You don't know a thing about this life And we are up for everything it takes To prove we're not the same as them And we will wear our masks Again out after dark 'Cause we are up for everything it takes*
Ты ничего не знаешь об этой жизни. Мы делаем всё, что требуется, Чтобы доказать им, что мы не похожи на них. Мы снова наденем наши маски, Выходя на улицу после наступления темноты. Потому что мы делаем всё, что требуется.
Сомнений не оставалось – пел Уэй. Я аж заслушался, у него удивительно приятный голос. Стоп, стоп, стоп. Не хватало тут ещё от пения преступников кайфовать. Я тряхнул головой и поковылял к двери, отворяя её. Пение стихло, и преступник отвёл взгляд от пола, глядя на меня. Его губы растянулись в едва заметной усмешке. По спине пробежали мурашки, но я не показал своего смятения, а лишь подошёл к решётке. Достав ключи, я отворил клетку, заходя внутрь. Подошёл к преступнику и, приказав прижаться тому к стене, защёлкнул на его руках наручники. - Зачем такие крайние методы, детектив? Боитесь, что сбегу? - А хоть бы и так. Тебя волновать не должно. - Как? Это же напрямую касается меня, поэтому я интересуюсь. - Заткнись и пошли, - я вывел его наружу и повёл к допросной. Шли мы не так быстро, как хотелось бы – виной моя раненная нога. Когда же мы добрались до нужной комнаты, я завёл его, усаживая на стул и снимая наручники. Его удовольствие продлилось недолго – оковы вернулись тут же, только руки были немного в другом положении – спереди, что было удобнее и для Уэя, и для меня. Я сел напротив, складывая руки в замок. Разговор предстоит серьёзный, я понимал это. Я должен вывести на чистую воду этого мерзавца, к которому я не питал ничего, кроме отвращения и неприязни. Выдохнув, я облокотился о спинку стула. На лицо вернулась маска беспристрастного и серьёзного детектива. - Сейчас я не намерен с тобой играться. Уэй, ты расскажешь мне всё, что я спрошу, усёк? - Смотря, что вы будете спрашивать, - он сверкнул глазами и чуть прикусил нижнюю губу. - Даже не пытайся применять свои приёмы, Уэй. Откуда ты знаешь Джозефа? И для каких целей искал его у меня дома? Преступник заметно стушевался и посмотрел на меня из-под красных отросших волос, что упали прядями на лицо. Его глаза пристально изучали меня, будто стараясь запомнить каждую черту моего лица. Мне стало немного неловко от этого пронизывающего взгляда, я чувствовал себя незащищено и до жути неуютно. Чуть нахмурившись, я прочистил горло, ожидая ответа. - Скажем так, твой, - видя мой взгляд, он поспешил исправиться, – ваш дядя задолжал мне. - Каким образом? - Он не выполнил свою часть сделки. - Какой сделки? - Заказное убийство, - слова так просто слетели с его уст, будто речь шла о разведении цветов, а не лишении жизни невинного человека. - Кто участвовал помимо тебя и Джозефа? - Я не собираюсь называть этих имён. - Будешь сопротивляться, я быстро превращусь из хорошего детектива в плохого. - М, звучит довольно сексуально, детектив Айеро, - он скользнул по мне хищным взглядом, заставляя табуны мурашек пробежаться по моему телу. - Заткнись. - Заставьте. - Уэй, я пришёл сюда не в игры играть, понятно? Быстро назвал имена соучастников. Тот лишь хмыкнул и удобнее устроился на стуле. Моё терпение потихоньку начало меня покидать. Я встал из-за стола, нависая над ним и приближаясь к лицу Уэя. Он усмехнулся. - Детектив, я не буду выдавать имена тех людей, которые прикрывали мой зад тогда, когда мне нужно было. Я не крыса и не доносчик и ни в коем случае им не буду. - Ладно, я изменю вопрос. Что ты хотел сделать с Джозефом? - Я, конечно, понимаю, что он ваш дядя, все дела, вы за него беспокоитесь, но он поступил подло. - В каком смысле подло? - Детектив, ну не притворяйтесь тупым, - в следующую секунду он схлопотал пощёчину. – Он предал тех людей, которые на него рассчитывали. - И что же он сделал? Не позволил убить очередную жертву? Этим самым он предал вас? - Да, - Уэй буквально выплюнул мне в лицо это слово и умолк. Его щека