Cross the line

Чанелю нравится смотреть на то, как трахают Бэкхена. Нравится наблюдать, как он дергается зажатый между несколькими телами одновременно, как откидывает голову назад и хрипит от беспомощности, пока его одновременно натягивают на себя сразу двое. Чанель упивается его болью, его криками, тем, как он отчаянно отбивается и не сдается. Но самое большое удовольствие Пак получает, когда ловит полный боли и ненависти взгляд омеги. В такие моменты альфа чувствует себя Богом, и именно в его руках сейчас судьба одного конкретного человека. Наблюдать за бьющимся между обнаженными альфами омегой, любимое занятие Чанеля, после развязывания войн. Он захватил уже полмира, успешно правит огромными территориями и вызывает страх у всех, кто о нем слышал. Но ему мало. Чанель кровожадный, жестокий, беспринципный, не гнушающийся ничего правитель. Его жизненное кредо — на войне все средства хороши. После себя армия Чанеля оставляет выжженные города и реки крови. Даже воздух в местах, порабощенных Паком, пропитан отчаяньем. Он вырезает целые города за отказ открыть ворота, не щадит ни стариков, ни детей. Чанель не знает, что такое милость, и он ее никому не оказывает. Жестокий правитель, который получает истинное удовольствие, только от порабощения новых народов и новых земель. Получал. Сейчас у него еще одно удовольствие. Ненормальное, противоречащее самой натуре альфы удовольствие — наблюдать за страданиями Бэкхена. Омега попал к нему, как трофей. Чанель напал на земли мужа Бэкхена месяц назад. На самом деле Чанеля бы не заинтересовала эта территория, не славящаяся ни своими плодотворными землями, ни природными богатствами. Но у тогдашнего правителя этого городка было главное, что в тот момент было необходимо Паку — выход к морю. Поэтому Чанель, разбив лагерь недалеко от городка, отправил к ним гонца с требованием перейти под его власть, но получил отказ. За 2756 битв и нападений — это был четвертый отказ, который получил альфа. От предыдущих трех городков ничего не осталось, как и от тех, кто их тогда населял. Там до сих пор кружат падальщики, а удобрением для всей растительности возвышающейся над руинами, служат погребенные под тонким слоем земли останки невинных граждан. Пак эти места заселять не торопится. Он часто завоевывает для галочки, просто чтобы развеять скуку, навести страх, но не в этот раз. Пак напал на городок у моря следующим же утром. И конечно же победил. Стоило его людям захватить землю и подавить те жалкие остатки сопротивления, как Чанель направился во дворец, пока еще живого правителя. Альфа шел по земле, усыпанной трупами и пропитанной кровью. Его армия вырезала почти все население, и пока Чанель направлялся в свой очередной новый дворец, который он сожжет и построит новый, его солдаты загоняли выживших в стойла для скота, ожидая дальнейших распоряжений главнокомандующего. Чанель не берет пленных. Никогда. Даже гарем проигравших битву. Он отдает омег на растерзание своим солдатам, и почти никто из них долго потом не живет. Законного супруга, если такой у потерпевшего поражение правителя имеется, Чанель забирает себе на одну ночь. И то, не всегда. Только если омега красив, что большая редкость для законных супругов, учитывая, что большинство брачных контрактов заключаются по принципу — муж взамен земли. Следующим же утром, и супруг павшего переходит к солдатам. У Чанеля самый огромный, и считающийся лучшим в этих землях гарем. Ему чужие омеги не особо интересны. Более того, он не приемлет «остатки». Пак задумчиво ходит по богато убранному залу, и ждет, пока его солдаты закончат заливать мраморный пол кровью. В углу стоят омеги правителя, кто плачет, кто просит пощады, а кто вообще лежит без сознания, но Чанелю плевать, он на них и не смотрит. Он смотрит на омегу рядом со стоящим на коленях противником. Этот омега прекрасен. Алебастровая кожа, хрупкая фигура, подведенные черным карие глаза и карамельного цвета волосы. У Чанеля