Сигилла Вигѐ
— Мои личные воспоминания об этом грифоне не так многочисленны, но содержательны, и позволяют мне достаточно здраво судить о своём соотечественнике. Этот опыт даёт мне возможность более компетентно подходить к анализу докладов моих агентов, ставших либо случайными очевидцами, либо наблюдателями, реже — участниками предприятий, таких, как загон, облава, травля, ловля на живца, засады, организация диверсий, налётов, разведки и множества других, явных и тайных действий, в которых Виге принимала участие. Поиск начала жизненного пути Виге был задачей долгой и кропотливой, уходящей к северо-восточному краю горных хребтов нашей общей родины, за местом, названным местными «Жадная гора». Записи, сделанные до начала Новой истории, сообщают мне о большом количестве тайных бухт контрабандистов, перевозящих драгоценные металлы и древесину, оружие и фейерверки в обход основных границ копытных и на берега стран ныне нам неизвестных, сокрытых и, скорее всего, уничтоженных первым катаклизмом. Полагаю, потомком именно этого сословия и является Сигилла Виге. В одной из своих экспедиций в необитаемый север (крайнее северное побережье, ставшее практически непригодным для жизни в 468 г. н. и.), я не отказала себе в любопытстве и посетила несколько древних заброшенных деревень, сокрытых в тайных бухтах меж скал, добраться до которых без увечий способен лишь опытный мореход. Землетрясения не пощадили древних поселений, но позволили мне увидеть то, что иначе бы я могла упустить: трещины и обвалы в скалах обнажили следы множества тайников и складов. Большинство из них оказались доверху наполнены самородками драгоценных металлов, древним оружием и законсервированными припасами, большая часть которых до сих пор пригодна для употребления в пищу местными народами (хотя я не питаю любви к замороженному пудингу из акульих потрохов и внутренностей, это может объяснить извращенную, по моему мнению, любовь к специфичным блюдам из морских обитателей, которой так славится Сигилла). Сложно представить, сколь невероятное количество кладов скопилось на этой земле в течение нескольких тысяч лет этого авантюрного промысла. Данные о возможном местоположении древних деревень и старые карты сейчас находятся в одном из секретных отделов канцелярии и ежегодно пополняют тайную казну государства. Увы, клан Виге, ведущий происхождение от обитателей этого богатого на неожиданности края, в силу своих занятий не был расположен к записи своей истории и оглашении своих сомнительных, с точки зрения закона, подвигов в народе и в веках. С имеющейся ныне у меня информацией, я могу сказать, что деятельность этого клана ограничивается не только незаконной торговлей оружием и драгоценностями. Представители этой семьи, с которыми я имела дело лично или через свою агентуру, крайне не склонны доверять бумаге, что для контрабандистов такого размаха является большим допущением, ибо морские походы, торговые расчеты и теневая деятельность подобных масштабов требуют точности воистину выдающейся. Память, даже самая острая, увы, изменчива и подвластна влиянию времени, и я ни за что не поверю, что каждый птенец мог наизусть знать координаты не только тайных портов и морских путей, но и маршруты патрулей множества государств, скрытые реки и теневые поселения, что в сумме складывались в тысячи страниц, указаний и правок, на перечисление которых у нескольких моих отделов уйдут месяцы лишь на составление каталога. Разгадка оказалась столь проста, что я взялась за расследование, итог которому я подвожу данной работой. Множество бессонных ночей провела я, выискивая зацепки и могилы свидетелей, пересекавшихся с путешественниками, что превратили безжизненное побережье в золотую жилу, однако ответ пришёл ко мне от самой Виге, в праздной беседе, полное содержание истории которой я приложу в дополнительных материалах. Если коротко, то суть шла о