Нас обоих устраивает лишь ночь. Я вижу твои поступки насквозь, Ты же знаешь, какой я, и хорошим меня точно не назовёшь, Ты можешь взять меня сегодняшней ночью и во все остальные, Я думал, ты понимаешь, Малыш, некоторые люди созданы быть любимыми, а остальные просто раздеваются, Так что бери, что я желаю отдать, полюби это или возненавидь.
Это случилось тёплым апрельским днём, когда дети играли на зеленной лужайке, а их няньки внимательно следили за Чадом хозяев, сидя на удобных плетённых креслах в саду усадьбы сэра Пейна, члена Британского парламента. Молодой наследник титула играл с другими детьми родительских приятелей, когда увидел у одного из мальчишек царапину прямо на ключице. Дурацкая бабочка, которую постоянно завязывали на шею сына мистера Стайлса, богатого инвестора из Америки, давно валялась в песке, позволив расстегнуться нескольким пуговицам на рубашке и открывая, показавшуюся на тот момент юному Лиаму уродливым шрамом, букву. Юный Гарри словно почувствовал заинтересованность нового друга. — Правда красивый? Мама сказала, что это первая буква имени моей второй половинки. — слегка делая паузы между словами, хвастался мальчик. — А ты не думаешь, что она врет? — спросил угрюмый мальчишка, недовольный хвастовством товарища. — Нет. Мамы никогда не врут. — уверенно ответил кудрявый мальчик, и Лиам был вынужден согласиться. — А если твоя половинка окажется страшной, как ворона? — задал ещё один вопрос мальчик, чтобы вывести хвастунишку из себя. — Нет. Она будет так же прекрасна, как и её имя. Все имена на «Л» прекрасны. Лилиана, Луиза. — с улыбкой отвечал Гарри, словно уже сотни раз думал об этом. — Моё имя тоже начинается на «Л». — настороженно заметил Лиам. — Ты мальчик, и у тебя нет отметины с буквой «Г». — показав язык, ответил кудрявый. — Ну и не надо. У меня вообще нет никакой отметины, и она мне не нужна. — разозлено парировал наследник Пейнов, едва не топнув маленькой ножкой. Но, спустя секунду после сказанных слов, ножки мальчика подкосились, и он стал хныкать, зовя маму. Нянечки тут же засуетились вокруг мальчика, и кто-то догадался расстегнуть рубашку, чтобы дать мальчику больше воздуха. Но после этого стала очевидна причина недомогания маленького Лиама. На ключице алела, едва прорезавшаяся, буква «З», а это значит, что где-то в мире родилась его маленькая пара.***
Тишину комнаты нарушает лишь мерное постукивание кровати о стену и тяжелое, прерывистое дыхание любовников. Освещенные лишь тусклым светом луны, что с трудом пробивался через окна, два молодых тела сплелись на смятой постели, совершая порочный акт. Первый юноша беспощадно вбивал в матрас второго, заставляя при каждом толчке сильнее сжимать подушку в зубах. По беззащитной, наряженной спине стекал пот, делая бронзовую кожу еще более манящей. Доминирующий не сдержал внезапного порыва, проходясь поцелуями и укусами по тонкой коже, при этом не прекращая размерных фрикций и сжимая хрупкие бедра под собой, наверняка оставляя на нежной коже следы от своих пальцев. Зубы продолжали сжимать уголок подушки, тонкие пальцы цеплялись за простыни. А массивное тело выбивалось сзади, заставляя дрожать от похоти и омерзения. Наконец, дыхание доминанта сделалось частым, и тишину стали нарушать его порыкивания и низкие стоны. В пылу наслаждения хрупкий юноша был сильнее вжат в матрас, а сверху навалилось тяжелое, горячее тело, и парень стал задыхаться, не чувствуя поступления воздуха. Какое же наступило облегчение, стоило тяжелому телу освободить его, оставляя после себя неприятное ощущение влажности и пустоты. Белесая жидкость вытекала из расширенного входа, сведенные мышцы не могли расслабиться, следы чужих пальцев горели на коже, было непреодолимое желание поскорее оказаться под горячим душем и смыть с себя грязь и ощущения. Прямо на ключице припекает шрам в форме буквы «Л», и парень с трудом боролся с желанием разрыдаться от этой боли. Зейн проклинал день, когда встретил Лиама Пейна.***
