Хачиман не курит

Хачиман не курит. Не то чтобы он был помешан на собственном здоровье, однако идея сдыхать на больничной койке от рака лёгких или ещё какой хрени ему претила. Раз уж наделили таким бременем, как жизнь, то будь добр сохранить её в относительно нормальном состоянии – так он считал. Хотя, возможно, масса людей, называемая обществом, приписывала ему всяческие формы девиантного поведения, включая и треклятое курение. Изгой же, ну. Но Хачиман не курит. Просто в какой-то момент достигает точки невозврата (или точка невозврата достигает его), и руки сами тянутся к забытой кем-то пачке сигарет. Хачиман сидит на крыше школы. Двумя этажами ниже гремит встреча выпускников, похожая, скорее, на выставку спеси и лицемерия: бывшие одноклассники из кожи вон лезут, дабы обнажить свои успехи, достижения, идиллию в семейных отношениях и прочее дерьмо, которое к чёрту послать хочется, но вместо этого к чёрту оказывается послан сам Хачиман. Не буквально. Фигурально, само собой. Однако от этого не менее хлёстко. Хикигая делает затяжку, смакует дым на кончике языка, выдыхает. Заходится в кашле на пару секунд, так, что горло начинает жечь, а легкие – болеть, но сигарету не бросает. Делает затяжку за затяжкой и вяло перекатывает в голове события прошедшего вечера. Хаяма Хаято, как и ожидалось, достиг многого в свои двадцать шесть. Любимец судьбы, не иначе. Обзавелся престижной работой, приличным заработком да ещё и Юмико Миурой в качестве жены и проживал скучные годы среднестатистического «почти миллионера». Хачиман не мог противопоставить ему ничего, кроме кучи свободного времени и количества прочитанных книг. А ещё написанных. Только вот особой популярностью они не пользовались, но хоть какой-то доход приносили, и на том спасибо. Хорошо, что Хачиману почти плевать. Ему так же одинаково почти плевать и на Саки Кавасаки, превратившуюся из бармена во владелицу бара, и на супружескую пару Хины Эбины и Какэру Тобэ, и почти плевать на Сайку Тоцуку, растерявшего всю свою андрогинность и теперь выглядевшего обычным парнем с чуть миловидными чертами лица. В геи Хачиман никогда не стремился, а посему весь интерес к бывшему однокласснику потерял сразу же. Они лишь обмолвились парой фраз и разошлись, вовремя поняв, что былые отношения в Лету канули. Вместе с вихрем искристо-розовой юности. Сизый дым сливается с красками догорающего солнца. Кольцами поднимается вверх, унося Хачимана всё глубже в недра собственных раздумий, и растворяется средь пестристых запахов лета. Хачиману тоже растворится хочется, распасться на молекулы и атомы, однако собственное тело – вещь несговорчивая и слишком уж материальная. Даже тошно. Хачиман тянется к последней сигарете. Смотрит на неё с минуту, словно надеясь найти долгожданное умиротворение в горстке табака, а затем-таки щелкает зажигалкой. Надеется заглушить, замаскировать непрошенные воспоминания пеплом и дымом, но по итогу получает обратный эффект. Ему душно в душе. А ещё грязно и тяжело. И так – последние лет восемь. С того самого момента, когда порог школы остался позади. Во рту собирается горечь. От сигарет, наверняка от сигарет. Хачиман сплевывает, морщась от омерзения к самому себе, и с завидным упрямством втягивает дым. Хочет, чтобы лёгкие окрасились в тон его настроению. В тон его жизни. Сзади раздаются почти невесомые шаги. Хачиману вовсе не интересно, кто это, ему только досадно, что этот «кто» бесцеремонно врывается в его апатичное, но уже давно привычное одиночество. Ведь всегда так жаждал быть один – так на, получай, жри. Не подавись сладкой доброй мечтой. А затем все рушится к чертям. - Решил приблизить дату собственной кончины, Куригая-кун? Хачиман потрясён ровно настолько, насколько сильно дрожит сигарета в его пальцах. Он не оборачивается, боясь вспугнуть в голове до сих пор раздающееся эхо мелодичного голоса. Он его ненавидит. И ненавидел все грёбаные восемь лет. Каждую минуту. Сердце с возмущением ударяется о грудную клетку, словно вырвавшись из долгого заточения, словно пытаясь показать, что вот оно, есть, не сгнило ещё, но Хачиман добавляет цепей. Добавляет равнодушия. И только приняв этот мерзкий коктейль, разворачивается и напрямую заглядывает в льдистые радужки. На губах