достоверности предоставляемой населению истории, в которой Сигила утверждала, что чрезмерное искажение оной в пользу той или иной стороны — отличная попытка вырыть себе яму и прекрасный повод дать кому-нибудь столкнуть «прогрессивного» историка в неё же. В качестве примера, она привела легенду о морском драконе, коего, как утверждали «историки» одного из малых свободных городов, устранил рогокрыл, некоторое время назад правящий в упомянутом поселении. Тамошние торговцы, обрадовавшись новому торговому маршруту, первыми отправили колоссального размера караван с товарами в надежде на десятикратную прибыль, и сгинули, после чего в город пришёл голод, затем разбой, а после он и вовсе исчез под натиском проходящей мимо орды каменных псов. Как оказалось, тамошней гильдии подсунули лакомое предложение с ограниченными сроками, таким образом изящно устранив конкурента, ведь каждый старый моряк знал легенду о морском гаде и точные координаты его ареала обитания, указанного в одной точке. Точность легенды меня и насторожила. У Виге с этими легендами было одно происхождение. Эти легенды часто пестрили подробностями, о том на какой лодке герой рассекал водные просторы, какой ветер он ловил, и сколько бочек провизии, данной ему покровителем или супругой, съел за год или месяц. Но точные координаты были только в этой. Дракон действительно был. Но то была скорее художественная форма. Драконами жители необитаемого севера называли скрытые рифы, обнажающие свои каменные клыки из-под водной глади лишь во время штормов или в определённый день раз в несколько месяцев. Для иных морских тварей у них было часто строгое и определённое название самой особи её вида и семейства, так например нескольких кракенов на западном проливе звали Абриль, Сигла и Ирмаиль из рода Моллюсков, клана стоячей реки. Всё это изобилие деталей фольклора, коим пестрила вся культура необитаемого севера, было не просто культурным богатством. Рекельгулль — один из множества полубогов плутов, имевший силу пятерых, который по легенде украл глаз морского дракона, как только тот приоткрыл веки. Съев во время побега три бочки соланины и выпив две бочки ключевой воды, Рекельгулль добрался до дельты реки, разделяющих мир живых и мир мёртвых, и проплыв по ней трижды семь дней, вышел к Гарбулю, у коего обменял глаз на младшую из дочерей и несколько лишних лет жизни в качестве приданного. Открытием для меня стало то, что Гарбуль, по мифологии северян, приходится дедом Абрилья, Сиглы и Ирмаиля, дракона, у которого Рекельгулль украл глаз. Это знакомые нам рифы, которые становятся видимыми в разгар весны. Если плыть от них вдоль материка на север с командой из пяти грифонов, для обеспечения которых понадобятся три северные бочки соланины и две ключевой воды. К этому времени вы доплывете до Королевской реки, обычно спокойной и тихой, но весной разливающейся и грозящей наводнениями, и выйдете прямо на восточном проливе, где обитают внуки Гарбуля. Там спряталась одна из тайных гаваней контрабандистов, а всего в дне пути находятся руины Хейзелнатвиля до катаклизма одного из самых крупных торговых городов. Бесчисленные родословные чудовищ, богов и полубогов, волшебные украшения и разнообразные легендарные артефакты, даты сказочных катаклизмов и новых эпох — всё это имело свое отражение в реальном мире, нужно лишь уметь его разглядеть, что, однако, является не простой задачей. Разумеется, я поспешила отправить доверенных агентов собрать экспедицию. Результаты не заставили себя ждать: нам открылась тайная гавань жителей необитаемого севера, их тайники и зарытые клады, десятая часть которых покрыла расходы для организации отвлекающего маневра, дабы отвести подозрения и внимание рогокрылов. Детали операции в приложении. Эти легенды и мифы, бережно передающиеся из поколения в поколение в неизменном виде, проверяемые и корректируемые в мелких, незаметных