С раннего детства, которое Зейн провёл в семье иммигрантов, он жил мечтами, как повстречает своего соулмейта. Он слишком рано познал тяготы жизни и разучился верить в сказки. Но одна мечта всегда жила в его сердце. Встретить особенного человека, который вытащит его из этого кошмара. Он продолжал верить, когда его мать скончалась от туберкулёза, не имея средств на лечение. Он продолжал верить, когда пропала его старшая сестра, которую увезли в неизвестном направлении сомнительные типы. Он продолжал верить, когда органы опеки забрали его младших сестёр из-за алкоголизма отца. И он продолжал верить даже тогда, когда ему впервые пришлось продать себя за деньги. Бесчисленное число клиентов, которые были в восторге от экзотичной внешности Зейна, и все ради того, чтобы накопить достаточно денег для снятия приличного жилья. Зейн все ещё не терял надежды вернуть сестёр. Зейн прекрасно помнил тот вечер, когда исполнилась его мечта, обернувшаяся кошмаром. Он стоял на привычном месте на одной из закоульных улиц Брента, в надежде подцепить ещё одного клиента. Ему оставалось совсем немного, чтобы собрать нужную сумму на годовую аренду той милой квартирки на юге Теддингтона. Тогда и можно будет сбавить обороты, возможно, даже выйдет найти приличную работу. После предыдущего клиента ломило все тело, жутко хотелось спать, но Зейн не мог позволить себе этого. И его ожидание было вознаграждено. К бордюру подъехало, безумно дорогое на вид, спортивное авто. Остальные шлюхи тут же столпились возле него, но его водитель методично отклонял все кандидатуры, пока не дошёл до Зейна. — Сколько? — спросил суровый голос. Окно было спущено лишь на пару сантиметров, поэтому сложно было разглядеть говорившего. — Двести за ночь. — смело бросил Зейн. Обычно мало кто брал его на ночь, да если и брал, то это стоило сотню, но для этого мажора Зейн повысил тариф. — Садись. — бросил водитель авто, и Зейн с развязной походкой обошёл машину. Сев в неё, он ощутил приятный запах парфюма, а оглядев своего нового клиента, у Зейна буквально отпала челюсть. Сногсшибательный мужчина в идеально наглаженном костюме и с самым непроницаемым красивым лицом казался Зейну чем-то нереальным. Это шутка какая-то? Зачем ему платить кому-то за секс? Но работа Зейна состояла не в задавании лишних вопросов. — Можешь заехать за угол, там не горят фонари, и никто не обратит на нас внимания. — вульгарно щёлкая жвачкой, инструктировал Зейн. — Я не буду сношаться в подворотне, как псина. — сурово ответил мужчина и помчал машину к даунтауну. — Может оповестишь о своих планах? — не выдавая паники, спросил Зейн. — Я везу нас в гостиницу с приличными номерами. — как маленькому дитю объяснял мажор, чем неимоверно стал бесить Зейна. — Привык к комфорту? — все же пустил колкость парень. — А ты, я смотрю, не особо. — не остался в долгу мужчина. До гостиницы они доехали в полном молчании, Зейн оглядывал нового знакомого, заметив и Ролекс на руке, и запонки от Картьер. Всё в этом парне кричало о богатстве, и Зейн никак не мог понять, на кой-ему понадобилась шлюха из подворотни. Подъехали они не к парадному входу, а со стоянки, где сразу же оказался лифт, срабатывающий от специальной карты, которая у его знакомого как раз имелась. Зейн почувствовал себя ещё более неуверенно из-за всей этой конспирации. К его удивлению, лифт доставил их не просто на нужный этаж, а сразу в номер. К невероятно дорогому номеру. Все тут кричало о дороговизне, и Зейн, в его потрепанной кожанке и порванных на коленях джинсах, выглядел несуразно в этой обстановке. Но он решил не зацикливаться на мелочах, приступив сразу к делу. — Тебе сперва отсосать или сразу перейдём к главному? — сделав максимально похабный тон, спросил Зейн. — Сперва ты примешь душ. — устраивая скинутый пиджак на стуле, велел ему новый знакомый. Намек был прозрачно чист, мистеру «я родился с золотой ложкой в заднице» было брезгливо дотрагиваться до Зейна, не удостоверившись в его чистоте. Зейн проглотил эту обиду, как и сотню подобных до