Вопросы и ответы

Чонин не то чтобы не догадывался, что у его парня были с кем-то отношения до него, или он не видел, насколько тот сексуален и горяч, но в то же время до безумия мил. Однажды он, будучи дезориентированным напором Чунмена, его жаркими умелыми поцелуями и ласками ниже пояса, вкупе с дикой усталостью после очередной выматывающей тренировки, лениво отвечая и не поспевая за губами Сухо, потому сталкиваясь зубами, оставляя мокрые следы вокруг линии губ, случайно прикусывая друг другу языки, невольно задался вопросом, когда и с кем лидер успел набраться опыта в таких вещах. Если говорить откровенно, то Кай задумывался об этом не раз и даже не два, потому что, ощущая, на его взгляд, профессиональные ласки языка и губ Чунмена на своём члене, просто невозможно не задаваться этими вопросами. Если на первый ещё можно было дать какой-нибудь вразумительный ответ — логично, что тогда, когда они ещё не встречались — то на второй… Чонину, если честно, совершенно не хотелось знать ответа, потому что они с Чунменом перешли от отношений «мамочка-любимый — сразу после Сехуна — макнэ» к «возлюбленные» всего год назад, примерно через год после того, как группу покинули почти все китайские участники, и Каю не прельщалось услышать о том, что его парень мог иметь отношения с кем-то из одногруппников. Судя по навыкам Сухо в постели, этот — или эти — «кто-то» был весьма искусен в обучении и жаден до сексуальных утех. Однако жизнь — та ещё штучка, как говорится, с характером, поэтому ответ на тот вопрос, о котором Чонин не желал задумываться вовсе, он получил. Хорошо так, с лихвой. Чунмен любил готовить что-нибудь простое и незатейливое, но всегда вкусное и полезное для одногруппников, когда в расписании между тренировками образовывалось пару свободных часов и собственный организм не требовал упасть в потной одежде на любую ближайшую горизонтальную поверхность и забыться крепким сном. Это успокаивало расшатанные нервы лидера, приводило мысли в порядок и просто приносило удовольствие. Особенно видеть набитые едой щеки Чена и Чанёля, громко чавкающего и хвалящего «мамочку» Бэкхёна и наблюдать за натянутым угрюмым выражением лица Сехуна, которое в конце концов, переча воле хозяина, поменяется на блаженное, и лицо парня будет сиять ярче начищенного чайника. Поэтому ему не составляло никакого труда, воткнув в уши наушники и включив песни любимой девчачьей группы Red Velvet, варить лёгкий, восстанавливающий силы, крем-суп, пританцовывая на месте и фальшиво подпевая девушкам на особо высоких нотах. Наблюдавший за Сухо и его эпилептическими дёрганьями, которые совсем не походили на танцевальные движения, Чонин, как это обычно бывает, стоит ему просто взглянуть на лидера, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю кажущегося ему безумно милым, расплылся в глуповатой улыбке. Достав из кармана телефон и отправив в ленту ещё несколько фотографий — их уже было больше тысячи, и все они, по мнению Кая, были невероятно красивыми, даже та, где Чунмен спал и пускал слюни на подушку, а под глазами и на скулах ярко выделялась размазавшаяся подводка — Чонин прошёлся языком по нижней губе и, сверкнув шальными огоньками в глазах, подкрался к Сухо. Будь он умнее, то, наверное, подумал бы о том, что может получить локтем или чем-нибудь острым в бок от испуганно дёрнувшегося в его объятиях лидера, но тёплые чувства к нему вытеснили все разумные мысли в голове. Чунмен же, привыкнув к внезапным порывам нежности со стороны абсолютно всех одногруппников, лишь слабо вздрогнул и повернул голову к Каю, примостившему подбородок на его плече. Заводные ритмы Вельветок все ещё окутывали ушные перепонки и часть