неподготовленному уху деталях, предположительно исчисляются тысячами, и гласят о каждом известном ныне уголке обитаемого мира. Но чем больше я погружалась в историю этих, казалось бы, простых и устаревших сказок, и чем большее количество оных попадало в мои когти, тем больше я понимаю, что сказки эти касались не только морских просторов. В любой сказке есть правила. И обычно тот, кто знает и соблюдает их, приходит к богатству и успеху, а кто нарушает, тот в лучшем случае отделывается неудачей, но чаще это оборачивается трагической расплатой. В Гильдии охотников за трофеями, в которой состоит Сигилла, есть ряд ритуалов. Ритуалов в значении социальном, хотя можно предположить, что ранее оно было более сакральным и тайным. Одним из самых частых таких ритуалов является ритуал приветствия другого охотника и скорая проверка его причастности к гильдии. — Куда ведут следы? — На север, — после этого ответа на вопрос член гильдии должен точно указать на север. Конечно, любой грифон является частично птицей и склонен чувствовать магнитное поле планеты, но это чувство, пускай и склонно помогать в ориентировке, не столь хорошо развито у нас, чтобы со стопроцентной точностью, до единого градуса, указывать стороны света. Для этого у каждого члена гильдии имеется при себе амулет-компас со знаком гильдии и отделения отделения. Забавный факт: если в легенде не указанно иначе, герой легенды, всегда, я повторюсь, всегда, двигается на север. Это одно из правил мира этих легенд, правило основное, но не единственное. Это — один из множества ключей к бесконечным шифрам карт и координат, запрятанных в этих историях. Точное количество этих ключей-правил не известно даже мне, однако применение к легенде недостаточного количества ключей может не только запутать и привести не туда, но и преждевременно закончить свое путешествие. Скажу лишь, что при использовании лишь первого ключа, — северного, — точка координат вроде морского дракона, — не единственная в своем роде — ведет нас в свободный город рогокрыла Фэйледфиша, построившего свое обиталище на развалинах бывшей колонии заключенных. Любители легенд в большинстве своем понимают язык столь простых, если не сказать, избыточно красноречивых намеков и метафор. Зато применение трех и четырех ключей введёт в места, где неподготовленному путешественнику светит верная гибель. Таким образом, к моему глубокому сожалению, я потеряла нескольких своих агентов. Увы, их имена так и останутся неизвестными, но мои соратники знали, на что шли, и их пример станет назиданием осторожности последующим членам нашей организации. Потому, предостерегаю тебя, доверенное лицо, получившее доступ к данному материалу безымянной канцелярии, работая с ключами легенд и координат клана Виге: следуй моим заветам. Искренне заклинаю тебя: будь осторожен и бдителен, совмещая ключи и легенды. Чем дальше ты продвинешься в их изучении, тем опаснее будут последствия твоих ошибок. Если же ты получил этот документ незаконным путем, я или мои коллеги выследим тебя и, подвергнув справедливому суду, бросим гнить в самых глубоких темницах, в компании самых жутких отбросов этого мира, вместе с мылом и без веревки. Достаточно широко представим вам, уважаемый коллега, важность решения вопроса информационного дефицита касательно самой Сигиллы Виге и непосредственно клана Виге, ныне официально считавшегося почти вымершим, и влияния этой проблемы не только на дополнительный, полутеневой доход для государства, но и возможное влияние в межгосударственном масштабе. Я остановлюсь на личности Сигиллы. Для того же, чтобы представлять себе личность Сигиллы, необходимо представлять организацию, в которой она состоит, и отдел гильдии, к которому она была причислена.***