этого. Но в этот раз все казалось ещё унизительней. Мистер совершенство вполне очевидно презирал его, но, опять же, зачем он тогда выбрал его? Но мотивы поступков людей высшего класса точно не были специализацией парня. Без лишних слов, Зейн пошёл к одной из дверей, расположенной при входе. Открытая являлась доступом к кабинету, поэтому вторая дверь однозначно вела в ванную. Внутри всё соответствовало той роскоши, с которой Зейн уже столкнулся. Одно мыло наверняка стоило больше, чем месячная зарплата некоторых ребят с его района. Подумав, что такого шанса может больше не представиться, Зейн во время купания использовал на себе множество, несомненно дорогих, средств, лишь с сожалением смотря в сторону большой ванны, не имея возможности в ней отмокнуть. На выходе от Зейна пахло как от китайской Розы, а кожа перестала быть тусклой, раскрасневшись от тёплой воды. Заглянув в запотевшее зеркало, Зейн смотрел на себя и вполне разделял презрение окружающих к себе. Вот снова, он собирается сделать это, наплевав на букву, спрятанную под плотным пластырем, который Зейн никогда не снимал на работе. Будучи шлюхой, он лелеял только одну вещь на своём теле, и это изящная буква «Л», на его ключице, и он не мог позволить замарать её, как было испачкано все его тело. На секунду зажмурившись, Зейн вышел из душной ванной, не прикрываясь даже полотенцем. Его работа не предполагала стесняться наготы. — Ты долго. — раздался холодный тон из дальней комнаты. Везде был приглушен свет, и Зейн поежился от небольшого дискомфорта. Он решительно пошёл в комнату, из которой раздался голос. Там он нашёл мистера «я трахаюсь только на шелковых простынях», сидящим на гигантских размеров кровати. Рубашка исчезла вслед за пиджаком, являя Зейну идеальный торс мужчины. Парню только и оставалось сглотнуть от этой картины и попытаться взять себя в руки. — Я знаю отличный способ заслужить твоё прощение. — вернув голосу приторность, ответил пакистанец. Это была выработанная манера речи с клиентами, но судя по тому, как искривилось лицо этого клиента, тому не понравится образ безмозглой шлюхи. Но зато он оценил наготу Зейна, и, в некогда холодном лице, зародилась живая искра желания. Он рассматривал тонкое тело эскортного мальчика, и руки зудели от желания прикоснутся к смуглой, гладкой коже. Но наткнувшись на кусок пластыря на ключице, лицо снова приобрело суровое выражение. — Ложись на постель животом. — жестко велел клиент, не терпящим непослушания тоном. Зейн и не планировал ослушаться, максимально изящно заползая на чистую постель и принимая нужную позу. Зейна посетили нехорошие подозрения, что он наткнулся на садиста и вскоре его ждёт что-то жуткое. Но ничего страшного не происходило. Мужчина словно решал что-то для себя, разглядывая откровенно предлагающее себя тело. И, судя по звуку расстёгивающихся брюк, он решился на действия. Зейн вздрогнул, стоило чужим рукам прикоснуться к его бёдрам. Никаких резких движений, приглушённый свет и максимальная медлительность. Зейн старался не сравнивать это со всем своим предыдущим опытом, но такого явно у него ещё не было. — Как тебя зовут? — низким тембром спросил незнакомец, застыв за спиной. — Вероʼник — едва слышно, прошептал Зейн. Ещё одно правило его работы заключалось в том, что не звучало никаких имён. Обмен фразами окончательно помог Зейну успокоиться и отбросить непривычные переживания. Только вот зря Зейн расслабился раньше времени, убаюканный мягкими прикосновениями, так как совершенно неожиданно, в него стали проталкивать напряженный член. И пусть Зейн был достаточно растянут, но вот так вот сразу он явно не ожидал. Заглушив стон дискомфорта в подушке, Зейн максимально расслабился, впуская клиента в своё тело. Процесс не принёс Зейну никакого удовольствия. Под этим мужчиной, он ощущал себя резиновой куклой, которую механически трахают, когда приспичит. Все последующие раунды выжали Зейна больше эмоционально, чем физически. Полный контроль и натянутое напряжение. Вот что он ощущал на протяжении четырёх следующих часов. Так что под их конец, он просто вырубился от усталости, хотя никогда не позволял себе уснуть в чьём-то присутствии. Проснулся парень в пустом номере. О том, с кем он провёл эту ночь, напоминали лишь деньги на тумбочке. Пятьсот фунтов, значительно больше, чем они договаривались, но почему-то Зейн не испытывал радости от этого факта.***