в гареме красавцы со всего мира, там можно найти омегу на любой вкус, и каждый из них краше следующего, но такого, как этот он встречает впервые. Чанель даже злится, что изменяет себе, не контролирует себя, и просто не в силах оторвать от него взгляда. Этот омега не человек будто. Он словно ангел, и Чанелю не терпится осквернить его, опустить на самое дно. Судя по наряду, и тому, как держится омега, альфа понимает, что он и есть законный супруг поверженного. Чанель усмехается в душе, уже представляет, как будет раскладывать его на своей постели, как будет вертеть хрупкое тело в своих руках, и вытрахивать из него этот бесстрашный взгляд. Потому что Чанеля надо бояться. Его боятся все, а этот омега еще и не подозревает, что его ждет в огромной спальне Пака. Он с вызовом смотрит в черные, как смоль глаза Чанеля и даже не уводит взгляда. Всем своим видом омега показывает, что он его не боится и на колени не встанет. Чанель ничего не говорит, подходит ближе, берет в руки любезно переданный ему меч и одним взмахом отрубает голову альфы. Кровь забрызгивает все вокруг. Омега дергается, прикрывает глаза, но звука не подает. Чанель любуется каплями крови, стекающими по лицу парня, и еле удерживается, чтобы не подойти и не слизать их с него. Омег забирают солдаты, а Пак останавливается напротив, впившегося взглядом в труп своего мужа, омеги. — Мою постель этой ночью будешь греть ты, — ухмыляется альфа и сразу же мрачнеет, замечая, что парень на него даже не реагирует. Бэкхен впился ногтями в свою ладонь и застывшим взглядом смотрит на тело своего любимого. Его лицо не выражает никаких эмоций, или омега их умело прячет. Бэкхен сам сын правителя, он сильный и гордый, и сейчас он молча, в душе оплакивает любимого человека. Не позволяет даже слезинке вытечь из прекрасных глаз. Чанель подходит ближе, протягивает руку и касается щеки парня, Бэкхен словно просыпается от глубоко сна. Отталкивает от себя альфу, отшатывается назад, и еле удерживая равновесие говорит: — Я лучше умру. Лучше буду подстилкой твоим солдатам до конца своих дней, но не позволю твоим рукам, обагренным кровью моего мужа, коснуться меня, — омега говорит четко, голос не дрожит, и пусть изнутри он покрывается трещинами и распадается на атомы, снаружи Бэкхен выглядит так, словно высечен из гранита. — Хорошо, — коротко говорит альфа, и повернувшись идет на выход. Чанель негодует. Оскорбить его перед его же людьми, отшатнуться от его прикосновения, и думать, что смерть — это избавление. Нет, этот мальчишка, видно не совсем понимает, кто такой Пак Чанель. Альфа его познакомит. Бэкхена насилуют той же ночью на глазах у Чанеля. Альфа даже не ждет, пока они доберутся до его дворца. Бэкхена насилуют на поляне, во время привала. Чанель прислонившись к своему шатру, наслаждается контрастом открывающейся перед ним картины: черное небо, усыпанное звездами, стрекочущие сверчки и лунный свет освещающий вакханалию, портят только истошные вопли, бьющегося в руках сильных альф омеги. Этот мальчишка взбесил так, что Чанель еле сдерживается, чтобы не впиться в его глотку и не вырвать зубами его сонную артерию. Этот омега умудрился испортить настроение от очередной победы, затмил своим «нет» всю эйфорию, которая приходила сразу же, стоило Паку напиться крови, и добавить в список своих завоеваний очередной клочок земли. Он отдал Бэкхена на растерзание семерым своим самым лучшим бойцам. Подарил на ночь, как трофей. И они по максимуму отыгрались. Если первое время от криков Бэкхена закладывало уши, то потом он только хрипел, и бессильно висел на чужих руках, пока альфы меняя друг друга загоняли в него члены, и терзали его тело. Все закончилось с рассветом. Чанель подошел к лежащему на траве парню, покрытому чужой спермой, и присел рядом. Заботливо убрал с его лица волосы, и упивался ненавистью в этих все еще смотрящих прямо в душу глазах. — Это только начало, — усмехнулся Пак, и встав направился к своему шатру.