— Пес его подери! — горячая похлебка пропитала стёганую куртку и широкий шарф, беспощадно обжигая брюхо. Стоя на пороге, с чёрным мечом в руках и листьями вареной капусты на груди, Сигилла озлобленно наблюдала, как мохнатая, чёрная ящерица с массивными, похожими на кроличьи, лапами, похоронила под своей шестиметровой тушей местный склад. Вздымая снег, она с аппетитом отправляла в массивный чёрный кожаный чемодан, заменявший ей пасть, вяленое мясо, сено, мешки с мукой и крупами. Словом, всё, что природа обделила ногами. Зато иные пользовались своими ногами, копытами и крыльями, насколько те позволяли. — Что встала? Руби его! Даром железка в руках?! — не посмотрев на копытного, спрятовшегося за разбитой телегой под окнами здания, Сигилла скрылась за дверями постоялого двора, махнув когтистой лапой. Рупель, простой копытный и местный староста, сплюнул. Грифоны. Это был род головорезов кровожадных и эгоистичных, не желающих вникать в нужды обделённых когтями и клювом, если то не судило выгоды. Копытный посмотрел на то, как гигантская ящерица поглощает месяцы упорной работы побелевшей от муки мордой. Как только она расправится с содержимым склада, она понесется выковыривать из домов спрятавшихся жителей, словно муравьед насекомых, если не раньше… Гром пищали заставил деревню вздрогнуть, а ящерицу зареветь и залиться громким, насколько позволяла массивная глотка, шипением. Вторая пищаль тяжело опустилась на подоконник, уставившись толстым стволом на распоротую в левом глазу морду. — Сюда смотри, пес минеральный, — Сигилла, расположившись в окне второго этажа, при шлеме и обмундировании, сжала спуск, прострелив тяжелой пулей покрытый мукой нос чудовища, и, схватив обе пищали, скрылась внутри дома. Ревя и шипя, красно-белая морда рванулась к окну, проламывая карниз, раму и доски, словно сухой хворост, протискивая тяжелое тело внутрь, разгребая и превращая в щепки пол, мебель и двери. Холодный воздух кусал перья на крыльях Сигиллы, когда она выбралась из чердака на крышу, выбив эфесом разогретого меча замок, стороживший ход на крышу. Лезвие меча шипело, раскалялось и краснело. Далёкое до идеала, но годящееся для того, чтобы пройти на сквозь позвоночник и шкуру мохнатого змея. Прожорливая тварь оказалась слишком большой, и хвост с парой мускулистых задних лап ещё торчал на улице. Поправив перевязь с пищалями меж распахнутых крыльев, грифон спикировала вниз, занеся меч над головой. Уже внизу, рядом с ней, в пушистый сугроб, исходя горячим паром, рухнул обрубленный кусок мяса — хвост, дымящий обгорелым мясом. Не медля, Сигилла, работая крыльями, бросилась прочь. Дощатая стена постоялого двора была красная от свежей крови, из лопнувших и пробивших горелую корку артерий, и где мгновение назад была охотница. В кашу из снега и крови рухнул ящер, теряя литры жизненных соков, разгребая лапами снег в сторону леса. Сигилла заткнула порцию пороха пыжом, спустила в дуло патрон, зафиксировала его вторым пыжом, поставила пищаль на уцелевший забор, и прицелилась. Всё расчетливо, спокойно, без спешки и путающихся пальцев. Она прицелилась в сочленение задней лапы, за коленом, где шкура была тоньше всего. Сжала спуск. Выстрел. Вой. Без того явный след стал четче. Снова порох, пыж, патрон, пыж. Бегом она двинулась по малиновому следу, пока враг в отчаянной попытке спастись полз к лесу. Два шага в бок, прицел, выстрел в подмышку. Еще одну ахиллесову пяту чёрной, неподвластной простому железу, плоти. Опустив пищали в сугроб и взяв в руки чёрный, местами раскрасневшийся меч, неспешно, Сигилла двинулась к громадной, тяжело дышащей, исходящей горячим паром, скулящей куче мяса. Самый ответственный момент. Она держит левую руку на поясе, а правую с мечом занесённой для удара. Никаких сомнений или жалости. Момент, когда за единую секунду роли участников схватки могут перемениться. Шаг. Хруст под ногами. Ещё шаг. Влажный, хлипкий звук топлёного снега, крови и грязи. Ещё шаг. Меж охотником и добычей осталось три метра. Сигилла напрягла крылья. Ещё ша-…Стоп! Хруст! Она