Что вы будете делать со мной? - Любить, миледи.

Советую читать эту работу под какую-нибудь спокойную инструментальную музыку без слов. Приятного прочтения.

Я захожу в лифт и улыбаюсь, предвкушая лучшие часы в своей жизни. Людей очень много. Представьте себе корзинку с фруктами, переполненную, но вам так нравится вон то зелёное, поблескивающее на солнце, яблоко, что вы берёте его и кладёте поверх остальных фруктов – так и люди ощущали себя в лифте. Толкались и тёрлись друг о друга, однако каждый из них по-своему улыбался, тоже чего-то ожидая. Двери лифта открылись, и все мы выплыли оттуда, будто бы на лодках. Ноги сами несли меня вперёд. Я на третьем уровне Эйфелевой башни. Воздух пропитан свободой. Смотришь вниз, стоя у металлических решёток и ограждений, и дух захватывает. Кажется, что в лёгкие вылили ведро воды – дышать тяжело, невозможно. Поразительная красота. Высота всегда вдохновляла меня. Я тяну руку к небу, расставляя пальцы в стороны. Белые, пушистые облака, как кроличьи хвостики, как будто бы захватывают мою руку, и она испаряется. Солнце слепит в глаза, они слезятся. Я щурюсь, но вижу, всё равно вижу красоты перед собой. Собор Парижской Богоматери, величественный готический храм, первым попал в папку в телефоне «Прекрасное». Мои руки тряслись, я боялась выронить сотовый аппарат вниз. Высота завораживала. Интересно, если я прыгну, я почувствую боль? Такое чувство, что я растворюсь в этой бесконечности неба. Ощущаю чьё-то прикосновение к своей руке. Лёгкое скользящее движение по кисти, затем – обхват ладони. Я делаю вид, что не замечаю мужчину, который позволил себе коснуться меня. Держась за прутья, закрываю в блаженстве глаза, слышу возле своего уха обжигающее дыхание: - В первый раз здесь? - Да… - Мои слова, словно вода, выплескивающаяся волнами океана – плавные, медленные, расслабленные. – А вы? - Я живу в Париже, - сказал незнакомец, сильнее сжимая мою руку. – Здесь я и умру. - У меня сейчас такое чувство, что я тоже здесь умру. Не зря так говорят – увидишь Париж и умрёшь, - я нервно усмехаюсь, не поворачиваясь на обладателя этого прекрасного голоса. - Вы не умрёте, таинственная красавица, - Меня тянут на себя. Получается, что он стоит позади меня, обнимая и скрепляя свои пальцы в замочек на своём животе. Я повинуюсь и стою смирно. Ветер колышет мои белоснежные кудри. Наверное, они неосторожно бьют по лицу моего незнакомца. - Вы – парижанец? – легко спрашиваю я. - Нет, - Чувствую, что губы мужчины трогает непринуждённая усмешка. – Я родом из Италии, Флоренции. Но всю жизнь прожил здесь. - Почему? - А это имеет какое-то значение для вас, миледи? Никакого. - Вы хотите ощутить поистине волшебные чувства? – спрашивает он, наклоняясь к моему уху. Его зубы касаются моей коже на шее, оттягиваю её и кусают. Затем влажный, шершавый язык увлажняет укушенное место, и моё тело покрывается ласковыми мурашками. - Хочу… - отвечаю я коротко и ясно. - Тогда закройте глаза и не открывайте их, пока я вам не скажу. Я слушаюсь и делаю так, как он сказал. Мужчина разворачивает меня, видимо, к выходу. Он держит меня за руку, чтобы я не сбилась с пути и ни в коем случае не упала. Я ощущаю непередаваемую заботу. Мне не страшно, хотя должно быть. Снова лифт. Мы как рыбы, загнанные в сеть, бьёмся друг о друга. Восхищённые разговоры людей режут слух. Сложно улавливать их мысли, ведь все говорят на разных языках, я понимаю лишь отрывки разговоров англичан, американцев, и русских. - У вас такие солнечные волосы, - Заботливо спрятав прядь выбившихся из моей причёски волос, говорит незнакомец. – Я думаю, в пасмурную погоду именно ваши волосы освещали бы мне дорогу. Вы бы бежали впереди, дождь бы лил как из ведра, капли стекали бы по вашему телу бегущими дорожками, а ваши волосы горели бы ярче всех звёзд на небе. - Вы так красиво говорите… Его губы ложатся на мои губы. Трепетно. Осторожно. Мне хорошо и приятно. Я не думаю о том, что я делаю что-то против своей чести. К черту честь, воспитание, нормы морали, когда тебе хорошо. Мы выходим из лифта. Я чуть ли не падаю, не чувствуя под ногами ровной поверхности. Незнакомец держит меня, и я понимаю, насколько он силён. Мы идём по улице. Я цокаю каблуками по сухому асфальту. Вокруг гудят машины, лают собаки, где-то плачет малыш, прося у