мозга, поэтому Сухо бессознательно продолжал топтаться на месте, дёргая бёдрами из стороны в сторону, невольно протираясь о Чонина. — Скоро будет готово, подожди немного, — негромко — по крайней мере, Чунмен на это надеялся — сказал он, поцеловав Кая в висок. Но тот нахмурился и отрицательно мотнул головой, надув губы. Сухо, не понимая, что не устраивает Чонина, тоже нахмурился и, потянув за провод наушников, выдернул их из ушей. — Что не так? Чонин-а, суп быстрее не приготовится от твоих хмурых взглядов, — улыбнулся лидер и развернулся в руках парня, оказываясь к нему лицом. Разгладив пальцами недовольную морщинку на лбу, Чунмен опустил руку на грудь Кая, туда, где быстро-быстро билось сердце. Внезапно Чонин подхватил Сухо за бёдра и усадил на столешницу, оказываясь между невольно раздвинутых ног лидера. Упершись руками позади его пятой точки и тем самым оказавшись практически вплотную к парню, Кай выдохнул в его удивлённо раскрытые губы: — Не хочу ждать. Хочу тебя прямо сейчас, — убедившись, что его слова произвели тот самый эффект — прерывистый вдох Чунмена и мгновенно покрасневшие щеки — Чонин лишь прикоснулся губами к его губам, дразня, подначивая. И Сухо ожидаемо повело: он вплёл пальцы одной руки в волосы Кая и требовательно впился в его губы, обещая себе обязательно дать по одному месту одному наглому мальчишке, который мгновенно расплылся в улыбке, отвечая на поцелуй не менее жарко. Придвинув Чунмена к самому краю, Чонин вжался в него бёдрами и плавно толкнулся вперёд, выбив из лидера тихий стон. Руки, смяв и задрав рубашку на боках, легли на крепкую накаченную талию, сжимая пальцы до болезненных покраснений. Кашель, наполовину смешанный со смехом, заставил парней оторваться друг от друга: Кай с шумом отскочил от Сухо, запнувшись о свою же ногу и ударившись бедром о край обеденного стола, а тот сполз со столешницы, смущённо поправив рубашку, и отвернулся к плите, чтобы скрыть горящее от стыда лицо. Бэкхён, перервавший страстную сцену, прыснул в кулак и подошёл к Чунмену, заглянув ему через плечо. Втянув носом пробуждающий зверский аппетит запах, Бен, бросив ехидный взгляд на Кая, звонко чмокнул лидера в щеку и отстранится от него, открыв дверцу холодильника. — Из нашего лидера вышла бы отличная жёнушка. Повезло тебе, Кай-я, цени, люби и всё такое, — Бэкхён загремел бутылками с разными напитками, пытаясь достать апельсиновый сок, который был аж у самой задней стенки. — Крис, вот, не ценил и… — парень оборвал себя на полуслове, поняв, что сболтнул лишнего. Тема отношений лидеров негласно стала запретной после того, как Ифань покинул группу, а после того, как Сухо нашёл счастье с Чонином — тем более. Не потому что это было постыдным секретом — зачем ворошить прошлое, если есть настоящее? — «Крис не ценил и»? — приподнял одну бровь Кай, уже зная ответ. Он, в принципе, догадывался, что если у Чунмена и были отношения с кем-то из мемберов, то они были с лидером китайской подгруппы ЕХО. Ну, а с кем ещё? По возрасту они были близки, оба были лидерами — было о чём поговорить, да и Сухо общался с ним всяко лучше, чем с остальными: довольно долгое время он был некой белой вороной в группе, выделяясь своим статусом. Он был лидером, главой одного большого семейства, их защитником, их опорой и жилеткой для слез и истерик. Он был кем угодно, но только не другом. Однако не для Криса и Сюмина, которые увидели в нём не только лидера, но и такого же человека, обычного мембера, который также нуждается в дружбе, глупых шуточках в два часа ночи, драках попкорном во время просмотра фильма, поддержке и заботе. Однако Сюмин состоял в китайской подгруппе, поэтому, в конце концов, прибился к Лухану и