***

Вот уже месяц Бэкхен живет у Чанеля. Точнее в пристройке рядом с домиками для прислуги. Чанель постоянно то в походах, то в войнах, но стоит ему вернуться во дворец, как Бэкхена тащат в комнату для утех, как называет ее альфа. Пак садится в глубокое, обшитое бархатом кресло, и попивая изысканное вино, наблюдает, как насилуют Бэкхена. Альфа поражается омеге, и даже где-то глубоко в душе восхищается тем, что он не ломается. Это повторяется из раза в раз: его все равно волочат в комнату, он все равно сопротивляется, отбивается, кричит и все равно проигрывает. Бэкхен не смиряется. Его бьют, ему до хруста выворачивают конечности, но он не сдается, он продолжает сопротивляться. Хотя, если бы он не сопротивлялся, было бы не больно. Его бы не рвали раз за разом. А если бы он пошел дальше и попросил, если бы приполз к ногам сидящего невдалеке альфы, Чанель бы может быть все отменил. Может быть помиловал бы. Ибо тянет к омеге невыносимо. До судорог в суставах, до скрежета в зубах. Чанель хочет Бэкхена настолько, что выворачивает нутро от сплетающихся внутри узлов, впивающихся в плоть и еле сдерживающих альфу от того, чтобы отменить наказание и забрать мальчишку себе. Но Бэкхен не сдается. Кричит, проклинает, но не просит. Наоборот, огонь ненависти в этих глазах разгорается каждый раз все с новой силой. И Чанелю иногда кажется, что омега способен одним только взглядом испепелить его душу. Вот только души у альфы давно уже нет. У Пака сегодня ужасное настроение. В ходе похода на север он потерял много людей. Да, он все равно победил, и за кровь его солдат отвечал потом весь город. Но эйфории не было, удовлетворения тоже. Хотя, то, что там вытворил Чанель было прекрасно. Он в блаженстве прикрывает глаза, вспоминая окрашенные в красный улочки, ласкающие слух мольбы о пощаде. Но ощутимая брешь в строю все равно портит настроение. Пак, войдя во дворец, требует прислать Бэкхена в комнату, и прихватив бутыль любимого напитка, опускается в кресло. Он решает, что настроение ему будут поднимать крики и отчаянье омеги. Парня приводят сразу же, и швыряют на пол посередине комнаты. Бэкхен сидит на коленях, смотрит на свои раскрытые ладони, и, как и всегда, молчит. На нем еще не зажили раны, оставленные с прошлого раза, он бледен и измучен, но даже все это не способно испортить его красоту. Чанель любуется длинными тонкими пальцами судорожно сжимающими колени, подрагивающими ресницами, и губами, которые шепчут проклятия. Альфа кивком головы дает приказ начинать. К омеге подходят пятеро альф, грубо поднимают с пола, и только тогда, он словно приходит в себя. Начинает вырываться, кусаться и получает пощечины. Но они его не останавливают. Чанель уже выучил повадки Бэкхена. Его будут бить и трахать долго, шелковым он станет только под конец, и то скорее от бессилия, а не от того, что смирился. С него срывают тряпки, которые даже одеждой назвать нельзя. Стоящий позади альфа приподнимает омегу за талию и с помощью двух других с силой разводящих его ноги в сторону, фактически насаживает на того, кто спереди. Бэкхена трахают на весу, он дергается, пинается, но вырваться не может. От его криков тошно. Чанель не знает, то ли вообще настроение у него паршивое, то ли этот пацан просто заебал сопротивляться, но слушать эти отчаянные, вымораживающие нутро крики нет сил. — Заткните его! — приказывает альфа и в глотку Бэкхена пихают член. Он давится, хрипит, и видимо кусает, так как его наотмашь бьют по лицу, а потом снова суют в рот член. Альфы подстраиваются под друг друга, и методично нанизывают на себя, цепляющегося ногтями, то за одного, то за другого омегу. Чанеля все это не возбуждает. Он вообще не понимает, почему он сидит и смотрит на то, как эти альфы трахают того, кого он сам бы не прочь выебать. Альфы кончают почти одновременно, заполняя рот и нутро омеги спермой. Бэкхен хрипит, выплевывает сперму и снова получает пощечину. Альфы меняются, и все еще сопротивляющегося омегу сажают на член лежащего на полу, второй альфа садится позади омеги и тоже пытается в него протолкнуться. Бэкхен поддается вперед, пытается уйти от проникновения, но третий альфа схватив его за волосы, сильно дергает назад. Бэкхен вскрикивает, когда в него входит второй член, и чуть ли не воет от разрывающей боли, но альфам плевать. Они продолжают трахать его, и прекращают его крики, запихав член ему в рот. Чанель делает глоток с бокала и смотрит на то, как омегу одновременно трахают сразу трое. Упивается его болью. Бэкхен, сжав зубы, терпит, не смотрит на Чанеля, не просит, все еще пытается бороться сам, думает сам справиться. И Чанелю