мамы игрушку, ещё дальше пахнет ароматным тестом какой-то пиццерии. А может быть, это готовятся французские круассаны с вкуснейшей шоколадной, карамельной или фруктовой начинкой. От сладких мыслей у меня выделяется слюна, и я тяжело сглатываю. С каждым шагом мир вокруг меня, невидимый мне мир (я не имела права открывать глаза), исчезал, испарялся тягучей дымкой. Люди пропадали. Запах теста улетучивался. Лишь мои каблуки, их эхом раздающийся цокот давал знать, что люди ещё остались – это я и мой незнакомец. Я резко остановилась посреди дороги, продолжая жмурить глаза. У меня кружилась голова от темноты. - Что вы будете со мной делать? – наивно спросила я. Поначалу ответа не последовала. Я подумала открыть глаза, мне казалось, незнакомец покинул меня и обдурил, как школьницу. Но только я посмела усомниться в его действиях, как меня взяли на руки. Моя юбка слегка задралась. - Любить, миледи. Любить… В Париже только это и нужно делать. Улыбаюсь. Меня будут любить. - Где мы? – спрашиваю я дрожащим голосом, понимая, что мы пришли. Я не слышала никого, кроме своего незнакомого друга, никого, кроме его опаляющего дыхания на моих плечах. - В Париже, миледи. - Но где? - А это имеет значение? Никакого. Слышу, как он раздевается. Его одежда – это листья, осенние листья, с шумом падающие на землю. Я стою смирно и выжидаю, что же будет дальше. А это имеет значение? Никакого. - Я понимаю, ты устала стоять с закрытыми глазами, - шепчет он. - Я могу открыть глаза? - Нет, не можешь. На мои глаза ложится мягкая, нежная ткань, никак не раздражающая веки. - Открывай, - повелевает он тёплым голосом, полным нежности и трепета. Я открываю глаза и, разумеется, вижу только темноту. Однако мне так проще, не нужно утруждаться и жмурить веки, борясь с любопытством подсмотреть. - Вы девственница? - Нет. Слышу его простой смех. Простой, не скрывающий за собой злых намерений, смех. Свободный смех. - Глупый вопрос, миледи. Я ничего не отвечаю, понимая, что больше разговаривать не стоит. За нас будут говорить наши тела. Он подходит сзади. Расшнуровывает бант позади моей спины, который завязан на моей новой кашемировой блузке, с внимательностью, боясь разорвать ткань. Я ощущаю, как трясутся его пальцы. Мои – тоже. И ноги становятся еле ощутимые, будто бы парящие в воздухи. Я становлюсь облаком, за которым наблюдала, стоя на третьем этаже Эйфелевой башни. Я в воздухе. Я плыву. Я свободна. Моя блузка падает под мои ноги, но я не слышу, как она ложится на пол. Видимо, мой незнакомец успеет перехватить её и положить осторожно на какую-то поверхность. - У вас восхитительная спина… - Кончиками пальцев он проделывает дорожку от моей шеи, медленно спуская ниже, вырисовывает узоры на моей спине. Его пальцы делают мне щекотно, я не сдерживаю улыбки, кусаю губы и негромко издаю короткие смешки. Мне кажется, что незнакомец одобрительно кивает головой. - Вы умеете выгибаться, миледи? - Выгибаться? – удивлённо спрашиваю я. - Как кошка. - Я не знаю… Я не успеваю ответить. Мгновенно его нежные движения превращаются в грубый толчок. Он одной рукой толкает меня в спину, заставляя выгнуться и застыть в такой позе. Я опираюсь обо что-то, похожее на стол. Подушечками пальцев он снова играется с моей спиной, спускаясь к оголившимся ягодицам. Я не успеваю осознать, когда мужчина успел спустить мою юбку к коленям. Тонкая ткань кружевного белья для него не помеха. Это то же самое, что те прутья на Эйфелевой башне. Неужели самоубийца, решившийся спрыгнуть с той поразительной высоты, не найдёт способа совершить задуманное? Тонкая ткань кружевного белья падает под мои ножки. Я приподнимаю каждую ногу по очередности, чтобы высвободиться от мешающей ткани, и не запутаться в ней. - Вам нужно больше есть, - Вспотевшая от возбуждения ладонь моего незнакомца ложится мне на ягодицы. – Вы такая худенькая. Я ничего не отвечаю. Мне становится страшно. Только сейчас я понимаю, что собираюсь любить незнакомого мне человека. По его рукам я чувствую, что его кожа молода, без лишних шершавостей и морщин. Может быть, он старше меня лет на десять. Но мне-то всего двадцать. - Ты думаешь о чём-то параллельно? - Его голос строг. - О чем вы? – не понимаю я. - Не думайте сейчас ни о чём, кроме меня. - Я… Резкий удар по ягодицам. Мне больно, но мне