Если Зейн думал, что подобной встречи больше не предвидится, то его ждало неожиданное открытие. В виде его нового знакомого, который два дня спустя снова снял его и увёз все в тот же отель на всю ночь. Новая встреча не сильно отличалась от предыдущей, разве что в этот раз Зейн заранее использовал смазку, и один раз его трахнули лежачего на спине. На утро он снова проснулся один и обнаружил все те же пятьсот фунтов за ночь. Так и началась череда встреч, при которых не звучали имена, истории. Они только трахались, и, стоит признать, что в данной отрасли им удалось прогрессировать, так как теперь Зейну позволялось дотронуться до партнера и даже отсосать. И, судя по тому, что даже мистер ледышка едва сдерживал стоны, делал он это хорошо. Да и Зейн стал замечать, что сам с нетерпением ждёт этих встреч, и во время секса частенько заворожённо зависает на лице мужчины. Парень понимал, что в нем зарождаются ненужные эмоции, и всячески подавлял их. С подобными регулярными встречами, Зейн сумел снизить обороты, и теперь, помимо мажорного красавчика, у него было только два постоянных клиента. Остальное время, он тратил на посещение инстанций, чтобы оформить документы на опеку. И все было прекрасно до определенного момента. Пока Зейн не узнал имя своего щедрого клиента. Подозрения закрались в душу Зейна ещё в одну из ночей, когда держась за плечи мужчины, он нащупал знакомую шероховатость на его ключице. Незаметно проследив её форму, Зейн понял, что там располагалась буква «З». Он потом долго мучался данным открытием, придя к выводу, что это банальное совпадение. Тем более, не факт, что имя клиента начинается на заветную «Л». Но эти мысли раз за разом давали о себе знать, пока однажды Зейн не наткнулся на чековую книжку мужчины, пока тот был в душе. На кожаной обложке были выгравированы инициалы: «Л.Д.Пейн» В тот вечер Зейн сбежал из номера, даже не забрав денег. По дороге домой, его стошнило от волнения и истерики. Он едва добрел до того клоповника, который снимал, все ещё не веря в происходящее. Ну не бывает так в жизни. Принц действительно оказался принцем, но не предложил увести в свой замок, а только подсовывал пятисотку после того, как хорошенько трахал его. В надежде, что это ошибка, Зейн вбил в поиск фамилию и инициалы мужчины, и увиденное, заставило выть в голос. Наследник титула и огромного состояния, блистательный политик. Но это ещё не всё, он был женат и имел маленькую дочь. На фото из какой-то статьи его знакомый выглядел совершенно иначе. Он держал на руках девочку и нежно улыбался ей. Улыбка преобразила его лицо, и это было самое прекрасное, что Зейн видел в своей жизни. Зейну было стыдно и больно. Сценарий их знакомства был самым гадким из всех возможных. Зейн раз за разом показывал себя с самой скверной стороны, вживаясь в роль шлюхи, и произвёл на своего соулмейта самое отвратное впечатление. Пропасть между ними и так казалась непроходимой, но теперь были растоптаны последние шансы на счастливый исход. Пейн презирал его, считал грязной шлюхой и наверняка не обрадуется новости, что такой как Зейн и есть его вторая половинка. Господи, о чем Малик только думает. Он женат и у него есть ребёнок, Пейн забил на наличие Зейна задолго до их встречи. И теперь парню оставалось только собирать осколки своей глупой мечты. Легко предположить, что после ошеломляющего озарения, Зейн больше не возвращался на ту улицу, где его подобрал мистер Пейн, решив разорвать эту связь, пока она не окрепла, чтобы потом не стало больнее. Такой как он, не заслуживает Лиама и никогда не станет достойным его. Зейн закрылся в себе