Сидим. Он строчит аккуратным почерком ответы в анкете, я пускаю флюиды, зажимая под столом восставшего до состояния безобразия младшего друга, в тщетной попытке придушить его мечты. Полюбоваться на малыша вдоволь не дали, клиентов с их претензиями никто не отменял. Пока возился со своими дамочками в поиске нужного размера, нам же на «элечку — эсочку, на толстый зад подавай, пытаясь отвлечься, но мысли были сосредоточены пониже пояса, мой розовый ангелочек уже справился и закинув нога на ногу попивал чаек, измазавшись кремом. Слизнуть бы его с пухлой щечки! Так, Тэхён, будь профессионалом, соберись. — Так, так, — сосредоточенно делаю вид, что читаю, а на самом деле беспалевно изучаю родинки на его шее. Все пересчитал, — так, двадцать два года, не женат, проживаете отдельно от родителей, верно? — Верно, — тоже смотрит, тоже изучает. Что, нравлюсь, да? Знаю, что нравлюсь. Конечно я не писанный красавчик, но свою харизму умею применить в должном русле. — А почему? — пру напролом. Своей смертью не помру, точно. — Мы с девушкой снимаем на двоих, осенью свадьба, — краской заливается и дышит через раз. Мальчик, да тебе с такой чувствительностью прямая дорожка в голубые дали. — А, понятно… У нас отпуск в три дня на свадьбу даётся, — ну, а это я зачем ляпаю? Дебил, ой дебил ты, Ким Тэ. — Хорошо, учту. — Ну, с нашими требованиями вы, думаю, ознакомились из объявления. Думаю, мы можем попробовать, если вас устраивает. Вопросы есть? — Н-нет… — ну вижу же, что есть, чего мнешься, нерешительный ты наш? — Может всё-таки есть, что спросить? — сажусь на краешек стола. — Нуу… — Смелее, я не кусаюсь, — щелк, склонившись прямо перед его лицом. — Это же вы? Вы были… в том клубе… Да? — Я. Это как-то может повлиять на нашу совместную работу? В своё оправдание могу сказать, бываю я в подобных местах крайне редко. Другой вопрос, каким ветром вас… — Нет! — плохая черта перебивать взрослых, негодный мальчишка, отшлепать бы тебя. Стоп шальные мыслишки! Так, а что он там там дальше лепечет? — Что вы, просто хочу сказать, что я с девушками… ну не из ваших, короче. И, если это проблема, то я сразу пойду. — Сидеть, — получилось как приказ, но да ладно, пусть привыкает, — да, я имею не совсем традиционную ориентацию, и да, там в клубе вы мне очень понравились. Но я вовсе не маньяк и преследовать и домогаться не стану. Работа превыше всего, ну и отношения в коллективе, как-то не комильфо. Вы не находите? Ну и, если окончательно честно, то простите, но вы сами дали повод. Зачем пришли в такое место? Зачем соблазняли своей аппетитной попкой, а? — Вы считаете мою… попку, аппетитной? — вы бы видели его довольную моську, что за ребенок невинный? Божечки-кошечки, сейчас затискаю до смерти. — Безусловно! Будь я мало-мальски маньяком, да и вы хоть немного геем, то… Я бы ни за что не упустил бы такой экземпляр, — (и оттрахал бы до состояния нестояния.) Так и началась наша игра. Я каждый день его забрасывал комплиментами, а он принимал их, смущенно улыбаясь. Тем же вечером мы всё-таки перешли на ты. Все те же мои девчонки решили отпраздновать появление новенького, им бы только праздновать. И засели в одном из ресторанчиков в нашем торговом центре. Но наш малыш оказался не промах и, дабы сразу пресечь любые поползновения о стороны женского пола к своей персоне, позвал невесту. Невеста у него оказалась тоже очень миленькая, под стать ему. Невысокая, с остренькими глазками и такими же зубками. Меня невзлюбила с первого взгляда, и не мудрено, чувствовала конкурента наверное. Работник из Пак Чимина был мечта, а не работник, что и не говорите, нюх на кадры у меня отменный. Чимининья, оказался шустрым, усидчивым и трудолюбивым. А также очень нравился нашим клиентам. Если бы он только знал, сколько записочек с телефонами похоронил я в недрах нашей мусорки, во век бы не простил. — Вот ваш кофе, босс. И с тебя сегодня пиво вечером. Эй, ты где летаешь? — на хорошеньком лобике образовались складки. — Не делай так, не хватало, чтобы еще у тебя появились