В оконном проеме повисло большое и золотистое, словно налившееся яблоко, солнце. Его лучики скользили по мягкой округлости лица, окрашивая бледную кожу в лимонный оттенок.
Солнечная шалость не осталась незамеченной — сонный пухлощёкий блондин распахнул один глаз, в котором плескался синеватый лёд и улыбнулся столь лучезарно, что солнце зарделось, скрываясь за оконной рамой. Меж тем, тёплый ото сна коренастый парнишка сладко потянулся и зевнул, раскинувшись на просторной двуспальной кровати в позе морской звезды.
— Утречка… — Санс, а это был несомненно он, окинул глазами молочно-белый потолок над своей головой. Давно уж были такие бесхитростные дни, дающие тебе возможность просто насладиться ими, не влипая в сколь-нибудь калейдоскопическую головоломку. Парень хотел залить себя янтарём этого момента на целую вечность, чтобы вот так, просто распластавшись на кровати, до конца времён парить в невесомости и вселенском спокойствии.
— Дорогуша! Вынеси мусор!
Услышав пронзительный вопль просящего, стенание обездоленного… В общем, лёжа с широко распахнутыми, без тени сна глазами, Санс всё чётче осознавал, что хрупкий янтарь его бытия был только что с треском разрушен чёрным мусорным пакетом.
Вздох.
Приходится разжимать слегка пухловатые губы, ныне сжатые в тонкую побледневшую полоску, дабы извлечь из себя звуки. Слова, которые покажут объекту всепоглощающей страсти, что фраза его, разбившая янтарь спокойствия Санса, была непременно услышана и обработана мозгом.
— На редКОСТЬ удачно слышать твой голос с утра пораньше, Метта… Просто купаюсь в его трелях. — Почесав живот под голубой футболкой и смачно зевнув, блондин, словно русалочка, выплыл из кровати, направившись в зал.
Зрелищу Санса открылся вид на умопомрачительно-длинные ноги возлюбленного, многозначительно возлежащие на округлых диванных подлокотниках.
— Ох, дружище, да ты счастливчик… — промелькнуло в голове Санса короткое послание, обращенное к холёному пузатому дивану. Юноша словил себя на мысли, что не прочь бы подменить в этом нелёгком деле своего мягкого товарища.
В глубине дивана коротко кашлянули, привлекая внимание. Санс вернулся из размышлений, которые уж очень глубоко успели зайти, на бренную землю. Встряхнул головой, смахнув с лица прядь чуть вьющихся светлых волос, засунул руки в бездонные карманы спортивных черных шорт и, сверкая улыбкой, словно начищенной монетой, подошёл к объекту нежной любви. Меттатон вскинул на парня взгляд, выдававший напускную суровость; но темно-карие глаза не могли обмануть — в них плескалась хитринка, сдобренная нежностью и неподдельный интерес.
Выждав вступительного слова, но так его и не дождавшись, высокий брюнет скривил губы и вздохнул.
— Сансик, будь мне другом, братом, отцом, любовником… Кем хочешь будь, но вынеси мусор, — Меттатон вскинул бровь, — он там наверняка уже покрылся чем-то, что создало на его поверхности новую цивилизацию.
Санс усмехнулся, облокотившись о спинку дивана.
— Зачем тогда мне паКОСТить? Пускай живут, влюбляются, развлека... — блондин не успел закончить шутливую тираду, будучи пронзённым острым взглядом в миг потемневших глаз, излучавших нетерпеливую настойчивость.
— Ладно-ладно, уговорил… — комик поплёлся в кухню, собирая розоватым пухом мягких тапок плоскость дощатого пола. Придя на кухню, а после и заглянув в мусорную корзину, парнишка отметил и высоко оценил отменного качества смрад, не позволяющий подойти к себе незадачливому домочадцу ближе чем на метр. Коротко хмыкнув и зажав пальцами нос, голубоглазый ловко подхватил враждебный субъект, сверкнув на него глазами из глубины максимально опущенных век.
Превышая все скоростные лимиты их многоквартирного дома, Санс, что было духу, дёрнул к мусорному баку, сверкая в полумраке коридора молнией развевающейся синей ветровки.