хорошо. Он ударяет ещё раз, ещё раз, ещё раз. Мои ноги дрожат и подгибаются в коленях. Я готова потерять равновесие. - Не дёргайтесь, миледи. И он бьёт меня бесконечно долго. Должно быть, я должна пустить слезу, однако мне поразительно приятна эта пощипывающая боль на нежной коже ягодиц. Между ног становится влажно, позорно влажно, и мой незнакомец это чувствует, касаясь пальцами в том месте. - Представьте, что мы там, на третьем этаже башни, - Говорит он, накрыв ладонью мою промежность. Мне жарко. – Дует лёгкий ветерок… - Я ощущаю его дыхание между собственных ног. Мужчина сидит на корточках. – Он дует вам под юбку. – Его губы опускаются на моё бедро. Рот открывается. Незнакомец имитирует ветер, дует мне между ног. Я хочу сжать ноги от незнакомых мне ощущений, но он крепко держит их, не давая двигаться. – Вам щекотно? - Щекотно… - выдыхаю я. Его язык двигается к моему клитору. Мужчина облизывает его, как только что купленное мороженое – медленно, изучая на вкус. Я расставляю ноги шире, чтобы ощутить его язык полностью в себе. Понимая мои желания, незнакомец припадает губами к моей промежности, не стесняясь, целует половые губы, языком ласкает меня, двигая им то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Я без стыда постанываю. Мне уже не хочется снимать повязку с глаз, мне хочется раствориться в этой темноте и видеть лишь вспышки света. Вспышки приятных ощущений. Указательным пальцем незнакомец собирает немного смазки, стекающей по моим бёдрам, и несмело касается анального отверстия. Я инстинктивно дергаюсь, испугавшись запретных действий. - Не бойтесь, миледи, - его хриплый голос. – Не бойтесь. Вы в Париже, здесь можно получать удовольствие любыми способами. Доверьтесь мне. Я доверилась вам ещё там, на башне, когда закрыла глаза. Его палец входит в меня. Сначала я не впускаю его, сжимаю мышцы в знак протеста, но когда губы мужчины вновь окунаются в мою промежность, я обмякаю, расслабляюсь, крепче обхватывая стол. Боюсь упасть. Боюсь раствориться слишком быстро. Второй палец входит в меня без каких-то особых усилий, но я не ощущаю на этом пальце свою смазку. Наоборот, что-то ледяное, слизкое, смягчающее. Наверное, это искусственная смазка, неизвестно откуда взявшаяся. Может, он всегда её с собой носит, чтобы полюбить очередную незнакомку с Эйфелевой башни? - Вы позволите мне, миледи? - Я позволяю. Я слышу, как он натягивает презерватив на член. Мне интересно, какой у него член. Он внутри. Частично. Горячий. Не очень длинный, но толстый. Он не весь во мне, потому что меня окутывает несильная боль. - Доверьтесь мне, миледи. И резким движением он входит в меня глубже, раскрывая ягодицы ладонями. Сначала движется ювелирно, словно обращаясь со стеклянной куклой. Я не разобьюсь, двигайся сильнее, незнакомец. И он читает мои мысли. Он наращивает темп. Я уже не слышу сама себя. Стону громко, так, что мои стоны ударяются эхом о стены и разносятся по всему помещению, в котором мы находимся. - Я хочу, чтобы вы получили удовольствие везде, где только можно, миледи. На мгновение он выходит из меня, оставляя в ожидании, с дрожащими ногами, стоять. Я боюсь, что он уходит, оставив меня неудовлетворенной. Это как не пройденная компьютерная игра для подростка-геймера – я хочу победить, я не успокоюсь. Но он возвращается. Я чувствую, как по моему клитору водят членом. Но это не член моего незнакомца, больше похоже на что-то холодное и резиновое. Скорее всего, это дополнительный атрибут для наших игр. Я не протестую. Незнакомец вставляет резко, даже грубо, резиновый член мне в промежность. В тот же момент, не выжидая, пока я привыкну, вновь погружается в меня, делая резкий толчок. Не знаю, как он успевал. Активно двигаясь, он трахает меня, сжимая мои ягодицы одной рукой, другой же держит резиновый член и вставляет-вынимает-вставляет-вынимает его из моей промежности. Я извиваюсь от удовольствия, я кричу, я хриплю, словно во время простуды. Но я не простужена. Мне просто хорошо. Мужчина вытаскивает оба члена из меня, когда я уже еле стою на ногах. Слышу, как он отбрасывает резиновый член куда-то в сторону. Переворачивает меня лицом к себе. Кладёт на стол, о который я всё это время опиралась. Раздвигает мои ноги и заботливо входит между моих ягодиц членом, пальцем лаская клитор. - У