морщины. И мне тебя тогда придется уволить. — Не уволишь, где ты еще найдешь такой зад, а? — ох доиграешься провокатор мелкий. — Козыри пошли? — Быть может, быть может… Как твое здоровье лучше скажи? — Что, заметно? — Немного. Тональник у тебя хороший. — Фирму порекомендовать? — ненавижу, когда начинают о подобном. — Шутишь всё, а я ведь волнуюсь. Думаешь я не вижу ничего? — еще сильнее ненавижу, когда Пак такой серьёзный. Ну не для его светлой, неизмаранной души всё это дерьмо. — Чими, ну не нагнетай, пожалуйста. Я принимаю лекарства, делаю всё, как доктор прописал. Всё хорошо, ты же знаешь, я как кошка-бумеранг. — Это как? — на лице младшего отразился глубокий мыслительный процесс. — Да так. Как у кошки девять жизней, и бумерангом с того света возвращаюсь. — Дурак. — Знаю. Но ты меня и такого дурака любишь, правда? — обнимашки, святое дело и лучшее лекарство. — Правда-правда, а теперь отвали и иди займись отчетами. Не забыл завтра проверка, а у нас выше крыши? — Ты как с начальством разговариваешь? Вот сейчас как отшлепаю по попе ремнём, — я замахнулся, а этот паршивец лишь сильнее отставил свою пятую точку, Я чуть своей слюной не захлебнулся, пока шлепал по упругим половинкам. Ох, нарвётся он когда-нибудь, доиграется, затащу в подсобку и вымахаю во все щели. Хохочет, наивное создание, и даже не подозревает, какие мысли у меня дурные в голове. Или всё-таки представляет? Порой кажется, что это он со мной играет, как кот с мышкой, а не я. Бред конечно, но всё возможно… Этот малыш не так прост, как кажется.***
Неделя тянется со скоростью престарелой черепахи, сливаясь в один нескончаемый, монотонный день. Даже Люцифер и тот перестал выкобениваться, валяясь на подоконнике, тоскливо вглядываясь в горизонт. Что творилось в кошачьей душе, можно было лишь предположить, но желание нарушать тишину у меня не было. Но было другое, желание — убивать людей, и возрастало оно с каждым проведенным в смене часом. Смотрю и не могу понять, как Чимини удаётся оставаться таким бодрячком. Лично я, валюсь с ног, еле дождавшись окончания этого ада. Опускаю защитные ставни-жалюзи на дверях и падаю в кресло. — Чим, скажи, ты киборг? — Ам… — сладкий пирожок в недоумении морщит носик, складывая аккуратной стопкой футболки, — ты о чём? — В чем твой секрет? Может у тебя там программка какая заложена — возлюби ближнего своего? Тебя они что, не бесят? — Бесят. Но я умею абстрагироваться, а вот у кого-то давно секса не было, посмотрю, да? — наглец какой, только взгляните на него. Стоит и хихикает в кулачок. — А у тебя достаточно? — Ну, раз в день, перед работой. Мне хватает, — Р-ревность. Как представлю, как он пыхтит над этой, как её? Проклятье, забыл. Плохая память на имена всяких там… — Хватает, ну-ну… — Тебе сходить бы куда, развеяться, — блондин запрыгивает на стойку, начиная импровизированный танец, — подвигаться. Вот же сучонок, знает как меня завести и развести. — Ладно, уговорил, пойду, — стаскиваю, усаживая себе на колени. Не сопротивляется, сидит и пальчиком вырисовывает узоры на моей форменной рубашке, в штанах снова вспыхивает пожар, — так, вали, до греха доведешь скоро, — смеётся, довольный. Ну конечно, ему весело, а мне после его елозиньев стыдно вставать с таким явным проявлением не дружеских чувств. Слава богам уборная не так далеко и проблема решаема в ручную. — Ну что, погнали? — еле успел до закрытия торгового центра вздрочнуть, а мой мучитель стоит уже в дверях при полном параде. — Погнали-погнали, только мне нужно домой заехать, в душ нужно и переодеться. — Оки-доки, я с тобой. Говорить, что у меня отвисла челюсть, не буду, и так понятно, — а девушка не заругает? — Не, она у мамы, — ясно-понятно. Значит решил порезвиться на свободе. Ну что ж, мне только на руку, не каждый день удается безнаказанно пожамкать Чимини. По дороге купили какой-то дряни в маленьком магазинчике. Как оказалось зря! Голод не заглушил, но приобрёл тянущее ощущение в районе живота. Блядь, ну сколько можно на одни и те же грабли. Говорит