Разделавшись с полимерным исчадием ада, невысокий блондин довольно хмыкнул. Он взглянул на небо, закладывая руки за шею: сияющая пастельно-сизая небесная высь и солнце, разливающее свои лучи цвета глинтвейна, заворожили парня, согревая и растапливая его холодное сердце.
И вновь, как повелось в этот короткий июльский день, Санса беспардонно оторвали от созерцания чего-то незамысловатого и успокаивающего, создания гладкого и текучего, как само время, янтарного кокона.
— Ньехехе, братишка! Кто бы сомневался, что я встречу тебя у логова нашего очаровательного прелестника! — высокий и худощавый младшенький Санса, Папирус, громко скандировал слова, казалось бы, наскоро заученные в дороге. Вид младшего брата, при любых обстоятельствах сияющего и бесконечно удовлетворенного жизнью, вызывал у Санса в душе прилив безграничного, хоть и слабо демонстрируемого умиления.
Завязавшись с братом разговором о том — о сём, пухлощекий блондин и не заметил, как ноги унесли его в бар Гриллби. Но это заметил Меттатон.
В кружевных подвязках, опоясывающих стройные ноги и коротких чёрных шортах, при нужном ракурсе открывающих вид на упругие ягодицы, темноволосый парень наблюдал, как объект его похабных и нежных желаний удаляется восвояси.
***
Санс опомнился, отметив шокировано смену своего местоположения, когда день клонился к вечеру. Стрелки часов уже описали половину дуги, а Папирус, сидящий поблизости за барной стойкой и взахлёб вещавший о своей жизни, наполненной невероятными приключениями, никак не мог выговориться.
— Кхэм... — Санс неловко кашлянул, улыбнувшись и исподлобья взглянув на младшего — Тут уже немного вечер. Я думаю, что пора мне вострить лыжи домой, ведь, ты знаешь Метта, он может мне наКОСТылять слегка и пересчитать все мои КОСТочки… — на бледном лице тонкой полоской залегло волнение.
Папс всплеснул руками, широко распахнув и без того округлые глаза:
— Мать моя ундина, да ведь уже глубокий вечер! — худощавый и нескладный парнишка молниеносно вскочил на ноги, попутно прихватив за капюшон старшего брата. Выслушав короткий поток связной лихой ругани, Папирус отряхнул свои шорты и, изобразив вид холёного пижона, направился к выходу, попутно включая Санса в прерванный ранее разговор.
***
Когда блондин подходил к их с Меттатоном совместному жилищу, небо уже постепенно окрашивалось розовато-лиловым градиентом, кое-где проплывали пушистые дутые облака, собираясь в кучки или рассеиваясь, тем самым создавая незамысловатые фигуры.
Санс поднял голову, пытаясь проникнуть взглядом за пределы узкого балкона. Вглубь, туда, где по его мнению, сейчас находится обозленный на него Меттатон. Блондин вздохнул, понурив голову, и направился вверх по ступенькам.
Отворив дверь квартиры, парень был вежливо встречен тишиной, мягко окутавшей каждый уголок дома. Закатное солнце неохотно проникало последними лучами в кухонное окно, окрашивая полумрак прихожей в розоватые тона. Блондин, ступая мягко, словно боясь спугнуть затаившуюся в уголках тишину, проследовал в зал.
Удивлению Санса не было предела, когда его взгляд упал на старого друга — видавший виды диван цвета спелой вишни, в котором, уютно устроившись, свернулся клубочком спящий брюнет. Приземистый блондин, при виде столь вопиюще-умиляющей картины, поспешно закрыл рот ладонями, дабы не разбудить сладко спящего Метта своим вскриком, непонятно отчего и так некстати вырвавшимся из его уст.
Подойдя по-кошачьи бесшумно и усаживаясь на диван, поближе к Меттатону, Санс смог в закатном свете различить соблазнительные линии фигуры, умело подчеркнутые островками ткани. Зардевшись, блондин неловко провёл по волосам возлюбленного, очерчивая ровные высокие скулы и робко поцеловал брюнета в висок, всё еще испытывая неловкость в связи со своим длительным отлучением. Затем улыбка коснулась губ Санса при виде недовольной гримаски, которая тронула лицо Меттатона в связи, очевидно, с дурным сном.
— Эй, старина, примешь к себе еще одного?.. — с улыбкой прошептал Санс, обращаясь к дивану, и умостился под бочком своего предзакатного трофея, окутанного покрывалом снов.