Чену, ощущая себя комфортно и рядом человеком, который как и он любил помолчать, и рядом с одним из бигль-тройки, с которым говорить тоже не приходилось — тот безостановочно трещал, не давая и слова вставить. По Ифаню было видно, что тот не нашёл в подгруппе того, кто был бы «в его стиле». Похоже, Чунмен был более чем «в его стиле», раз их отношения вышли за рамки дружбы. — И? — с нажимом переспросил Чонин, совершенно не давая себе отчёта в своих словах и действиях. — И мы расстались, — обыденным тоном завершил предложение Бэкхёна Сухо и выключил плиту. — Бэкхён, скажи всем, что если они не придут через минуту, то один троглодит, — Чунмен указал пальцем на Кая, — всё съест и скажет, что так и было. Бен, ощущая себя не в своей тарелке, не стал спорить или пытаться шутить и, кивнув, ретировался с бутылочкой сока куда подальше, совершенно точно не собираясь звать остальных ребят на кухню, потому что там грозила разразиться настоящая драма. Столкнувшись на лестнице, ведущей на второй этаж, с Чанёлем, он схватил его за локоть и потащил за собой наверх, думая, что удивлённо-наигранное замечание «ни цветов, ни конфет, сразу в кровать — никаких манер, Бен Бэкхён…впрочем, я не против» Пака и его шаловливые ручонки, мгновенно потянувшиеся к пятой точке, явно лучше, чем обиженное сопение большого ребёнка «я всего лишь хотел поесть, а они начали орать» и депрессивная аура на всё общежитие — грустные мелодии и песни под гитару прилагаются в комплекте. Закрыв кастрюлю крышкой, Чунмен приблизился к Чонину, обхватив ладонями его лицо. — Я не скрывал это от тебя, Чонин-а. Ты не спрашивал, а я не считал нужным говорить. Это всё в прошлом, зачем его ворошить? — Тогда мне стоит спросить сейчас, — скривился Кай, отойдя от лидера на шаг назад, чтобы не соприкасаться с ним телом. — А то мало ли: вдруг у тебя ещё отношения с Тао и Сехуном были, а может, вообще со всеми. Я же не знаю — не спрашивал, — Чонин понимал, что несёт полную околёсицу, ранит Сухо своими колкими словами и, возможно, огребёт за это, но слова вылетали изо рта прежде, чем он успевал их обдумать. — Прекрати, — поморщился Чунмен, вернув между ними прежнее расстояние. Он понимал, что Кай в данный момент совершенно не контролировал поток слов, который непрерывно больно хлестал по щекам, словно звонкие пощёчины. — Ты несёшь полный бред, Чонин, и ты сам это прекрасно понимаешь, — Сухо дотронулся кончиками пальцев одной руки до щеки Чонина и затем положил всю ладонь на щёку, заглядывая в его глаза. Когда парень снова избежал прикосновения, наотмашь ударив по руке Чунмена, тот оскалился и схватил его за щеки так, что губы сами собой вытянулись трубочкой, и Кай просто потерял возможность говорить. — Ким Чонин, прекрати вести себя как ребенок и выслушай меня! Да, у меня были отношения с Крисом до тебя, но они закончились ещё три года назад. И встречался я до тебя только с Крисом. Сейчас я люблю тебя, и я люблю тебя так, как не любил и не буду любить никого другого. А ничего не говорил, потому что не считал нужным: всё в прошлом, и это прошлое не собирается вклиниваться в настоящее, потому что я этому не позволю случиться. Ясно? Сухо ослабил хватку пальцев на лице Кая и, к своему стыду, заметил, что на щеках парня остались довольно яркие — даже для смуглой коже — покраснения. Поджав губы, Чунмен еле сдержал порыв мягко скользнуть кончиками пальцев по алым следам и поцеловать каждый из них в знак извинения. Сейчас не время нежничать. Сейчас время вправить одному глупому и ревнующему ребёнку с критичным методом мышления мозги. Лидер поймал бегающий взгляд Чонина и сурово сдвинул брови к переносице в ожидании ответа. — Я-ясно, — парень неловко