раскраснелась, я сумел различить на коже следы собственных пальцев. Да уж, не хило я его ляпнул… - Джерард, - его лицо удивлённо вытянулось, да признаться честно, я и сам от себя не ожидал такого, – я не собирался тебя бить, ты вынудил меня. - Вы извиняетесь за то, что ударили меня? - Типа того. - Вау, детектив, это благородно с вашей стороны, - на его лицо вернулась прежняя усмешка, заставляя мои губы расплыться в улыбке. Через десяток секунд до меня дошло, что я улыбаюсь как идиот. Я тут же одёрнул себя. Дожили – мило улыбаться преступнику и извиняться за то, что дал тому пощёчину. Скатился, Айеро, ух, скатился. Моё лицо снова стало непробиваемым и хмурым. Давать спуск Уэю я не намерен, пусть не расслабляется. - Итак, Уэй, что ты делал в доме своего брата? - Детектив, может, это прозвучит странно, но я вернулся в собственный дом, не вижу в этом ничего криминального. - Обычные люди не возвращаются к себе домой с выражением лица, будто убили половину города, а у тебя было именно такое выражение. - Больно много вы знаете. - Уэй, будешь грубить, знаешь, чем это может закончиться. - Вы угрожаете мне? - Я выполняю свою работу, а ты не заговаривай зубы. В таком русле прошло около получаса. Я понял, что больше информации я не услышу, поэтому повёл его обратно, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в ноге. Этот Уэй прилично вывел меня из себя, да так, что у меня, кажись, глаз начал дёргаться. Отведя его в изолятор, я вернулся к Саймону, который ждал меня за своим столом. Его лицо выражало крайнюю усталость и будто кричало «если ты меня сейчас не заберёшь куда-нибудь, то я сойду с ума». Честно говоря, у меня было похожее состояние, поэтому я не придумал ничего лучше, чем просто завалиться с Россом в ближайший бар после работы и здорово напиться. Время до конца рабочего дня тянулось неимоверно медленно. У меня было ощущение, будто в часах кто-то специально замедлял все стрелки, раздражая меня всё больше. Когда, наконец, мы были свободны, я практически вылетел из отделения (если честно, это больше было похоже на попытки пенсионера перегнать улитку, но меня это мало волновало). Мы уселись в мою машину – автомобиль Росса был в ремонте – и поехали в довольно популярный бар Портленда «Kelly’s Olympian»**, который находился на Вашингтон-стрит. Интерьер там был самый что ни на есть подходящий для пьянки – яркие светящиеся вывески, громкая музыка, море выпивки и вкусной еды. В общем, отдых обещал быть славным. Тишину в машине нарушала какая-то рок-баллада, звучавшая из приёмника, создавая благоприятную атмосферу. Мы не обмолвились с Саймоном ни словом, нам было о чём поговорить, а в машине делать этого не хотелось. В общем, до самого бара мы ехали, слушая рок-композиции 90-тых. Когда я увидел знакомую ярко-зелёную вывеску, то заметно повеселел. Даже сумел не обращать внимания на ноющую боль в груди и ноге. Я посмотрел на Росса, тот улыбнулся мне. Мы припарковались напротив бара и вышли из машины. Вдохнув свежий вечерний воздух, я блаженно прикрыл глаза, радуясь тому, что смогу, наконец, нормально отдохнуть и расслабиться. На часах была половина одиннадцатого. Дело в том, что перед тем, как ехать в бар, я сначала заехал к родителям, чтобы убедиться, что они в порядке после случая на дне рождения. Быстро уехать мне, естественно, не удалось, поэтому пришлось уговорить Саймона посидеть со мной. От мамы не скрылась моя хромота и сдавленный стон от боли в груди, когда она обняла меня. Эта женщина тут же подняла панику, жалуясь на то, что моя работа когда-то меня угробит. Я поспешил переубедить её в обратном, и около часа сидел и объяснял, что со мной всё в порядке. Но это ведь мама, а разве она с первого раза поймёт, что я действительно в норме? Короче, мне, на пару с напарником, пришлось выслушивать о грозящих опасностях и, в целом, о такой опасной работе в полиции. Когда все нотации были вычитаны, все угощения были скормлены, а все претензии высказаны, мои родители отпустили нас, не забывая