Юкино Юкиношиты всё та же до боли знакомая усмешка. Да и вся она знакомая. Только вот красивое лицо её, обрамленное смоляными волосами, выглядит взрослее и… спокойней что ли… холодней? Хотя казалось бы: как Снежная Королева может быть ещё более снежной? Хачиман смотрит на неё с несколько десятков секунд, словно идиот, пока наконец не бросает сигарету и хрипло выдавливает: - Не думал, что приедешь сюда, Юкиношита. Какая удача. Её имя неприятно царапает горло. Хачиман забыл уж, когда произносил его в последний раз. Не было нужды его озвучивать – прямая причина. Не хотелось в принципе его вспоминать – ближе к косвенной. - Хм. По-моему, ещё удивительнее то, что ты здесь, Хикигая-кун. И то правда. Напомните, зачем он вообще приперся на эту никому не нужную встречу? А, точнее, кто заставил его совершить сие абсолютно бесполезное и нелогичное действие? Конечно, прекрасная и жестокая во всем своем проявлении Хирацуга-сэнсей. Даже спустя восемь лет она каким-то чудным образом продолжала вселять в Хачимана животный страх и подчинять своим желаниям его так и неокрепшую силу воли. Позвонила за неделю до вечера встреч и пригрозила убить, если он не заявится в школу. И какие тут могут быть возражения?.. А, может, он по ней соскучился. Вот так просто и банально. В конце концов, эта женщина далеко не последнюю роль играла в его жизни. Хорошо, что её-таки взяли замуж. - Здесь совсем ничего не поменялось, - Юкиношита медленно подходит к краю крыши, кладет ладони на всё ещё хранящие тепло вечернего солнца перила и уже без тени усмешки или же улыбки смотрит вдаль. Хачиману же предстает на обозрение её идеально отточенный профиль, будто у греческой статуи какой, и он невольно замечает, что она-таки стала красивей. Наверное, даже сестру переплюнула по всем параметрам. Харуно уж точно локти от досады кусает. И всё же что-то не так. - Виделась с ребятами?.. Хачиману кажется такой вопрос вполне обоснованным, однако он всё равно чувствует себя глупо. Хотя, если так подумать, в присутствии Юкиношиты он чувствовал себя так почти всегда. С самой первой встречи. - Не со всеми, - девушка отвечает не сразу. Кусает губы чуть нервически и вдруг совсем уж внезапно обращает взор на Хачимана. Издает нечто среднее между смешком и хмыканьем и едко заявляет: - А глаза у тебя всё такие же тухлые, Хикки-рыба. Хачиман почти физически ощущает, как что-то обрывается внутри. Обрывается – и тащит вниз, сопровождаемое дьявольским свистом, гудящим резким диссонансом в ушах. Становится трудно дышать, слова уж готовы политься изо рта нескончаемым потоком, но первой не сдерживается-таки Юкино. Забывает всю свою врожденную молчаливость, начинает говорить быстро и сбивчиво, рассказывает обо всем на свете: об учёбе за границей, семье, новых знакомых, - хотя Хачиман даже не спрашивает у неё об этом. Её голос дрожит и срывается и в совокупности с природной мелодичностью чем-то напоминает Хачиману расстроенное фортепиано. Но она продолжает говорить так увлеченно и так отчаянно, что Хикигая понимает: это первое её такое откровение за все последние восемь лет. Но раз это так… - Юкиношита, - Хачиман перебивает её на полуфразе, и девушка мгновенно замолкает, даже не отпустив колкий упрёк в его сторону. А ведь раньше с удовольствием воспользовалась бы подобной возможностью. – Неужели… всё это время ты была одна?.. Девушка хмурится, сбитая с толку таким вопросом, а оттого с толикой неуверенности отвечает: - Нет. Со мной была моя семья. - Не в этом смысле. Ты поняла, о чем я. Лицо Юкино принимает настолько беззащитное выражение, что у Хачимана тут же возникает ассоциация с ягнёнком, отправленным на заклание. Видимо, за живое задел. Вспорол кровоточащие раны безжалостно и грубо, словно мясник настоящий. Хотя это то, что он делал всегда, разве не так?.. - У меня нет друзей, если ты об этом, - от чрезмерно спокойного тона Юкиношиты морозец по спине проходит. – Ты счастлив, наверное. - Чушь не неси, - ответ получается ровным и почти под стать самой Юкино. Сил ни на возмущение, ни на злость не хватает. – Никогда не мог понять твоей упрямой враждебности к моей персоне. Наступившая пауза затягивается ненадолго, однако от этого она не становится менее многозначительной. - ... Неужели и