прокашлялся, стесняясь того, что заикнулся. Он не боялся грозно метающего молнии взглядом Чунмена — тот только вызывал умиление и желание стиснуть в медвежьих объятиях — его сбила с толку неожиданно откровенная речь лидера: о прошлом, о настоящем и даже о будущем. Обычно Сухо был скуп на слова любви, потому что «я уже сказал, что люблю тебя, поверь, это не изменилось и в ближайшее время не собирается меняться, если ты, конечно, не продолжишь ежедневно меня разводить на такие разговорчики». Инициатором тактильных контактов чаще всего тоже был Кай, потому что лидер — это лидер, ему нужно всем уделить внимание, со всеми поговорить, за всеми проследить: там не то что на объятия с Чонином, на собственный приём пищи времени не хватает. Если парень не отловит Сухо где-нибудь в коридоре и не прижмёт к себе, не давая вырваться, потому что «у меня дел по горло, Чонин, отпусти», то они за день могут вообще лишь поздороваться и пару раз пересечься взглядами. О сексе речи вообще не шло: обоим хотелось, у обоих играли гормоны, только у одного не было времени, а потом и сил, а у второго присутствовала совесть, которая не позволяла растолкать спящего Чунмена и удовлетворить свои потребности. Не подумайте, у них были ночи, наполненные жаркими вдохами и выдохами, тихими стонами, рыками и вскриками. Но такие ночи можно было пересчитать по пальцам одной руки. Мысль, внезапно пронёсшаяся в голове, заставила Кая сильно сжать зубы и тряхнуть головой. Вот теперь он чертовски был зол. — Чонин? — Сухо обеспокоено окликнул парня ещё раз, когда тот только со свистом выдохнул сквозь зубы на первый зов, и протянул руки его лицу. В считанных сантиметрах от щёк его ладони перехватили более крупные и сильные руки и рванули их вперёд, на себя, заставляя лидера неуклюже сделать шаг вперёд и вытянуться всем телом. — Я лучше него, хён? — рыкнул Кай, прежде чем впиться в губы Сухо, раскрывшиеся от удивления. Чонин целовал горячо, агрессивно, до ноющей боли вжимаясь нежной плотью губ в потресканные и сухие от холода губы Чунмена — парень всегда поражался способности лидера заботиться о здоровье всех вокруг, но только не о собственном, иной раз забывая элементарно выпить таблетку от укачивания перед долгой поездкой в машине, зато обеспечив своих «детей» всем и даже большим. Кай был настойчивым, требовательным, властным, не терпящим возражений и пресекающим любые попытки сбавить напор. Впрочем, Сухо и не слишком рвался остановить или притормозить парня, откровенно наслаждаясь балансирующей между удовольствием и неприятными ощущениями лаской. От таких поцелуев он буквально дрожал, боясь открыть глаза, потому что чувствовал всем своим естеством, как мир трескается и рассыпается на кусочки, собираясь горсткой пыли возле ног. Чонин брал всё, что мог взять, и тянулся жадными руками к запредельному, с каждым разом оказываясь всё ближе, уже практически касаясь желаемого кончиками пальцев. Отпустив безвольно упавшие ему на плечи и лопатки руки Чунмена, он переместил ладони на талию лидера, чувственно сжав пальцы. Сухо отозвался тяжёлым выдохом, подавшись грудью вперёд, вжимаясь в парня так, словно хотел слиться с ним в одно целое. Каково же было его удивление, когда Кай слишком резко, а от того довольно грубо, оттолкнул его от себя, однако лишь для того, чтобы вжать бёдрами в край массивного деревянного стола — прихоть Бэкхёна, который на пару с Чанёлем мелко пакостил и выносил всем мозг, пока Чен, не выдержав очередной вечеринки в соседней комнате в три часа ночи, на которой все спетые песни видоизменялись и скатывались к одной единственной строчке «купите нам стол, мы зарабатываем меньше всех, имейте совесть», кинул им свою