смешно. Альфа видит гримасу боли на лице омеги, как тот отчаянно пытается оттолкнуть от себя альф, соскочить с таранящих его членов, и как смехотворны все его попытки. Альфы кончают и выходят, омега заваливается на бок, прижимает к груди колени и крупно дрожит. Бэкхен знает, что это не конец, знает, что пока Чанель не прикажет, они не остановятся, поэтому он просто делает передышку, собирается силами. Бэкхен пытался убить себя. Но его сняли с его же привязанной к решетке на окнах рубашки, с помощью которой он пытался удавиться, и приковали к стене. С тех пор Бэкхен живет в сарае прикованным. Он даже пытался разбить голову об стену, после этого голову перевязали, и к нему подсадили охрану, которая следит за тем, чтобы любимая игрушка господина не отправилась на тот свет. — Ты умрешь, когда я разрешу, — сказал тогда ему Чанель после неудачной попытки суицида. Бэкхен все ждет, когда его снова поднимут с пола, и когда все начнется по новой, но никто не подходит и омега открывает глаза. Альф нет. В комнате только он, и все еще сидящий на кресле Чанель. Бэкхен не двигается, лежит измазанный спермой и кровью, и с трудом дышит. — Я смыл кровь твоего мужа со своих рук, — усмехается Пак и поднявшись подходит к омеге. — Я заменил ее на десяток другой, легшей поверх моих ладоней. А тебе от этой грязи не отмыться, — Пак обводит взглядом подрагивающее тело и резко замирает. Чанелю кажется, он чувствует запах корицы. Он резко подается вперед и внюхивается. Ничего кроме смешавшегося запаха альф. Пак брезгливо морщится и думает показалось. — Убей меня, — хрипит Бэкхен. — Ты не заслужил, — усмехается Чанель и выходит. Далее, как и сложилось по традиции, омегу выводят во двор, где его обливают водой, снова ведут в хибарку и приковывают. Вот только глубокой ночью, устоявшаяся традиция нарушатся. Ча­нель при­ходит к спя­щему, точ­нее ско­рее от­ру­бив­ше­муся от пос­ледне­го на­каза­ния оме­ги, и од­ним взгля­дом выс­лав ох­ра­ну, са­дит­ся на пол, ря­дом с изод­ранным ста­рым мат­ра­сом, на ко­тором ле­жит парень. Пак всмат­ри­ва­ет­ся в блед­ное, слов­но у мер­тве­ца ли­цо, на­гиба­ет­ся вплот­ную и вню­хива­ет­ся. Бэк­хен, и вправ­ду, пах­нет ко­рицей, и у не­го сов­сем ско­ро теч­ка, ибо рань­ше за­паха Ча­нель не чувс­тво­вал. Пак прис­ло­ня­ет­ся к сте­не и за­рыва­ет­ся ру­ками в во­лосы, силь­но до бо­ли сжи­ма­ет их у кор­ней, и нес­коль­ко раз бь­ет­ся за­тыл­ком о сте­ну. Бэк­хен пах­нет ко­рицей. Бэк­хен, му­жа ко­торо­го убил Ча­нель. Бэк­хен, ко­торо­го вот уже ме­сяц Ча­нель от­да­ет на рас­терза­ние сво­им аль­фам. Бэк­хен, ко­торый и есть истинный Пак Ча­неля. Тот, кто должен был стать его супругом, и единственный омега в мире, который может родить альфе наследника. Это и есть проклятие Пак Чанеля. Ушед­ший глу­боко в се­бя и свои мыс­ли Пак не за­меча­ет, что оме­га дав­но не спит, а смот­рит на не­го сни­зу вверх. — Что, по­нял? — кри­во улы­ба­ет­ся Бэк­хен. Гу­бы опух­ли и бо­лят, толь­ко за­тянув­ши­еся ран­ки сно­ва по­лопа­лись и кро­вото­чат. — Ты… Ты знал с са­мого на­чала, — оша­раше­но го­ворит Ча­нель. — Сра­зу, как толь­ко ты во­шел в наш дво­рец, — Бэк­хен с тру­дом при­под­ни­ма­ет­ся на мат­ра­се и са­дит­ся. — За­чем… По­чему ты не ска­зал мне, по­чему не на­мек­нул… Я ис­кал те­бя всю свою жизнь, я все эти зем­ли за­во­евы­вал в по­ис­ках те­бя. По­чему ты мол­чал? — Ча­нелю сложно го­ворить, слова отказываются ложиться на язык. Альфа обхватывает руками свое горло, отчаянно ловит ртом воздух, но кислород в легкие не поступает. Чанель задыхается. Он утопает в ненависти к себе, падает на самое дно без права снова выбраться. Где-то слева под грудной клеткой болит и ноет, будто кто-то внутри монотонно, удар за ударом крошит внутренности, и Чанель готов выплевывать свои же кровавые ошметки. — Ты мстил мне за уни­жение. Мое «нет» слиш­ком до­рого мне обош­лось. Хо­тя дру­гого бы от­ве­та я бы те­бе все рав­но не дал. Ты убил мо­его му­жа, и пусть он не был мо­им ис­тинным, но я лю­бил его. А я отом­стил те­бе за всю ту боль, ко­торую ты мне при­чинил, — еле двигая губами говорит оме­га. Внутренности полыхают огнем, обугливаются, но Бэкхен стойко держится и даже не стирает с лица полную боли улыбку.— Вот толь­ко, что ты зна­ешь об уни­жении? Я твой ис­тинный. После всего, что было, попробуй сделать меня своим супругом. Введи меня во дворец, как законного мужа, пе­ред все­ми те­ми, кто зна­ет, что ты со мной выт­во­рял, пе­ред те­ми же, кто ме­ня тра­хал эти­ми дол­ги­ми но­чами по тво­ему при­казу. Хо­чешь знать, что та­кое нас­то­ящее уни­жение? Я те­бе, счи­тай, его по­казал.