парня у тебя нет?.. – вопрос слетает с губ прежде, чем Хачиман успевает все как следует обдумать. И зачем он вообще это ляпнул? Теперь издёвки точно не избежать. А его ведь даже не волнует эта информация… наверняка не волнует. Но Юкиношита и в этот раз рушит все стереотипы. Она лишь усмехается, правда, не колко, как всегда умела, а совершенно… пусто. Односложно отвечает: - Не парень. Жених. И прежде Хачиман успевает проявить первые признаки ступора, добавляет: - Был. Хикигая перестает понимать себя ровно в тот момент, когда чувствует облегчение. Терпкое и почему-то окрыляющее. Скорее всего, он просто рад, что не один оказался вышвырнут за пределы социума, не один не смог поступиться собственными принципами, даже несмотря на все старания Хирацуги-сэнсея, и погряз в серых красках апатии. Жестоко и эгоистично с его стороны, наверное, но хорошим человеком он никогда себя не считал и не считает. Так что все в порядке. - И почему «был»?.. Недостаточно хорош?.. – сейчас Хачиман явственно осознает, что лезет за грань дозволенного, туда, где хода ему нет, но рискнуть всё равно хочется. Чисто научного интереса проверить: повзрослела ли Юкиношита настолько, что даст ответ на столь провокационно-личный вопрос?.. - Нет, Куробанэ-сан воспитанный и интеллигентный человек. Мы с ним неплохо ладили, и наши родители сделали всё, чтобы помолвка состоялась. Значит, и в этом случае без печально известной семейки Юкино таки не обошлось. Очевидный факт. Стоило догадаться сразу же. - Но… у меня были причины… разорвать эти отношения, - последняя фраза дается Юкиношите с таким трудом, что Хачиману сперва кажется, что она и не закончит её. Девушка отворачивается и окончательно притихает, создавая тем самым до невыносимости звонкую тишину. Хикигае хватает чутья, чтобы понять, что следующий претендент на откровения – он сам, и всё же не может вымолвить и слова. Будто голосовые связки внезапно атрофировались, заставляя его лишь хлопать ртом, словно выброшенная на берег рыба. Ха-ха, очень смешно. Шутка, достойная Юкино. А смеяться ведь нет желания. Совсем. Ибо все, абсолютно все, темы в итоге сведутся к одной: Юигахама. Хотя, возможно, правильнее назвать её «первая и последняя девушка Хикигаи Хачимана»?.. Юкиношита шумно выдыхает и наконец переступает опасную черту, видимо, решив, что тянуть кота за хвост – не лучшая идея. В какой-то мере Хачиман ей даже благодарен. - Как там… Юигахама-сан? Вот оно. Воспоминания, ненужные и болезненные. Разношерстные сгустки призрачного псевдосчастья, обернувшегося ничем в итоге. Хотя, что скрывать, Хачиман знал, что отношения эти заранее обречены на провал. Такая уж его гнилая пророческая натура. - В порядке, наверное. Мы вродь как давно уже расстались. Лет пять назад. - Вот как? Долго же меня не было в Японии… Врет. Дураку понятно. Юигахама не могла не сообщить ей об этом, пусть даже их дружба перестала являться таковой. - И почему расстались?.. А теперь что? Хочет услышать слёзное покаяние грешника Хикки в своей неспособности находиться в отношениях? Знает ведь, как всё было. Хачиман по привычке запускает руки в карманы и пялится на ботинки. Ответ никак не хочет формироваться, а посему остается лишь с головой нырнуть в события последних лет, чтобы найти ту самую причину, из-за которой все рассыпалось в прах. Хачиман как наяву помнит тот день, когда Юигахама впервые призналась ему в своих чувствах. Выпускной, как же. Знаменательный день. Время громких слов и отчаянных попыток оставить всё как есть, заморозить устоявшиеся связи в твёрдую субстанцию. Наверное, именно это и сподвигло Юи на такой шаг. Слишком боялась потерять то, чем дорожила. Но оставить клуб волонтёров в неизменном виде ей было не под силу, поэтому пришлось выбирать. И выбор она сделала неправильный. В тот день ей следовало выбрать Юкиношиту. Хачиман до сих пор не понимает, зачем принял чувства Юи, зачем согласился встречаться. Неуверенность в себе и подростковые гормоны сделали своё дело. Получить признание от красивой девушки такому изгою-одиночке, как он, - настоящий джек-пот. Вот и сплоховал, тем самым окончательно разрушив с таким трудом построенные отношения. Но, как оказалось, Юкиношита разрушила эти отношения гораздо раньше. На следующий