напоследок поцеловать меня в щеку. Я тут же залился румянцем, чувствуя себя пятилетним ребёнком, которого мамочка привела в детский садик. Саймон усмехнулся, но тут же осёкся – мама на прощание потрепала его по щеке. Я сдавленно засмеялся и поспешил ретироваться в сторону автомобиля, чтобы, не дай Бог, не стать жертвой очередных маминых пыток. Так вот. Мы, осмотревшись, перешли дорогу и ненадолго остановились перед самим зданием. Я снова задрал голову вверх, любуясь ночным небом. Тёмно-синее полотно было усеяно яркими светящимися звёздами, о красоте которых многие умалчивали. Кто-то попросту не замечал, а кто-то считал, что эти небесные тела не достойны того, чтобы ими восхищались. Я же всегда любовался звёздами, они давали мне какую-то внутреннюю энергию, успокаивали и наталкивали на нужные решения. Возможно, я говорю как психопат, но все те года, что работаю в полиции, я привык доверяться именно им. Саймон легонько потряс меня за плечо, возвращая в реальность. Я сбивчиво кивнул и направился следом за ним в бар. Знаете, после этих пяти минут на улице мне резко расхотелось пить, слушать ту громкую музыку и гоготать над глупыми шутками бармена. Расстраивать друга не хотелось, поэтому я изобразил на лице самую радушную улыбку и зашёл внутрь бара. Как я и предполагал, нас встретила громкая, давящая на мозг музыка, громкий смех и возгласы посетителей, запах алкоголя и жареного мяса. Мы уселись на высокие стулья у стойки. За спиной подошедшего к нам бармена стояло просто уйма бутылок с крепкими напитками, от которых сносило крышу в два счёта. Мы заказали себе две стопки текилы, к которой нам любезно подали лайм и соль. Я насыпал на тыльную сторону ладони немного соли, слизал её, выпил стопку, закусывая лаймом. Саймон проделал те же действия и мы попросили повторить. Вообще, я не планировал напиваться до потери сознания, так как нам ещё вести машину. Повторив наш ритуал во второй раз, я откинулся на спинку стула, осматриваясь. Над нашими головами висели мотоциклы, что было немного необычно, и я уже начинал побаиваться, как бы один из них не оказался у меня на голове. Страхи развеялись, когда Росс начинал рассказывать свои уморительные шуточки. Так как во мне было уже достаточно алкоголя, то я смеялся со всего подряд. Саймон уже вошёл во вкус и начал травить более смешные анекдоты, а мне оставалось помирать от смеху на той несчастной стойке. Позже я умолял друга остановиться, ибо столько смеяться явно вредит здоровью, в этом я был уверен. Ещё спустя какое-то время нас понесло танцевать. Ну, танцевать, громко сказано. Мы просто дёргались под звучавшую музыку, в надежде, что алкоголь сумеет выветриться сквозь наши головы. Убеждение ложное, но разве это возможно доказать пьяному мне? Когда ноги устали, а музыка немного стихла, мы вернулись на свои места. Я понял, что мой мочевой пузырь не выдержит больше ни капли алкоголя или любой другой жидкости, поэтому спохватился и поспешил в уборную. Саймон остался развлекать какую-то девицу, а я уже вовсю распихивал людей, пробираясь к заветному туалету. Когда мне удалось справить нужду, стало гораздо легче. Я подошёл к раковине и посмотрел на себя в зеркало – щёки раскраснелись, волосы растрепались, глаза сверкали. Ух, выглядел я неплохо, что тут скрывать. Я умылся холодной водой, что привело меня в тонус. Выйдя из уборной, я возвратился в зал, где меня ждал развесёлый Росс. Видеть своего друга в таком состоянии – редкость для меня, поэтому я улыбнулся от уха до уха, ковыляя до стойки. Пока меня не было, он успел выпить ещё что-то, и теперь я мог наблюдать за тем, как моего напарника развезло дальше некуда. Так как я был трезвее, то понял, что тащить его тушку придётся мне, и машину вести тоже буду я. Глянув на часы, я даже не удивился. Всего-то час ночи, пустяки. Так как бар работал лишь до двух, я начал расталкивать товарища, пытаясь тому объяснить, что нам пора домой. Саймон что-то пробормотал и уронил голову на стойку. Я понял, что сейчас в ход