Молитва

Мэри Лу говорит, что если молиться каждый день, то Господь обязательно услышит, простит все прегрешения. Она говорит, что он милостив и справедлив, и никогда не делает ничего напрасно. И что он любит каждого в равной степени. И Криденс молится. Каждое утро, лишь только открывает глаза, и каждый вечер перед сном, когда солнце уже не светит. Только не Богу, непостижимому и грозному, а Деве Марии. Ему кажется, что она способна услышать его молитвы, ведь Господь занят гораздо более великими просьбами, а она мать, любящая и нежная, которой ему так не хватает. Он просит, чтобы Всевышний тоже полюбил его, хоть на десятую долю так же, как остальных. Криденс молится усерднее, сдерживая неуёмные слёзы, сквозь крепко стиснутые зубы, когда его ладони покрываются новыми кровоточащими рубцами. Мэри Лу говорит, что он заслуживает наказания во имя искупления грехов, и мальчик верит, потому терпит. Он верит, что чем больше рубцов на его ладонях и спине, тем тише тьма внутри него. «Пресвятая Дева Мария…» − шепчет он в темноте, складывая вместе горящие огнём ладони, и надеется на прощение. Холодный свет луны застилает пол комнаты сквозь неплотные занавески. Он смотрит на бледный круг зачарованно, будто в нём всё спасение, на короткий миг боль отступает. Лишь в этот миг он чувствует, что всё будет хорошо. Он просить прощения за грехи своей настоящей матери, что была нечиста душой и делами. Мэри Лу говорит, что она была дьявольским отродьем и он должен быть благодарен, что ещё жив. Криденс благодарен, правда. Никогда не осмеливается просить большего вслух, да и в мыслях не слишком разнообразен. Мальчик думает о том, какой была его мать и что за дела она творила. Ему страшно оставаться наедине с собой каждую ночь, потому что чувствует нечто внутри себя, рвущееся наружу. Оно тёмное и почти всемогущее, и тогда он молится Богу, когда уже не в силах сдерживать мрак. Лишь перед рассветом тьма отступает, когда первый луч солнца забрезжит на горизонте, он знает, что пережил эту ночь. Уверенность, что он такой из−за матери была всегда. Мэри Лу напоминает, что он заслуживает наказания больше остальных. За то, что позже положенного вернулся домой, за то, что разбил одну из немногочисленных чашек. За то, что не такой как другие. Криденс верит каждому её слову, благодарит за спасение и приют, и молится, снова и снова, сжимая саднящую ладонь. Закрывая глаза, он видит лик Марии особенно ясно в те ночи, когда шрамы на спине не дают уснуть до самого рассвета. Криденс просит её, чтобы боль утихла и прячет в подушку слёзы. Иногда это помогает. А на следующий день ему снова попадёт за испачканную пятнышками крови простынь. Этот неразрывный круг мальчик давно принял как неотъемлемую часть себя, потому что он такой же испорченный, как его родная мать, и не заслуживает любви. Каждое воскресенье миссис Бэрбоун водит приёмных детей в церковь, потому что в доме Божьем он слышит нас лучше. Криденс глядит в глаза каменной статуе Девы с младенцем на руках и снова просит, чтобы кто−то полюбил его хоть на сотую часть так, как она любила Иисуса. Негромко, лишь слегка шевеля губами и не моргая смотрит в чистое, неомрачённое земными заботами, лицо и ждёт ответа. Но статуя холодна и неподвижна. По ночам тревога всегда нарастает и чувство чего−то неукротимого внутри не даёт уснуть. Он не говорит об этом Мэри Лу, потому что боится новых ран больше, чем своей черноты. Днём, на митингах площади заполнены людьми, они толкаются и не замечают Криденса, даже если смотрят прямо на него. А с заходом солнца он снова остаётся один на один со своими кошмарами. Это нечто внутри, как тягучая патока, перетекает и струится прямо в грудной клетке. Он чувствует её ярче с каждым новым заходом солнца, с каждым грубым словом, брошенным ему, с каждым новым шрамом. Однажды ночью ему впервые снится сон о его настоящей матери, а наутро молится всем богам, чтобы кто−то полюбил его хоть на тысячную долю так же, как она любила его. Когда из памяти пропадает одна ночь за другой, мальчик понимает, что его тьма вышла из−под контроля. Теперь он молится целыми днями, про себя или шёпотом, как только представляется возможность. Паника подступает, как хищник, к закату, и он просит помочь совладать с силой внутри него. После стольких ночей страха и молитв помощь, наконец, приходит, совершенно неожиданно. На одном из митингов, в лице незнакомца в странных одеждах. Он просит довериться ему и движением руки залечивает свежие раны на истерзанных ладонях. Мужчина говорит, что Криденс особенный и тьма внутри него не тьма, а дар Божий. И мальчик верит ему. Он знает, что теперь всё будет хорошо.