день после выпускного она сообщила, что уезжает на учёбу за границу. Вот так просто и без колебаний. Хачиман навсегда запомнил дрожь в её голосе, замаскированную ядрено-горьким безразличием, и слёзы, что тщетно пролила Юигахама. Но не за это Хачиман возненавидел Юкино, вовсе нет. За трусость. За то, что так и не смогла вырваться из цепких рук Харуны. За то, что так и осталась безликой фигурой в собственном же семействе. Нет, разумеется, «безликость» Хикигая пороком не считал, но только применительно к самому себе. Не к Юкино. После отъезда Юкиношиты были те самые три года, которые Хачиман предпочел бы никогда не ворошить в глубинах собственного сознания. Три года бесполезной и изматывающей борьбы. Юи поддерживала связь с Юкино до последнего, пыталась привлечь к этому и Хачимана, но к тому моменту времени ему уже было плевать. Грязный след навсегда въелся в его душу. Отношения с Юигахамой же сначала проходили довольно складно. Да и не удивительно это, учитывая, что Юи действительно милая девушка. Первые свидания, держания за руки, неловкие поцелуи, первая близость, а после – сожительство – всё это Хачиман помнил смутными обрывками и стушеванными образами. Будто это и не с ним происходило вовсе. А потом настал кризис, неминуемый и беспощадный, возвращающий все на круги своя. Точнее, его, Хачимана, на круги бесконечного одиночества. Какой бы милой, нежной и заботливой не была Юигахама, она так и не смогла дать Хикигае того самого, настоящего. И хуже всего было то, что она сама это понимала. В последние месяцы их отношений им даже не о чем было поговорить. Юи пыталась компенсировать недостаток общения искренней опекой, но чем дольше она себя так вела, тем яснее осознавал Хачиман, что девичьей ласки, оказывается, маловато, чтобы быть счастливым. Кто ж знал. С каждым днем он ненавидел себя все сильнее и сильнее за то, что некогда солнечная улыбка розоволосой девушки превращалась в печальный изгиб губ. Она вяла рядом с ним, словно цветок на пустыре, и вина за это лежала только на плечах Хикигаи. Совесть грызла его сущность, заставляла идти на необдуманные поступки в попытках сохранить отношения, но в какой-то момент пришло понимание: нет смысла склеивать то, чего никогда и не существовало. Как бы дорога не была ему Юи, он не любил её так, как она любила его. Точка. Аксиома. И Юи знала эту аксиому. Наверное, именно поэтому их расставание произошло так… согласованно. Без слёз, криков и истерик. Они просто разошлись, пожелав друг другу удачи. Юигахама – искалеченная, но наконец свободная. Хачиман – искалеченный и наконец запертый в границах своего же эго. Всё, как и должно быть. - Хикигая-кун?.. – голос Юкиношиты разгоняет воспоминания, словно стайку пугливых воробьев. Хачиман вздрагивает и встречается с пытливым взглядом голубых глаз. - Извини. Задумался. Ты спрашивала, почему я расстался с Юигахамой? – Хикигая перекатывает на языке сформировавшийся ответ, одновременно поражаясь его простоте, и наконец негромко выговаривает: - Юигахама слишком хороша для меня. Вот и всё. Они долго молчат, прежде чем Юкино еле слышно выдыхает и произносит удивительно мягким полушёпотом: - Она слишком хороша для нас обоих. И у Хачимана почему-то не возникает желания спорить. - Пойдем? – он кивает головой в сторону двери и разворачивается, намереваясь осуществить задуманное, однако внезапно его рубашка оказывается зажата меж тонких пальцев Юкиношиты. Её руки, сминающие ткань, мелко дрожат, её дыхание сбитое и рваное, словно в приступе асфиксии, и наконец… - Хачиман… Его имя из её уст звучит надтреснуто и тихо. Будто последние слова умирающего. Слова, в которых сквозит такое отчаяние, что сердце волей-неволей пропускает удар. Хикигая цепенеет. Мир вокруг погружается в немой вакуум. Юкиношита крепче цепляется за рубашку. - Не оборачивайся, п-пожалуйста, - в её голосе отчетливо звенят слёзы. – Я… я просто… неужели ты не догадался, почему я вернулась в Японию?.. Хачиман прикрывает глаза. Паззлы постепенно складываются в целостную картину под гомерический хохот богов романтических комедий. Но смеяться, опять же, не хочется. Все, что полностью заполняет разум Хачимана, - сожаление. Неверие. Боль. - Я… я такая глупая… Эмоции разрывают грудную клетку