ожидала. Прыжок! Рёв! Зубы! Выстрел! Вспыхнувший огнём обрез на поясе, опустившийся на лопнувшую, словно банка томатов, морду, меч, новый взмах крыльев. Ещё один удар мечом. Тишина. — Быстр, скотина, — будто нервы на кончиках пальцев, кончики перьев Сигиллы ощущали легкое, почти нежное эхо прикосновения, когда время замедляется в самый ответственный момент, доводя до мозга самые важные секунды и касание клыков мохнатой ящерицы. Сигиллу передёрнуло, как от удара молнии. Мысли о возможных мрачных перспективах не давали адреналину покинуть кровь. Спрятав меч в окованные мехом и стальными кольцами ножны, она принялась растирать когтистыми лапами предплечья, будто сражаясь с ледяным ознобом. Подобное всегда происходило с ней после боя. Весь страх и пронизывающая паника, скинутые, отложенные куда-то в самые темные уголки души, где-то между когтями и костями кошачьих ступней, как казалось самой Сигилле, после боя он будто бы вырывал скелет из тела и перетирали его в муку. Она выдохнула, скинула шлем и подрагивающими лапами принялась втирать холодный снег в пернатую морду. Холодными крюками, холод цеплял её сознание за реальность, унимая дрожь и уступая обыкновенному ознобу, пока, наконец она не почуяла на своей спине множество глаз. Ах да… Она же прикончила мохнатую ящерицу. Вся деревня сбежалась посмотреть на жуткое чудовище и хищника, более опасного, чем шестиметровая рептилия. Сигилла обернулась. Действительно, три десятка разнообразных, цветных как драже, копытных, завороженные, наблюдали, как грифон вычищает снегом перья, напротив убитой им добычи. — Мам, она её съест? — щелчок по затылку успокоил птенца. Сигилла не помнила, как копытные называли своих детенышей. Не важно. Нужно было брать инициативу на себя, пока копытные в своей манере, не объявили охоту актом безвозмездного альтруизма. — Пять выстрелов, — объявила Сигилла, взяв ком снега и оттирая следы трапезы и листья капусты со стеганной куртки. — Пять выстрелов, ловля на живца, засада, и расправа. Староста или управляющий у вас есть? Цена выходит высокой, и я хочу, чтобы была выплачена каждая монета. Беру провизией, золотом, порохом. Смачный плевок и — «грифы» — донеслось до уха Сигиллы. Любой скряга ругался, когда готовился платить. А то, что копытные, готовились заплатить самостоятельно, было хорошим знаком. — Я работала без контракта и подготовки, так что в качестве доплаты за риски, я буду признательна за теплую постель и горячую еду, — продолжила Сигилла, мягко нажимая на собравшихся копытных. Год был тяжёлым, а итак не склонные к альтруизму грифоны считали каждую десятую долю монеты, и были готовы едва ли не делить валюту топором. Сигилла была далекой провинциалкой мест отдаленных и жутких, где порох и мясо дороже всех сокровищ мира, а преданность — не правило, но залог выживания, всем путешественникам хоть раз приходилось считаться с законами далеких южных провинций. — Прошу за мной, охотница, — одна из копытных, тех, что с рогом, вышла вперед, решительно, но осторожно переступая через алую траншею, под которой уже проглядывала замерзшая трава. — Мы выделим для вас лучшую комнату, пока староста Рупель приготовит вашу награду. Упомянутый староста надулся, словно насупившийся снегирь, но кивнул, зная зловеще педантичную репутацию гильдии, когда дело касалось выплат.***