кредитку с гневным шипением: «Да хоть всю Южную Корею себе купите» — и, уже с силой сжав талию Чунмена — тот еле слышно заскулил от боли — приподнять над полом и усадить на гладкую поверхность. Медленно проведя языком по пульсирующим и, наверняка, бардовым губам, Чонин с удовольствием отметил, как стеклянные глаза Сухо проделали весь путь вслед за ним, а затем их обладатель неосознанно повторил движение. — Я же лучше него? — снова задал вопрос Кай, легким движением одной руки разведя ноги лидера и придвинувшись к поджарому телу ближе, так, что они практически соприкасались носами. Склонив голову, парень ткнулся губами Чунмену за ухо, на пробу лизнув кожу, отдающую солоноватым привкусом, и втянул её в горячий плен рта. Почувствовав, как тот послушно наклоняет голову к плечу, давая больше свободы действиям, как крупно вздрагивает, когда Чонин усерднее работает щеками и оттягивает кожу, как впивается ухоженными ногтями в его спину, не оставляя кровавых следов в виде полумесяцев лишь потому что нежную смуглую кожу защищала плотная ткань рубашки, и как издаёт жалобный стон, просящий не то прекратить пытку, не то втянуть кожу сильнее, Кай содрогнулся всем телом, словно его прошибло током, и утробно рыкнул, ощущая, как слетает с тормозов. Лидер с синдромом отличника до зубного скрежета обычно пресекает любые порывы Чонина оставить на белоснежной коже любого рода метку: будь то засос, укус, синяк или просто царапина, и также не травмирует кожный покров парня, мотивируя это тем, что они, как медийные личности мирового масштаба не имеют права на такие «оплошности». И сейчас, почувствовав немое разрешение разомлевшего и совершенно не различающего, где заканчивается его тело и начинается чужое, Чунмена, Каю конкретно рвало крышу. Он оторвал губы от яркой багровой метки с кровавыми подтёками и в следующую секунду гортанно застонал от осознания, что на Сухо осталось что-то его, то, что не снимешь и повесишь на вешалку и не сотрёшь ватным диском и выкинешь в ближайшую мусорную урну. Чонин широко лижет шею лидера, засасывает кожу, оставляя розоватые и уже менее болезненные следы, кусается, нетерпеливо стонет и вжимается пахом в Чунмена, придвинув его к самому краю стола, заставив практически балансировать на нем, в то время как он больно впивается в ягодицы. В конце концов Кай, собственноручно скрестив лодыжки Сухо у себя за спиной, подхватил его за бёдра и дёрнул на себя, пошатнувшись, но удержавшись на ногах, которые так и норовили подогнуться от пробивающих тело волн болезненного, до разноцветных кругов перед глазами, возбуждения. У лидера, по мнению Чонина — и ещё нескольких миллиардов людей — идеальный зад, который безумно приятно сжимать в его, чониновских, до неприличия длинных и красивых, пальцах. Кай спустил Чунмена чуть ниже и толкнулся бёдрами вверх, выбив из того протяжный стон, приглушённый прикусанной нижней губой. Подбросив бёдра ещё раз и прижав к себе Сухо за ягодицы сильнее, он услышал сводящее с ума жалобное и томное: — Чонин-а… Громко застонав, Чонин поймал губы лидера, целуя глубоко, с влажными звуками. Почувствовав, как Чунмена трясёт словно в лихорадке, он впился пальцами в его ягодицы так, что, их обладатель через пару часов, скорее всего, обнаружит десять синяков на ней, которые явно будут мешать с удобством сидеть даже на самых мягких диванах и креслах, и особо сильно вжался пахом в него, сжимая челюсти на костлявом плече. В унисон глухо застонав с волком воющим лидером, Кай буквально скинул его на стол, повалившись на него сверху, загнанно дыша и слыша, как в ушах отдаётся быстрый стук собственного сердца. — Я лучше него, хён, — с нажимом произнёс Чонин, когда в голове