окончательно, не выбираясь из квартиры уже третьи сутки. Телефон был отключён, внешние связи с миром разорваны. Да и никто не искал его, как думалось Зейну. Но на четвёртый день от двери раздался настойчивый стук. Парень подумал, что это паянный домовладелец, который снова пришёл его донимать, и решил не открывать. Но стук продолжался и такой яростный, что, казалось, от него дверь слетит с петель. С трудом борясь с недомоганием, Зейн пошёл открывать незваному гостю, натянув одну футболку и боксёрки. Стоило ему открыть дверь, в квартиру влетел ураган в лице того, кого Зейн ждал в последнюю очередь. Лиам Пейн собственной персоной казался ненастоящим, стоя в коридоре крохотной, убогой квартирки. Всегда отглаженный костюм, сейчас был в беспорядке, как и волосы мужчины. Он оглядывал обстановку, пока не нашёл застывшего у дверей Зейна. — Вероʼник значит? — голос звенел от сдержанного гнева, от чего Зейн попятился к комнате. — Что ты тут делаешь? — Знаешь как неожиданно было застать пустой номер в тот вечер? — проигнорировав вопрос, начал Лиам. — Признаться, сперва я подумал, что ты решился меня обчистить и сбежал. Но ты даже оплату за ночь не забрал. — Зейна тут же укололо это предположение, лишний раз укрепляя понимание того, как низко его оценивает Лиам. — На следующий день я приехал на ту улицу, но тебя и там не оказалось. Через два дня ты так же не объявился. Я уже думал махнуть на это и уехать, но один из твоих дружков за двадцатку сдал твоё имя. Твоё настоящее имя. — Пейн сделал особый акцент на последнем предложении давая Зейну понять, что его ложь всплыла на поверхность. — Чего ты от меня хочешь? — в голосе сквозили жалобные нотки, но Зейну было плевать на это. Он представлял, чем все может закончиться и боялся этого. — Снимай футболку. — Что? — Зейн подумал, что ослышался, но затем до него дошло. — Да не пойти бы тебе нахер со своими требованиями. — Зейн решил защищаться любыми способами и пришёл к выводу, что лучшая защита, это нападение. — Закрой свой поганый рот и сними футболку. — но с Лиамом подобные номера не проходят. Слова Зейна только разозлили не терпящего сквернословий мужчину. — Нет. — упрямо заявил парень, окончательно отступая к зашарпанной стене. — Отлично. — прорычал Пейн и, в один шаг приблизившись к мальчишке, разорвал на нем поношенную ткань. Звук рвущейся одежды пронзил тишину, а возникшее за ним напряжение можно было прощупать руками. Лиам, крепкой хваткой, вцепился в подборок Зейна, отклоняя его голову назад, чтобы лучше разглядеть шрам, спрятанный на изящной ключице. Зейн даже не дышал в этот момент, ожидая, что будет дальше. А дальше была пощёчина. Да такой силы, что из глаз парня хлынули слезы. Это был первый раз, когда Лиам ударил Зейна. — Тварь! Думал поиграть со мной? Одурачить этой чепухой? — кричал Лиам, окончательно потеряв присущую холодность. — Так вот, ничего у тебя не выйдет. Чтобы я и какая-то подзаборная блядь. — с истеричным смешком бормотал Пейн. — Никогда. Слышишь, никогда. — уже чётко смотря на сжавшегося на полу Зейна, обозначил мужчина. — Уходи. — уже не борясь с нахлынувшими слезами, шептал Зейн. Щека опухла и пульсировала, грозя перерасти в синяк. — Что? Ты мне указываешь, что делать? — на Лиама нахлынула новая волна гнева, и, не контролируя себя, вновь схватил хрупкого юношу, опрокидывая того на разобранный диван. — Нет, ты не избавишься от меня так просто, я заставлю пожалеть тебя о каждом подонке, которому ты отсасывал, о каждом ублюдке, что кончал в тебя. Нравилось ложиться под них, зная о моем существовании? Ну теперь у тебя не будет в этом избытка. — Лиам резко стянул с Зейна трусы, царапая нежную кожу бёдер. — Нет. — закричал парень, поняв, что с ним хотят сделать. Но Лиам уже не способен был остановиться, одной рукой расстёгивая собственные брюки, а другой, удерживая сопротивляющегося юношу. — Пожалуйста. — в последний раз попробовал Зейн, зная, что это безнадежно. Это был первый раз, когда Лиам взял Зейна насильно. — Собирай вещи. Вечером приедет машина и увезет тебя в другое место. — первые произнесённые после болезненной тишины слова, заставили Зейна вздрогнуть. Он никак не отреагировал на сборы и уход Пейна, оставаясь в тишине, мечтая исчезнуть.***
