Предательство

«Русакова психанула, испугалась и ее понесло. Это уже неконтролируемый процесс с ее стороны. Я мягко намекала, предлагала большую сумму, много денег, чтобы уехать и обо всем забыть. Не хочет. Боится. Думает, что нас рано или поздно поймают и тогда и за ней придут. Милая девочка-блондинка окажется за решеткой и не выживет там. Только вот она бы там точно выжила. А я вот не выживу. Да я и не допустила бы этого. Захаров поступил правильно. Но я не хочу. Не хочу. Почему я должна умирать за то, что пытаюсь очистить землю от всякой швали – от наркоманов, убийц и насильников? Почему мой сын должен остаться сиротой? Почему сын Савицкого, оставшись без отца и мачехи, должен плохо кончить? Почему?! Если в этой долбанной жизни справедливость добывается только своими руками, я буду вершить ее сама. Могу рассказать всем остальным и будем решать, но… Учитывая, что она одна из нас, и что успела переспать с двумя мужиками из наших, может начаться нешуточный разброд. И он может привести к еще большим жертвам. Накатала двадцать страниц! Ничего не упустила! Это психоз, она не будет ничего слушать. Поэтому и Ткачева с Терещенко готова в расход пустить. Это ужасно – то, о чем я думаю, что собираюсь сделать. Но вдруг потом станет поздно, и… пока не поздно. Я должна. Сама виновата. Должна была более тщательно выбирать себе людей. Подпустила дуру слишком близко, не увидела в ней истеричку. Пусть так… Эта жертва ничем не будет отличаться от всех иных. Она знала, на что идет, поступая на службу в полицию. Мы все тут потенциальные мертвецы. Просто ее черед наступил раньше всех. Может потом будет и мой. Но пока могу я буду бороться. Если умру, то хоть не по вине какой-то идиотки. И ребята тоже… Я их всех втянула… особенно Костю, Вику, Жигаева, Исаева… Мне и принимать решение». Капитан Павел Ткачев томился на очередном дежурстве. Ночь выдалась спокойная и нещадно клонило в сон. Но на душе было мерзко. Из-за своих проблем он ее постоянно отталкивал, а ведь нужно поговорить. Может признаться, что контузия оказалась гораздо серьезнее. Но так не хотелось жалости. После того чертового взрыва раздражения на себя, на работу, на весь свет накатывало вспышками и также затухало в глухоте внутреннего «я». Трудно, но нужно. Она ведь не понимает, что происходит. Она не заслуживает такого отношения. Павел попросил напарника в случае чего прикрыть и нехотя отправился по знакомому адресу. Машину припарковал далеко от двора, на стоянке соседнего супермаркета. Решил пройтись пешком. Жадно затягивался сигаретой, вдыхая дым вперемежку с приторным запахом сырой земли и травы. Перед ним в подъезд решительной походкой зашла женщина. Джинсы, косынка на голове, невысокий рост, ничего примечательного. Но что-то в ее походке показалось знакомым. Показалось и затухло в неприятных мыслях о предстоящем разговоре. - Ладно… Затушил бычок о дерево, швырнул в мусорку и зашел в дом. Не стал вызывать лифт, ведь лестница давала дополнительную возможность подумать. - Ирина Сергеевна? На работе что-то случилось? Она не могла не отметить промелькнувший в ее глазах испуг. Прошли в комнату, и когда она уже вытягивала вперед руку с пистолетом, затылок обожгла резкая и внезапная боль. Какая-то сила дернула ее вправо, больно вывернула кисть, заставляя присесть и выронить оружие. А затем и вовсе потерять сознание.