пойдёт тяжёлая артиллерия. Я подошёл к нему вплотную, склонился над ухом и со всей дури гаркнул: - САЙ, СТРЕЛЯЮТ!! - Где?! Господи! Фрэнк, ложись! – он подорвался со стула и лихорадочно осмотрелся. Я уже согнулся пополам от смеха – этот приём действует всегда. Пока Саймон пытался понять, что не так и почему на него так уставились все эти люди, я схватил его за руку и, кивнув бармену, повёл к выходу. Оказавшись на улице, я рассмеялся в голос, а Росс обиженно толкнул меня. Я не удержался и повалился на асфальт. Теперь пришла его очередь смеяться, что он непосредственно и сделал. Я пыхтел, пытаясь подняться. Из-за больной ноги это было труднее обычного, да ещё перед глазами мелькали разноцветные круги. - Ну, вот что ты ржёшь? Помог бы, умник. Саймон, отсмеявшись, протянул мне руку, помогая подняться на ноги. Честно, я не представлял, как мы в таком состоянии поведём машину. А точнее, как это сделаю я. Я уселся за столик около бара, а Росс, облокотившись о столб, смотрел перед собой. Поняв, что в таком положении мне совершенно не видно неба, я встал и, покачиваясь, направился к дороге. Выйдя почти на средину, я уставился вверх, разглядывая небосвод. Всё-таки любоваться небом я мог в любом состоянии. В следующую минуту случилось то, чего не ожидал никто. Из-за поворота показалась иномарка, которая на всех парах летела прямо на меня. Я успел увидеть яркую вспышку фар и услышать вскрик Саймона. Дальше всё поглотила тьма.***
Я очнулся в большой светлой комнате. Как понял позже, это была палата. На краю кровати сидел Саймон. Он опустил голову, и я слышал, как он сопит. Чуть пошевелив ногой, что тут же отдалось мне неприятной болью, я сумел его разбудить. - Ой, Фрэнк, ты очнулся. Как чувствуешь себя? – его голос, немного хриплый спросонья, эхом прошёлся по палате. - Я чувствую себя так, как чувствует себя сбитый машиной человек после похмелья с простреленной ногой и изрезанной грудью. - Стоп, последнее повтори, - до меня сейчас дошло, что Саймон не в курсе событий, произошедших в моём доме. Я вздохнул, насколько мне это позволяла повязка, сдавливающая мою грудную клетку. По-моему, у меня сломано ребро. Я посмотрел на друга и начал свой рассказ. О том, что Уэй облизал нож с моей кровью, я умолчал, ибо Саймон заподозрил бы в нём каннибала, я в этом уверен на все сто процентов. Чем больше он слушал, тем больше его лицо удлинялось, а губы показывали идеальную букву «о». К концу рассказа лицо Росса отобразило столько эмоций, что я потерялся в счетах. - Господи, Фрэнк, что же ты молчал? - Не знаю, не хотелось рассказывать, что я такой дурак набитый, попался, - я невесело засмеялся, но тут же спохватился – грудная клетка неприятно заколола. - Идиот. Чёрт, теперь я в два раза больше ненавижу этого ублюдка. - Ладно, что сделано, то сделано. Лучше скажи, что вчера произошло? - Ты разве не помнишь? - Фрагментами. - В общем, мы вышли с бара, оба в хлам, - видя мой взгляд, он поспешил исправиться. – Ладно, я был пьянее. Так вот, тебя вынесло на середину дороги, ты рассматривал небо. Из-за угла выехала иномарка. Я не успел тебя оттащить, как она со всей дури сбила тебя, да так, что тебя отбросило на приличное расстояние. Ты вообще чудом живой остался. - Да уж, весело. - Водитель, урод, смылся. Но я сумел номера запомнить, так что он уже задержан. - Вот умница, Сай, даже будучи пьяным в доску ты запомнил номер. Вот что значит – полицейский, - я одобрительно улыбнулся, а Саймон гордо вздернул нос. Нашу идиллию нарушила медсестра, которая сказала, что Россу пора на выход – мол, он тут и так достаточно долгое время сидит. Я кивнул и улыбнулся другу, а тот, пожелав мне скорейшего выздоровления, пообещал, что скоро вновь навестит меня. Не успел я прикрыть глаза, как в палату зашла, нет, залетела мама с отцом, охая и ахая. Чёрт! Вот только этого мне не хватало. Я изо всех сил старался не закатывать глаза. - Фрэнки! Боже мой, как мы волновались! Ты живой! Целый! – она уже хотела наброситься на меня с объятьями, но