перестало шуметь так сильно, что собственных мыслей не было слышно, но из-за сбитого дыхания и порядком сорванного голоса предложение прозвучало вопросительно-утвердительно и как-то жалобно, словно мяуканье голодного и промокшего под проливным дождём кота. Сухо, к которому довольно медленно возвращалась способность трезво мыслить — да и вообще делать что-либо, смешно сдвинул брови к переносице, усиленно пытаясь понять, что только что услышал. И Кай бы даже умилился и посмеялся над выражением его лица под названием «бровки домиком, губки бантиком, а мозги в заднице», если бы не был задет за живое. Не то чтобы его так сильно волновало, лучше ли он Криса — он знал, что определённо лучше по всем параметрам, по крайней мере, для Чунмена — Чонина раздражало и расстраивало то, что Сухо мог когда-то выгибаться в чужих руках, сладко стонать и кусать губы до крови в попытках сдержать эти самые стоны. Это было глупо и так по-детски, но парень ничего не мог поделать с эмоциями, обуявшими его душу. Он знал, что лидер любит лишь его, что ослепительно улыбается до боли в щеках и смеётся звучнее и громче перезвона колоколов только рядом с ним, позволяет себе слабину — даже плакать, потому что «я так устал, Чонин-а, я просто устал» — наедине с ним. Он знал, что является семьей для Чунмена, самым родным человеком, стоящим в одном ряду с родителями. Знал, и всё равно сердце — или же задетая гордость? — требовало услышать из уст Сухо подтверждение. Чунмен нахмурился, и между его бровями образовалась забавная складка, которая тут же разгладилась, когда он, тяжело вздохнув, расплылся в широкой улыбке. Мягко проведя кончиками пальцев по щеке Кая, Сухо нежно поцеловал его в приоткрытые губы. — Ты такой дурак, Чонин-а, — прошептал Чунмен, оставляя короткий поцелуй на подбородке парня. И, не дав тому разразиться возмущёнными речами по поводу того, почему на этот раз в его адрес летят обидные — хоть и мягкие — слова, притянул к себе за затылок, соприкоснувшись своим лбом с его. — Запомни, пожалуйста, раз и навсегда — иначе я тебя когда-нибудь стукну по голове чем-нибудь тяжёлым — ты… — Ты реально лучше Криса, братан. В сексе, как минимум. — О Боже, Сехун! — Чунмен дёрнулся от испуга, и на всю кухню раздался весьма громкий стук ударившихся друг о друга лбов. Схватившись за больные места и зашипев в один голос, парни сначала взглянули на нарушителя романтической атмосферы, а затем, покраснев так, что новый цвет волос Бэкхена мог бы им позавидовать, принялись суетиться в попытках одновременно и отвернуться — что было весьма затруднительно в той позе, в которой они находились — от внезапно пожаловавшего гостя, и поправить одежду, скрыть следы недавней страсти. — Можно просто Сехун, хён, — расплылся в наглой ухмылке парень и демонстративно закрыл глаза рукой, отворачиваясь от парочки, которая судорожно пыталась привести себя в порядок и сделать вид, что это не их застали в весьма компроментирующем положении. — Не бойтесь, я ничего не видел: с личной жизнью ещё не настолько плохо, чтобы подглядывать, — с губ с летел тихий довольный смешок, но он не был услышан в нервной ругани Сухо и немного истеричном смехе Кая. — Но мы все всё прекрасно слышали, — издевательски протянул Сехун и тут же рванул к лестнице наверх, быстро взбираясь по ней и чуть не сталкиваясь носом с Чанёлем, заинтересованно выглядывающим из-за угла. — А ещё мы все хотим есть, хён! — крикнул Бэкхен, давясь смехом в спину Пака, когда услышал внизу отчаянное «господи, за что?» в исполнении лидера. Чониновский зловещий шёпот «я бы советовал вам взять пару уроков у Чанёля-хёна, как спать с открытыми глазами» не был услышан, но это совсем другая история.