Но Зейн не исчез. Мало того, нашёл в себе силы подняться. Взял себя в руки, чтобы решить, что делать дальше. Лиам четко дал понять, что не позволит Зейну уйти. Был вариант бежать, но в таком случае, Зейн терял возможность вернуть сестёр из приюта. Боль от пережитого была свежа, отдавая в шраме нервной пульсацией. Лиам был опасен для Зейна, как самый вредоносный наркотик. Он уничтожит его и выплюнет, когда наиграется. Но для Зейна не осталось вариантов. Даже, если Лиам отпустит его, Зейн не сможет продолжать жить так, как жил до встречи с ним. Не сможет больше мараться, будучи шлюхой и, в конце концов, подохнет под забором от тоски и дешевого кокса. Поэтому в легкой апатии, приняв душ и собрав все дорогие сердцу вещи, на подобии семейного альбома, маминых серёжек и любимой игрушки младшей сестры, Зейн дождался обещанной машины и уехал из разваливающейся квартиры, чтобы не вернуться в неё никогда. Молчаливый водитель привёз его в Вестминстер, заехав во двор большого особняка, окружённого со всех сторон, высокой, живой изгородью. Один хол в этом доме был больше всей его предыдущей квартиры. Но Зейн от чего-то не радовался обстановке. После случившегося, казалось, ничего не способно было его порадовать или огорчить. Поэтому, сбросив вещи на входе и найдя первую попавшуюся спальню, он рухнул на кровать, чтобы отключиться от переживаний. Но ночью приехал Лиам, вернувший его к реальности, и снова Зейн принял его, ощущая себя вещью, резиновой куклой для снятия напряжения, и за этой ночью последовало множество других, когда достопочтенный мистер Пейн оставлял свою идеальную жизнь и семью и приходил в утаённый от всех коттедж к своему юному любовнику. А Зейн чувствовал, как угасает. Как болезненные чувства к Лиаму, становятся сильнее с каждым днём, но, не принося счастья, а заставляя лить слезы, после каждого его ухода. Зейн завязал с проституцией, но от чего он продолжал чувствовать себя грязным? Его жизни могли позавидовать миллионы. Большой, комфортный дом, золотая карта, которая регулярно пополнялось, полная защита от угроз внешнего мира. Но Зейн чувствовал себя несчастным от презрения в глазах Лиама, которое иногда замечал. Чувствовал себя несчастным от невозможности назвать Лиама своим, вынужденный отпускать его к незнакомой женщине, в то время как это его метка существовала на теле мужчины. Единственное, в чем Зейн находил успокоение, это в картинах. Одна из комнат была переделана в мастерскую, в которой Зейн давал выход эмоциям. Сюрреалистические картины, в которых клубились эмоции, передаваемые через цвета. Лиам снисходительно относился к увлечению любовника, находя это даже весьма эротичным, так как Зейн имел привычку рисовать полуобнажённым. Но Зейн вкладывал в это дело все невысказанные слова, эмоции и чувства. Все, что не мог высказать в постели со своим мужчиной, который и не был его. Клеймо шлюхи каждый раз напоминало о себе. Как и сегодня. Лиам пришёл в плохом расположении духа и отымел Зейна как бездушную куклу, оставляя после собирать себя по осколкам. Он не мог смириться с отведённой ему ролью, ролью грязного секрета блистательного сэра Лиама Джеймса Пейна, проклиная день их встречи, потому что его любовь приносила слишком много боли.***