медсестра, храни её Бог, вовремя остановила. - Да, да, мам. Живой, как видишь. Насчёт целостности я бы поспорил, но в принципе, да, целый. - Дорогой, мы думали, что с ума сойдём. - Мам, ну всё уже обошлось. Поваляюсь здесь недельку. - Месяц. - Сколько?! - У тебя серьёзные ушибы, какая неделька, Фрэнк? Да уж, «хороших» новостей только прибавилось. После получаса маминых разговоров и редких комментариев папы, медсестра смиловалась надо мной и выпроводила родителей из палаты, говоря, что «больному нужен отдых». Весь день я провалялся, как овощ. По наступлении вечера врач совершил обход, осмотрел меня и, пожелав доброй ночи, покинул палату. Я остался в одиночестве и в кромешной темноте. А, нет, вру – у меня была небольшая настольная лампа на тумбочке. Единственный источник света в данный момент. Глянув на настенные часы, я еле разобрал время. Десять вечера. Спать вовсе не хотелось, но всё тело ныло и болело. Я прикрыл глаза, пытаясь заснуть. Вскоре, сам того не ожидая, я засопел, проваливаясь в царство Морфея. Около полуночи мне приснился странный сон. Дверь палаты отворилась, и внутрь зашёл человек. Его тонкий и высокий силуэт направился ко мне. Я не мог пошевелиться, будто был прикован к кровати. Страх поселился глубоко в душе, сдавливая горло. Я не смог бы закричать, даже если и захотел бы. Человек приблизился вплотную к моей кровати. Я тихонько ахнул, различая в лунном свете знакомые заостренные черты лица и яркие красные волосы. Усмешка скользнула тенью по лицу Уэя, и он небрежно поправил волосы, присаживаясь на край кровати. Я лишь смотрел на него, вытаращив глаза, не в силах вымолвить ни слова. Он взял мою руку в свою, неуверенно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Я чуть в осадок не выпал. В голове всё перевернулось и сделало тройное сальто, если такое вообще существует. Он придвинулся ближе, приближаясь ко мне. Когда его волосы начали щекотать моё лицо, Уэй прошептал: - Выздоравливай, Фрэнки. Я жду тебя. С этими словами он покинул палату, загадочно улыбаясь. Утром я проснулся ошарашенным и вконец обалдевшим. Спросив у медсестры о том, мог бы ко мне в палату зайти кто-то посторонний, я получил отрицательный ответ. Почему-то это меня не успокоило. Слишком реалистичный сон. Слишком. Голова раскалывалась от противоречий. От нахлынувших мыслей я снова уснул и проспал до обеда, когда меня разбудил врач. С великим нежеланием я позавтракал и, откинувшись на кровать, прикрыл глаза. Из головы никак не хотел вылезать инцидент, произошедший ночью. В течение дня ко мне пришли родители, Саймон, Лили, даже капитан явился. И все они притащили просто кучу еды, фруктов, которые едва поместились в маленькую больничную тумбочку. Видимо, каждый из них желал накормить меня до отвала, чтобы я, когда выздоровею, выкатывался из палаты. За окном стояла солнечная погода, которая будто насмехалась надо мной и моей беспомощностью. Вздохнув, я закрыл глаза, мысленно пытаясь убедить себя в том, что через какой-то месяц буду как новенький. Знаете, когда вот так изолируешься от общества, то вдруг появляется много времени поразмыслить. Не обязательно о чём-то значительном, иногда о мелочах. Но суть в том, что ты можешь посвятить время себе и собственным мыслям и переживаниям. Что я и сделал. Первая мысль, что посетила мою голову, состояла в вопросе: "Почему я такой неудачник?" Ну, серьёзно. Чёрт, за эти пару дней со мной произошло столько хрени, что можно кино снимать, ей-Богу. Прострелили ногу, изрезали ножом, сбила машина. Да уж, жизнь меня любит. Вторая мысль была о том, что я всё-таки не такой законченный лох, на которого наплевала судьба. Вот посудите сами: я поймал особо опасного преступника, я задержал собственного дядю… Что-то новости снова не очень весёлые. Потом я пустился в более философские рассуждения. Всегда делаю так. Не для понтов, или чтобы показаться умным, нет. Просто ко мне часто приходят подобные мысли. Ну, знаете, о бренности бытия, о жизни после смерти и другая