Разорённый постоялый двор с зияющей дырой в одной из комнат, с наспех перекрытой рваными одеялами и простынями, неспешно, но уверенно оживал. Столь скорая метаморфоза обстоятельств объяснялась появлением необычного гостя и растущего ажиотажа касательно происшествий двухчасовой давности. Столпившиеся вдоль стен, два десятка копытных, не считая тех из них, кто был достаточно расторопен, чтобы занять те немногие стулья и подстилки, держали почти нерушимую тишину, нарушаемую лишь робким кашлем и нервным перестукиванием подков, притягивающем недовольные взгляды быстрее, чем варенье голодных мух. Помещение, напоминавшее деревянную башню с просторным залом и двумя ярусами лестниц, по спирали ведущих в гостиные номера, освещённая заправленной магией и маслом люстрой, словно причудливый кадавр, сплетённой из колеса телеги, пары корзин, двух пузатых колб и десятка маслёнок, она свисала на толстой цепи с самого основания потолка. Сдобренный сеном пол, просторная деревянная стойка у входа на кухню, и расторопное, но неуверенное движение за дверью, ведущую в кухню. Сойка, однорогая хозяйка пострадавшего заведения, поежилась от внимания, оказанного ей, стоило той лишь выйти в зал. Куриный суп при ней вызывал мурашки у всех собравшихся в холле гостиницы копытных. Многие ошарашено уставились на хозяйку заведения, в немом вопросе «хорошая ли идея подавать грифону варёную птицу на ужин?». Одного из копытных затронул рвотный позыв от подобных мыслей, и тот поспешил убраться прочь. Стараясь не обращать внимания на десятки внимательных глаз, Сойка прошествовала через зал, поднявшись на второй ярус, и постучала копытом в дверь. В торжественном молчании, словно древние жрецы во время тайной сакральной процессии, собравшиеся ждали ответа своего гостя. — Открыто, — в тишине, приглушенные дверью слова звучали ясно и чётко, почти с эхом, по своему торжественно. Сойка приоткрыла дверь. Охотница, в одной лишь синей, клетчатой рубахе до колена, с разложенными на подоконнике весами и разнацветными мешочками, источающими терпкий и едкий запах, ступкой, горелкой и парой окованных колб, подметая крыльями пол, неспешно пересыпала содержимое мешков на весы, выкладывая на противоположную чашу мелкие, как волчьи зубы, гирьки. Письменный, по совместительству обеденный стол стоял лицом к двери. Грифон не смотрела на визетера. - Ваш суп – Сойка аккуратно положила миску на стол. Грифон принюхалась. В одной из особенно пузатых колб, окованных железом и закупоренных промасленными пробками, Сойка заметила свое отражение, заметила она и глаза. Холодные, синие как застывшие чернила, глаза грифона, внимательно следящие за её двойником на колбе. Без многочисленного обмундирования можно было рассмотреть грифона почти до перышка. Серые и бурые перья, местами покрытые черной и темно коричневой рябью и пятнами, плотным и толстым слоем покрывающим голову. Мощный, возможно, даже для грифона, чуть угловатый на конце, грубоватыый, клюв, с парой, похожих на клыки зазубрин. Обильный, местами пятнистый, пух на щеках. Пышная, чуть более темная, на манеру воротника, грива из пуха. - Грифоны здесь редкость, да? – Сигилла обернулась, нарушив затянувшуюся на десяток секунд тишину, пока до Сойки дошло, что она не сводила глаз с гостьи. Мощные, четырехпалые лапы, заканчивались крючковатыми когтями, чуть укороченными. Зато задние конечности, видимо часто использовались по истинному, хищному своему назначению. Конец хвоста был перевязан полоской белого льна, из-под которого тонкой пикой торчала кисточка хвоста. - Летом, грифоны лесорубы не редко останавливаются здесь на пару дней. Больше сюда никто не приезжает. Незачем – Сойку смущали когти и клюв гостьи, но копытная, привыкшая обслуживать хищников, привыкла опускать этот факт в общении, и не заострять на нем внимании, вела себя сдержанно – Платить охотникам нам не чем, а частокола и ловушек обычно хватает на местных зверей. - Значит грядками живете? – Сигилла говорила без издевки, даже чуть осторожно, понимающе. Иногда копытным это льстило, реже раздражало, намекая на снисходительность. - Не всегда. Летом лес богат на ягоды, грибы, шишки, мох, лозу, кое какие травки, а когда приходят лесорубы, мы забираемся глубже. В полуденный зной большинство зверей не покидают нор. - Разумно – кивнула охотница. Для грифонов, живущих вне гор, такие правила, были чем то вроде очевидных истин. Для травоядных, не смотря на прошедшие со времен первого