Девочки сверху

Время двигалось неумолимо быстро: казалось, только пару минут назад стрелки на наручных часах показывали всего половину восьмого, а теперь каким-то волшебным образом на улице стемнело, и время перевалило за два часа ночи. «Жду к ужину», — вспомнил Ямамото утренние слова Бьянки, её быстрый поцелуй в щёку и безапелляционный тон. Ужин в их новоиспечённой семье наступал ровно в девять часов, и всеми приготовлениями традиционно занимался сам Такеши — готовить Бьянки, несомненно, любила и относилась к этому занятию кропотливо и скрупулёзно, только после её готовки дорога была всегда одна — прямиком в морг, а следовать за её бывшим, Ромео, Ямамото не собирался ещё лет так семьдесят. Ямамото вздохнул, уныло подпирая щёку кулаком. Вот он сейчас преспокойно сидит в баре с Гокудерой и как бы неплохо проводит время, а его дорогая зазнобушка дома совсем одна. Бесполезно из раза в раз пытается дозвониться на отобранный и выключенный Гокудерой мобильник, места себе, скорее всего, не находит… Встревоженная, может, даже злая. Если не догадалась заказать еду на дом, то наверняка ещё и голодная. По спине побежали мурашки дурного предчувствия. — Всё-таки дай мне позвонить, — говорит Ямамото, протягивая руку за телефоном. Гокудера с пару секунд пялится на него как на идиота, затем вкладывает в открытую ладонь пустую пиалку и щедро наполняет её сакэ. — Смотрю, сестрица здорово из тебя верёвки вьёт, подкаблучник, — ехидно добавляет он и одним быстрым глотком осушает свою порцию. Взгляд уже немного мутный и рассредоточенный, пока ещё бледный румянец пробивается на скулах и носу, но Гокудера уже достаточно пьян, чтобы поучительный режим внезапно активировался. — С женщинами жёстче быть надо, чтобы сразу поняла, кто в доме мужик! — И что, Хару одобряет такой тоталитаризм? — Ямамото постарался выглядеть достаточно заинтересованным и искренним, однако в интонацию всё равно пробились саркастические нотки. Впрочем, Гокудера подвоха не заметил. — А то! — самодовольно улыбаясь, похвалился он. — Вот я сегодня приду пьяный, а она меня спать уложит и слова не скажет. Утром стакан с водой на тумбочку поставит и в аптеку за антипохмелином сбегает. Ямамото всерьёз заволновался, не словил ли друг с запойной непривычки белую горячку, однако, несмотря на речи из области фантастики и чуть поддёрнутый поволокой взгляд, тот казался вполне себе бодрым и не слишком пьяным, значит, словил разве что приступ разыгравшейся фантазии. Всё-таки Хару он знал хорошо и даже слишком, поэтому Ямамото решил благоразумно оставить слова Гокудеры без комментариев и просто молча посочувствовать. Однако Гокудеру уже было не остановить. — Как мужик сказал — так быть и должно, — сурово произнёс он, для пущего впечатления хлопнув кулаком по столу. — Ты там это… мотай на ус, а то сестрица на тебя окончательно сядет и ножки свесит. — Да-да… — меланхолично поддержал его Ямамото, не желая ввязываться в нетрезвые дебаты. Наручные часы показывали три утра. Ямамото нервно топтался у порога почти три минуты. Вероятность, что Бьянки уже давно спит, была примерно такой же, как возможность Ламбо стать одиннадцатым боссом Вонголы. Нервно сглотнув и пытаясь убедить себя, что ничего страшного всё же не произошло — да что такого-то, действительно? Да, просто выпили немного с другом, расслабились. Ну и что, что середина недели, а телефон так просто разрядился! Да и вообще: мужик он или на заборе нарисовано? — Ямамото, собрав в кулак всё имеющееся мужество, шагнул на порог квартиры. Две секунды его ожидала лишь полнейшая сонная тишина, а затем из их спальни, медленно покачивая бёдрами, грациозно выплыла Бьянки в кружевном пеньюаре. Прижавшись спиной к стене, она выжидательно сложила руки на груди и изогнула брови. Мужество торжественно помахало ручкой и улетело пытать счастье с кем-нибудь другим. — Виноват, — выдавил Ямамото с самой обезоруживающей улыбкой, на которую всё ещё был способен даже в состоянии лёгкого алкогольного нестояния. Все нравоучения и крики внутреннего голоса «яжмужик» торопливо стихли под грозным взглядом супруги. — Готов компенсировать неувязку месячной услугой завтраков в постель. — И? — кивнув, сухо продолжила Бьянки. — И, думаю, тебе стоит купить те красивые туфли за три тысячи долларов. — И? Ямамото опечаленно вздохнул. — И я буду спать на диване в гостиной в течение двух недель и всё это время как-нибудь обойдусь без супружеского долга. — Как вообще при таком уровне взаимопонимания ты умудрился так налажать? — Бьянки победоносно фыркнула и удалилась в спальню в этом своём страшно сексуальном кружевном пеньюаре и с двухнедельным табу на секс. Утром Ямамото первым делом решает позвонить Гокудере, чтобы убедиться в том, что у друга всё хорошо. Бьянки всё ещё сладко спит, а яичница с беконом почти что готовы. — Мать твою перемать, — жалуется Гокудера в трубку. — Выпили немного, а бошка трещит так, будто арматурой приложили. Насмерть. Ямамото хочется одновременно и включить ехидного мудака, подмечающего, что порции антипохмелина от любимой жёнушки Гокудера, видимо, не удостоился, и отметить, что друг как-то странно нелогичен. Его размышления прерывает женский голос, который звучит даже ярче, чем голос Гокудеры. — Да сколько можно возиться с этой посудой, Хаято? — голосила Хару. Ямамото непроизвольно обрисовал себе картину, в которой она стоит над душой несчастного друга, грозно упирая руки в бока и сверкая молниями из глаз. — Тебе ещё ковры выбивать, стирать, гладить, выгуливать собак и идти со мной по магазинам. Да, по магазинам! За теми туфлями, что ты обещал вчера. Гокудера на том конце провода что-то недовольно забубнил, и Ямамото чуть не сложился пополам от смеха. — Инициатива наказуема, — протянул он в трубку, и Гокудера отключился. Нести завтрак в постель оказалось неожиданно приятно. Ямамото сомневался в том, что Гокудера испытывает те же чувства, надраивая посуду, но в одном он был убеждён точно: что бы они ни говорили или думали, потакать заскокам супруг не было неприятно. Не потому что они властные и темпераментные, нет. Просто потому что они любимы.