В это же время, в примыкающей к спальне ванной, под холодной водой умывался вышеупомянутый сэр Пейн. Мужчина пытался прийти в себя после нового акта насилия. Никак иначе это назвать нельзя было, и Лиам это понимал. Но раз за разом, его словно тянуло в этот дом, и он приходил. Оставлял жену, которая заподозрив неладное, уже месяц спала в другой спальне. Временами он оставлял работу, только бы снова ощутить мягкость смуглой кожи и вкус чувственных губ. Он научился быть ласковым с Зейном. Но будучи в плохом расположении духа, внутри Лиама просыпался зверь, которого он открывал лишь своему хрупкому мальчику. И этот зверь не мог забыть с чего начались их отношения. Тем злополучным вечером полгода назад, что-то заставило Лиама завернуть на ту самую улочку по рекомендации друга. Молодой мужчина в последнее время стал ощущать отсутствие интереса к мягким, женским формам и все чаще засматривался на хорошо слаженных секретарей. Но подобный интерес мог стоить Лиаму репутации, поэтому интрижки в близких кругах и дорогие бордели отпадали, и тогда Гарри сказал ему про эту улицу. Лиам скептически отнёсся к данному предложению, но ровно до того момента, как увидел его. Он был похож на взъерошенного воробушка в стае ворон, и Лиам не сумел побороть соблазн, глядя на точенные скулы, блестящие глаза и самые невероятно длинные ресницы в мире. Но присущий ему снобизм и гордость сыграли своё, и каждая их встреча несла для мальчишки губительный характер, и Лиам замечал это, но думал, что волнение в груди, лишь временное явление и вскоре, когда он натешиться их пути разойдутся навсегда. Так он думал до того момента, пока мальчишка не пропал. Лиам был зол, очень зол. Он выпытал у одной из шлюх настоящее имя его мальчика, и именно тогда Лиам ощутил неизбежность происходящего. Он всегда призирал эти сказки о соулмейтах, но не слишком много было совпадений для простой сказки? Лиам боялся получить ответ на этот вопрос. Не зная, что потом с ним делать. Получив имя, адрес найти не составило труда, и он привёл его в весьма плачевное жилище все в тех же захудалых окрестностях Брента. Произошедшее в нем по сей день вызывало у Лиама содрогание. Шок от осознания наличия у Зейна его инициала. Он был настолько велик, что Лиам не смог контролировать свой гнев и ударил его, дальше он сделал что-то ещё более ужасающее. И что самое страшное, продолжал делать это по сей день. Лиам с трудом смог принять, что судьба определила ему в пары, мальчишку оборванца, продающегося на улице. Ему, потомственному придворному, который с детства крутился только в самых высших кругах, знал несколько языков и имел степень по юриспруденции. Но затем он стал узнавать своего любовника. Не по совместным беседам за чашкой чая, подобным они никогда не грешили, а просто наблюдая за ним и собирая информацию о его прошлом. Зейн был любознателен, что давало ему потенциал для накопления умственного багажа. Зейн был покладист и, что самое парадоксальное, скромен и во многих вещах стыдлив. Лиаму оставалось только дивиться данному открытию. Ещё Зейн был очень творческий, в отличии от того же Лиама. Даже яблони в саду вызывали у него приступы вдохновения. А что за сумасшествие творилось в мастерской. Множество картин, и даже незаинтересованный в современном искусстве Лиам, признавал, что в них что-то есть, пусть даже не показывал этого Зейну. Мальчик часами, в одних трусах и перемазанный краской, мог работать над холстом, и Лиам любил наблюдать тайком за ним в эти моменты. Зейн расцветал как хрустальный цветок, который вырвали из пыльной затхлости тяжелой жизни, и такой Зейн действительно был идеальной парой Лиаму. Но прошлое слишком коварная штука, её нельзя просто стереть из памяти, вот и Лиам не мог. Вытерев лицо и надев свежий костюм, мужчина вышел из ванной, чтобы застать неподвижного любовника в постели. Лунный свет делал его силуэт ещё более нереальным и соблазнительным, но времени совсем не осталось. — На следующей неделе сюда привезут твоих сестёр. — нарушил тишину Лиам, за чем незамедлительно последовала реакция. Лиам по пальцам мог пересчитать случаи, при которых глаза Зейна загорались подобным огнём. — Они будут жить с тобой, но это никоем образом не повлияет на регулярность и формат наших с тобой встреч. — сказав это, Лиам поспешил выйти, уже не замечая с каким восторгом в перемешку с отчаянием смотрит ему вслед Зейн. А Лиам думал о том, что он точно чудовище. Чудовище, которое спрятало свою розу от всего мира, чтобы лично обрывать её лепестки.