катаклизма века, наука лесов и ущелий давалась с трудом. - Так что же умудренная сэра ищет в местных лесах? -Умудренная сэра? – подобрев в лице, и по кошачьи прищурившись, Сиггила подперла клюв когтистыми лапами – Деревенские таких слов не знают. Откуда ты, девочка? - Из Ашфильда. - Ашвильд ведь сожгли каменные псы около пяти лет назад. Ты аристократка? - Студентка. Почти вся знать погибла вместе с Мастером Арком - чуть торопливо добавила она. - К слову о псах, они не появлялись в окрестностях? - С тех пор как я здесь, не видела ни одного. Да и что им тут делать? - А окрестные селения, караваны? - Нет… - Сойка почувствовала как по коже пробежал озноб – Караваны тут редкость, чаще местные отправляются в большие города, но помимо диких зверей и редких мародеров, ничего. Садясь за стол, охотница поднесла миску к клюву, вдыхая запах похлебки. «Что за вопросы? Уж кто, а охотник за трофеями знает, что псам нечего ловить на западе, да и не добраться им сюда». - Вы ведь кого-то выслеживайте, правда? Это банда псов, или один из их головорезов одиночек? – Сойка оперлась копытами на стол, пока охотница, не поведя пером, запрокинув голову, опорожняла содержимое миски. -Ты многое знаешь о псах? – оторвавшись от еды, спросила грифон. - Достаточно, чтобы не дать повториться тому, что произошло в Ашфильде… или хотя бы попытаться. Тяжелый вздох грифона казалось, раздувал его в размере почти в полтора раза. И хотя сойка знала, что солидная часть объема этого хищника пух, и перья такой размер оставлял угрожающее впечатление. - Ладно, оставим. Есть дороги дальше на запад, которые уже проложили? «Неужели я звучала столь жалко?» - растерялась Сойка – Тропинки, чаще старые охотничьи тропы, оставшиеся от лесорубов. -А по ночам у вашего частокола никто не ошивается? «Ну это уж слишком» -Да скажите вы уже, в конце концов, кто должен ошиваться под нашими стенами? Разбойник это, убийца или просто кровожадное животное? Мы живем тут вопреки многим обстоятельствам, не смотря на голод, жгучие зимы и тварей, одну из которых многоуважаемая сэра прикончила под окнами моей гостиницы. Если благородная сэра расскажет мне, что за чудовище она преследует, если у неё не будет причин молчать, мы и я в частности, будем обязаны её особе, за возможность попытаться противостоять опасности, или уйти с её пути если потребуется. - Что ж, хорошо – Быстро и уверенно ответила Сигилла. Сойка даже не успела перевести дыхание, лишь широко распахнула глаза – «Впрочем, это же охотник. Они должны быть скоры на решения» -Я действительно ищу псов и их следы. Но твоя тревога преждевременна, я не гоню в эти земли разбойников, живодеров или иную нечисть. - Но значит, псы здесь все-таки здесь? - Не совсем. Они появлялись чуть восточнее, обычно мелкими стаями, реже одиночками, но больших проблем не создают. - Но, зачем вы их ищите? -Подумай. Пару долгих мгновений смотря на свою гостью, Сойка наконец наморщила лоб, обдумывая услышанное. - Пятьдесят лет. Пятьдесят лет границу псовой пустоши не пересек не один каменный пес. Некоторые даже успели забыть, как те выглядят. И теперь они здесь? В трех неделях от рогатого тракта? - А ты действительно ученица Арка. Странно, что тебя не прибрали к рукам другие рогокрылы. - А вы не… - напряглась Сойка. - Нет. Рогокрылы это то, с чем, таким как я, не стоит пересекаться. - Не совсем понимаю… - Может в другой раз, а пока скажи, у тебя есть здешние карты? - Дайте мне минуту! - Почти выкрикнула сойка. Эта манера разговора, эти вопросы. От них пахло наставничеством, и что более отчетливо, от них прямо так и разило поиском, и это был не поиск жертвы. Сэра без сомнения увидела, что она поняла направление вопросов, наверняка поняла! Остается надеяться, что именно этот поиск, среди обилия других, присущих охотнику, окажется успешным. - Неплохо бы еще чего-нибудь выпить – Кинула охотница в уже закрывающуюся дверь.