под сладкоголосую песню агонии. Воспоминания опять и опять бьются о черепную коробку, вызывая мучительный фейерверк ослепляющих видений. Хачиман, как сейчас, видит клубную комнату, видит их с Юкиношитой споры, видит Юигахаму, видит ХаямуИрохуМиуруСаки. Тогда всё было просто, и одновременно просто не было никогда. Одно теперь можно с уверенностью сказать: беспечная юность таки обожгла и его, Хачимана. Поставила своё безобразное клеймо. Поставила ровно тогда, когда их с Юкиношитой взгляды встретились в первый раз. Хикигая хватает ртом воздух и прислушивается к всхлипам. Рубашка сзади мокрая. Плевать. Он чувствует лишь ненормально горячий лоб Юкино и её тёплое дыхание на своей спине. Подвела его в этот раз собственная хваленая наблюдательность: Снежная Королева не такая уж и снежная оказалась. Парадокс на парадоксе, а все, что до этого произошло – каламбур настоящий. Хотя, быть может, не каламбур? Какой там самый популярный сюжет в ромкомах? Изгой + красавица-звезда-школы? Две противоположности притягиваются, так? Бред собачий. Проверено опытом. Изгой + изгой – сочетание странное и даже извращенное. Ну, а правильное ли?.. В таких случаях обычно говорят: время покажет. Хачиман медленно оборачивается. Смотрит на опустившую голову Юкиношиту и терпеливо ждёт, когда её плечи перестанут вздрагивать окончательно. Наверное, стоило запечатлеть этот момент в своем мысленном дневнике достижений, ведь сегодня он впервые увидел слёзы той, которая не плачет. Быть может, он в принципе первый человек в мире, ставший свидетелем подобной сцены. Но удовлетворения это не приносило. Скорее наоборот: Хачиман предпочел бы никогда не видеть Юкиношиту в таком состоянии. Наконец она затихает, и тогда Хикигая собирает всю свою смелость в кулак. Считает до трёх и хрипло зовет её под шуршащий летний ветер: - Юкино. У неё красивое имя. И произносить его очень приятно. Жаль только, он узнал это лишь спустя долгие восемь лет… Девушка замирает, словно мраморное изваяние. Наверняка боится. Боится, что услышанное окажется только иллюзией или же боится принять, что Рубикон наконец перейден. Хачиман и сам уж не знает, чего именно. Ему самому страшно до покалывания в пальцах, но бешено бухающее в груди сердце не дает отступить. Будь, что будет. Сказанного не воротишь. А затем Юкиношита поднимает голову. И Хачиман поверить не может, что в её глазах он впервые видит нежность. И надежду, хрупкую и пугливую. Не такую, какую он видел в глазах у Юигахамы. Более эфемерную, едва уловимую, похожую на пыльцу, зацепившуюся в паутине. Но за ней, в самых глубинах лазурных радужек, есть ещё что-то. Что-то, что заставляет Хачимана машинально двинутся вперед. Юкино не сопротивляется. Поцелуй выходит жарким и немного солоноватым. Губы Юкиношиты, мягкие и совсем невинные, туманят разум искристым каскадом эйфории. Хачиман обнимает девушку за плечи, чувствуя сладкий запах персикового шампуня, а она жмется к нему лишь сильнее, словно боится, что отпусти она его – всё развеется прозрачной дымкой по ветру. И где-то на задворках сознания Хикигае чудится протяжный глас юности, ненавязчиво напевающий свой изящный мотив. В голове стучит одна-единственная мысль: сколько же времени они потеряли… *** Пару месяцев назад Хачиман читал книгу о родственных душах. Тогда она ему жутко не понравилась: лживая насквозь. Родственные души в реальности – не более чем сказка. Фантазия. Фикция. Однако теперь, ощущая рядом с собой обнаженное тело Юкино, он был не так в этом уверен. В конце концов, некоторые сказки становятся явью, пусть и нечасто. Руки сами тянутся к шелковистым черным прядям. Хачиман осторожно пропускает их сквозь пальцы и усмехается сам себе. Всё-таки Снежная Королева потеряла свою корону, как бы ей не дорожила. Значит ли это, что в итоге он, Хачиман, выиграл?.. Или же они оба проиграли? Потревоженная Юкиношита беспокойно ворочается, но почти сразу затихает, уткнувшись носом в его плечо. Хикигая придвигается к девушке ближе, смотрит на её ресницы, подрагивающее во сне, и вдруг вспоминает, что когда-то давным-давно мечтал найти утопическое настоящее. Видимо, сегодня его поиски наконец пришли к завершению. Кажется, настоящее - это вкус губ Юкино Юкиношиты. Не больше, не меньше.