же врач — диета, диета и еще раз диета. Но кому это надо? Верно, никому. Лестничные пролеты проскочил галопом, еле успел до белоснежного друга. Любовно обнимал его часа полтора, под презрительным взглядом Люцика, восседающего на бачке унитаза. Выползал с пустым желудком и одной мыслью — плюшка моя свалила, и вечер чертовски испорчен. Оказалось нет. Вон, деловито возится у плиты, прям хозяюшка. — Я слышал, тебе плохо было, — какой догадливый, да мои стоны раненого медведя слышал поди весь Сеул. Меня несло из всех дырок, а он еще спрашивает. — Скажем так, к анальному сексу я готов на все сто, чист как никогда, аж скриплю весь изнутри, — нет, ну вы посмотрите на него, ржет так, аж красный стал от напряга, — смешно, да? А кто меня уговорил на эту дрянь? Кстати, как ты? — Нормально, пока, — Чими замер, прислушиваясь к ощущениям. — Ты всё-таки киборг. — Иди полежи, скоро будет готово. — Хочешь окончательно меня дотравить? — Возможно, — самая невинная улыбка из паковского набора, чёрт, и почему я на него не могу долго злиться? С подозрением принимаю кружку с чем-то мутным и пахнущем помойкой. Мои догадки подтвердились, хочет отравить, гадость неимоверная его этот лечебный чаёк не только на вид, но и на вкус. — Дай хоть завещание написать, Иуда, — и снова это чудо хохочет. Вот скажите, это нормально, столько смеяться для человека? — Пей, и давай спать, — простите, что? Он еще и ночевать у меня собирается, — уже поздно, и мне лень вызывать такси, а утром всё равно на работу, — железные доводы, не поспорить. — Полотенце и пижама в шкафу, — ну, а что ещё я могу ему сказать. Этот упертый, избалованный ребёнок всегда получает своё. Да и правда, не выгонять же его в ночь? Пак Чимина не было достаточно долго, достаточно для того, что бы меня сморило, чай и правда был волшебным. Разбудило шуршание и теплая ладошка на щеке, — спишь? — Уже нет, — открываю глаза и сам начинаю улыбаться, как псих. Чимини в моей пижаме, это нечто… — беру свои слова обратно, ты не киборг, ты русалка. Русал… Блондин довольно урчит, укладываясь со мной вальтом , по-другому никак. Моя кроватка слишком узкая, иначе придется в обнимку, а я, простите, ещё не готов умереть от спермотоксикоза. Думаю и он так чувствовал себя комфортнее. Через пол часа без сна пришло осознание — уютный, домашний Пак Чимин, даже лучше чем секси-ангел. Быть может именно этого теплого комочка и не хватало в моей серой жизни… — ТэТэ? Ну, Тэхён? — ковыряет мои ступни, еще немного и врежу ребёнку. Не люблю, когда меня трогают подобным образом. — Чими, вот что тебе не спится? — А можно вопрос? — Нет, — отвоёвываю свои ноги, укутывая их в одеяло покрепче. — Тэ?! — Хорошо. Что? — Грубиян. — Есть немного, — Господи, дай терпения, мало того, что у меня крышу рвет от его одеколона с искристыми нотками мандарина с корицей, которым он зараза такая всё-таки пшикнулся на ночь глядя. Так он еще и с вопросами лезет, — один, один вопрос и спать. Хорошо? — Тэ, ты ведь гей, да? — Пф. — Расскажи, как это? — оу, мой милашка интересуется или издевается? — Эм? В смысле? — Ну… Это больно? — не тот вопрос, какой ожидал, но тоже сойдет. — А ты для себя или для друга интересуешься? Ну, мне чтобы сразу знать, рассчитывать на что или нет, — моя очередь смеяться. — Дурак. Надулся, обиделся. Лежит, пыхтит. Какой же он милый. Милый маленький плюшевый медвежонок. Может, я тронулся умом на старости лет, но сейчас жутко хочется лизнуть его мизинчик на левой ножке, что так трепетно трется о мою щёку. Борюсь с желанием, с позором проигрываю внутренним демонам. К черту. Нежно провожу кончиком языка и чувствую, как замирает. Даже дыхания не слышно. Обвожу его по кругу и чмокаю на прощание. Такой миниатюрный, интересно, а член у него тоже такой же аккуратный. Шипение сиамского ревнивца прервало поток пошлых мыслей, иногда я его всё же обожаю. Спасибо Люцифер, но укладывать свою шестикилограммовую тушку мне на причинно вздыбленные бёдра была плохая идея. Хотя так пожалуй лучше. А теперь спать, спать, спать…