вас потрясающие губы, миледи. Он целует моё лицо. Сначала щёки, затем – нос. Отрывками касается лба, шеи, и, наконец, накрывает мои губы. Он говорит, что они медовые. А его губы слаще моих. Волшебные губы. Мы вместе извиваемся, как змеи, спрятанные в мешке, от удовольствия. - Я могу попробовать вас? – с надеждой шепчу я, пытаясь смотреть ему через повязку прямо в глаза. Мужчина ничего не отвечает. Возможно, он кивнул головой, так как я почувствовала пустоту без его члена внутри себя. Незнакомец вытащил его, опустил меня на колени и приставил его к губам. Я прикоснулась к такому желанному и неизведанному губами. Облизнула. Стала облизывать с большей уверенностью, погружая в рот настолько, насколько хватало сил. Тёплая сперма наполнила мой рот. Я открыла его, и она потекла по моему подбородку, шее, груди, касаясь сосков и застывая на них прозрачными каплями. Я растянула губы в блаженной улыбке. Мой незнакомец вытер мне их мокрой салфеткой. - Я бы любил вас везде, миледи. – Его ладонь ложится на мою щёку. На мои плечи опускается что-то колючее и тёплое. Похоже, это плед. Наверняка он красно-коричневый, в клеточку. У меня такое стандартное представление об уюте и пледах. - Так любите ещё… - шепчу я в его полуоткрытые губы. - Я не могу, миледи. Париж прекрасный город, но он больше меня не простит, поэтому мне нужно уходить. - Не простит за что? – спрашиваю я с интересом. - За мои грехи, миледи. - За какие грехи? - А разве это имеет значение? Никакого. - Я могу увидеть вас? – с надеждой в голосе спрашиваю я. - Вы увидите меня. Поверьте, - он на секунду замолкает. – Не открывайте глаза в течение пяти минут, затем можете освободиться от повязки. Его губы в последний раз касаются моих. Мы замираем так на минуту-другую. Даже капельки пота на наших телах стекают и соединяются в одно единое целое. - Каким бы вы не увидели меня, я не такой, миледи. Люди не знали меня. Вы узнали меня настоящим. Меня внутреннего. Мою душу. Поэтому я надел вам повязку. Обещайте мне, - Он в последний раз сжал мою ладонь, - обещайте не верить людям. - Обещаю, - согласилась я, не соображая, что происходит. Через пять минут я сняла повязку. Я находилась в какой-то коморке. Вокруг были разбросаны вещи, разрушенная мебель. Даже стол, о который я опиралась, еле стоял на ножках. Я с опасением встала, оделась, и не стала изучать место нахождения. Я молча вышла оттуда. Солнце озарило моё лицо. Я шла по улицам. На удивление, он не увёл меня далеко от цивилизации. Я снова столкнулась с вечно торопящимися туристами, подростками, щёлкающими каждый свой шаг на телефон, кричащими детьми, и волшебными парижскими красотами. Я вспомнила про свой телефон. Достав его, я открыла галерею, чтобы просмотреть фото, сделанные на Эйфелевой башне. Каково было моё удивление, когда в моей папке оказались мои обнаженные фотографии. Незнакомец успевал фотографировать меня и каждое наше действие. Там были фотографии с момента, как он попросил меня закрыть глаза на башне, и до момента, пока он не кончил мне в ротик. На последнем фото была я на коленках. Рядом со мной, держа салфетку в руках, приложенную к моим губам, сидел обаятельный мужчина. Его лицо покрывала трёхдневная щетина, его глаза светились ярче, чем солнце, ослепляющее в данный момент меня. Над его густой бровью лежал кровяной шрам. Он не пугал, напротив, заинтересовывал. Мужчине было лет тридцать на вид, как я и предполагала. По прикосновениям я представляла его внешность, мои фантазии почти сошлись с реальностью. Я с облегчением выдохнула. Я не жалею о содеянном. В ногах по-прежнему было каменное ощущение. Движения давались мне с трудом. Я присела на скамейку. Рядом лежала чья-то забытая газета. Я взяла её, не колеблясь. На главной странице было фото моего незнакомца с надписью: «Срочно! Розыск! Если вы видели этого мужчину, просим сообщить о…» Мне страшно? Это имеет какое-то значение? Никакого. - Я не верю людям, - Я провела ладонью по его фотографии. – Я верю лишь чувствам. *** Из-за кустов за ней наблюдал незнакомец. Он улыбался. Он не желал ей зла. Сегодня он покинет Париж. И, может быть, когда-нибудь она встретит его на улицах Питера, ведь он сбегает именно туда, где живёт она. - Миледи… - Держа в руках билет на самолёт, шепчет незнакомец, натягивая на лицо капюшон.