чушь, которая лезет в голову на ночь глядя. Удивительно, что я задумался о подобном среди дня. Мысли а-ля «зачём мы живём?» и «в чём смысл жизни?» я отбросил сразу, потому что даже не охота забивать подобным свою светлую голову. Я вспомнил дядю Джозефа. Почему тот ввязался в криминал? Что подтолкнуло его на такое? Ведь человек не может просто так посреди дня решить, мол: «Ну, а с сегодняшнего дня я стану убийцей. Так, кого бы грохнуть?». Это попросту глупо и нелепо. Значит, он вынашивал это решение, или какие-то серьёзные события заставили его влезть в подобное. Теперь в моей голове снова начали выстраиваться противоречия. Какой-то мудрый человек однажды сказал, что из любой ситуации можно найти выход. Я просто не верю в то, что дядя перепробовал все возможные способы и понял, что без уголовщины ему не обойтись. Я всегда считал Джозефа своей поддержкой. Да, это действительно так. Хоть он был ворчливым, постоянно злился, но был именно тем человеком, который подскажет и поможет в трудной ситуации, наставляя на путь истинный. Вообще, скажете вы, этим должен заниматься отец. У него никогда не было достаточно времени для семьи. Как не прискорбно это звучит, но мой папа полностью погряз в работе, иногда забывая о жене и маленьком сыне. Теперь я вырос, но ни капли не злюсь на него. Когда мог, он всегда разговаривал со мной, чтобы я чувствовал мужскую руку и поддержку. Но, тем не менее, дядя проводил со мной больше времени. Мы постоянно пропадали у него на ранчо, где он показывал мне всякие интересные штуки. Именно благодаря дяде я научился стрелять, водить машину, плавать, да и многое другое. Ещё в детстве, когда я узнал, что Джозеф обычно никого не пускает к себе на ранчо, я чувствовал себя особенным. Надо же, какому-то мальчугану разрешают всё. Я безумно гордился собой и считал, что самый крутой. Джо стал мне вторым отцом, и сейчас мне до боли в сердце неприятно осознавать то, что мой любимый дядя погряз в пучине криминала. Я не заметил, как по щеке скатилась солёная дорожка, зовущаяся слезой. Шмыгнув носом, я снова устремил взгляд в окно и попытался подняться. Мои попытки не увенчались успехом – я, подкошенный болью в груди, мягко опустился на подушки, морщась и зажмуривая глаза. Вот хоть убейте, не могу понять, за что мне это всё? Опустив взгляд на тумбочку, я увидел все презенты от родных и друзей, что заставило меня чуть улыбнуться. Я знал, что дорог этим людям, и это чертовски приятно – знать, что нужен ещё кому-то в этом гребаном мире. Из мыслей меня вывел врач, зашедший в мою палату незаметно, как мышка. - Мистер Айеро? Ну, как себя чувствуете? - Средне, доктор. Рёбра болят. - Ну, это не удивительно – два из них у вас сломаны. - Два? – я ахнул, чуть приподнимаясь, но тут же морщась от боли. - Тшш, вам ещё рано совершать подобные подвиги, - он улыбнулся, садясь на край кровати. - Доктор, я хотел задать вам вопрос. - Задавайте, но, ради Бога, зовите меня Марком. - Хорошо, Марк. Меня беспокоит одна вещь… Как бы поточнее выразиться. В общем, прошлой ночью мне приснился довольно странный сон, который был слишком реалистичным. Меня интересует: может ли в палату зайти кто-то посторонний? - Вообще, нет. У нас везде охрана, но исключения бывают. Хотя довольно редко, должен признать, но они есть, - от этих слов у меня всё внутри похолодело. - Ясно, спасибо, - мой голос охрип. - Обращайтесь. Ладно, я вижу, вы вполне в хорошем состоянии, повязку вам меняли, значит, я могу идти. - Конечно. - Скорейшего выздоровления, мистер Айеро. - Фрэнк. - Фрэнк. Я ещё зайду, – Марк покинул палату, не забывая перед этим широко мне улыбнуться. Что если доктор прав, и в ту ночь в моей палате действительно был Уэй? Мне стало до ужаса неуютно, а сердце бешено заколотилось. Почему тогда он не убил меня? Как объяснить тот его странный взгляд сквозь приоткрытые веки, поглаживание моей ладони и пожелание о выздоровлении? Так, ну это мелочи. Самый главный вопрос состоял вот в чём: как, чёрт возьми, он сбежал с изолятора?