killer.

— Проходи, — Чонгук не успевает притронуться к металлической ручке массивной двери, дабы открыть, как из-за неё слышится грубый и впервые за долгое время недовольный голос, совершенно не предвещающий ничего хорошего. Перчатки полностью измазаны в чужой крови, собственно, как и чёрный деловой костюм вместе с такого же цвета рубашкой. Это нестрашно, это привычно. Он защищён, пока в маске. Но дышать почему-то стало тяжелее, однако Чонгук её не снимает, покорно ступая на молочный мрамор пола кабинета босса. Тот стоит у панорамного окна, изучая архитектуру вечернего города. Фигура его приковывает всё внимание, а костюм донельзя идеально сидит, словно подобран с точностью в миллиметрик. Всё идеальное - иллюзия. Оно убивает. Холодные лучи осеннего солнца скрываются за высотками, а на синей пелене неба уже проявилась россыпь серебристых звёзд. — Я справился, Ви. — Уверен? — губа криво ползет вверх, но тот всё также не поворачивается, прокручивая в руке наушник, благодаря которому всё это время был на связи с Чонгуком. — Совершенно, — уравновешен, но уже не так расслаблен, потому что постепенно в его подсознание заползает мысль о том, что что-то явно не так идеально, как было чуть раньше. — Повтори приказ, — Тэхён грациозно разворачивается на пятках, попутно откидывая микрогарнитуру на стол. — Повтори мой приказ, — взгляд скользит по дорожке из капель свежей крови, которая кляксами украсила светлый мрамор, следуя за опущенными руками киллера. — Убить цель и его охрану, — теряется, но за маской, кажется, не так заметно, вот только не для Тэхёна - улавливает сразу, будто пиранья плывя к жертве. Подходит вплотную, а Чонгук уже готов на мелкие стёклышки раздробиться от страха и неизвестности, выжидающей своего часа. Такие странные ощущения, совсем не свойственные первоклассному киллеру, самой настоящей машине для убийств, совершенно не имеющей чувства жалости и страха. Отрубленные конечности, вскрытые животы, изуродованные до неузнаваемости лица - глаз даже не моргнёт. Зато стоит Ви просто посмотреть, и Чонгук, будто пёс, начинает подчиняться любой команде, стараясь угодить хозяину, потому что тот стал для него Богом, воссоздавшим его из ничего. — Сними маску, Чонгуки, — горячее дыхание бьется о белый пластик, завораживающе запачканный (расписанный) красными разводами. Киллер тут же напрягается, делает пару точных и быстрых шагов назад, в одну секунду нацелив свою беретту в босса. Рука вытянута на автомате, с удивительной точностью, будто у робота неподвижна, а дуло в паре сантиметров ото лба Ви. Чонгук запуган и ещё совсем не надрессирован. Тэхёну стоит лишь наклонить голову вбок, как тот сразу же убирает пистолет и приподнимает весьма важную деталь экипировки чуть выше лба, прослеживая за реакцией. Тэ выдает лишь абсолютно равнодушный, но и в то же время испепеляющий взгляд, видя испуг в больших глазах. Чуть ухмыльнувшись, тот вскоре смягчается и аккуратно берёт руки младшего в свои, медленно стягивая окровавленные перчатки и бросая их в урну рядом со своим рабочим креслом, игнорируя смятение Чонгука и еле слышное «Не надо... пожалуйста... я грязный...». Очередное проявление мизофобии. Бороться с ней приходится постепенно, потому что эстетический экстаз Тэхёна от крови, которая мистически сочетается с фарфоровой кожей и глянцево-чёрными волосами Чонгука, оборачивается для второго мучительной пыткой, но ведь его фишка - грязная и изысканная работа. Единственной защитой является пара перчаток и кроличья маска, подаренная боссом в качестве мнимой защиты от фобии. На данный момент это самое ценное, что только есть у киллера, самое важное и нужное. — Ты провалился, мой мальчик, — крепкая рука хватает за локоть и насильно подталкивает к столу. — Повтори, пожалуйста, своё задание, — Тэ носом утыкается в Чонов затылок, а намагниченное дыхание вмиг наполняет смоляные волосы леденящим душу теплом. — У-убить объект... убить охрану объекта, — сбитое дыхание и внезапно охватившая сознание паника не дают мыслить в правильном направлении, как это обычно бывает в школе, когда тот без колебаний поправляет речь учителей, которые и без того очень запуганы тем, что какой-то ученик знает гораздо больше, чем кто-либо в любом высшем учебном заведении города. — Верно, — рука, едва касаясь шёлковой ткани, скользит по изогнутой спине вниз, вместе с тем стягивая пиджак. — Тогда... в чём моя ошибка? — Чонгук успевает только набрать воздух в лёгкие для нового вопроса, как его тут же выбивают оттуда. Тэхён замахивается и с относительно резким шлепком бьет младшего по правой ягодице, из-за чего тот несдержанно вскрикивает, чуть подаваясь телом вперёд, почти полностью опав на поверхность стола. — Я… я убил всех… всех, кто там был. — Тэ снова замахивается и ударяет настолько сильно, что Чонгук тут же шипит, морщится и едва заметно дёргает ногами, полностью налегая на стол под напором сильной руки. — А какой был приказ? — шёпот в самое ушко, негой и мурашками наполняющий тело, будто наркотой, которая только что поступила в вену. — У-убить цель и охрану, — Чонгук жмурится, сжимая края стола. — А что сделал ты? — у Тэхёна дыхание выбито точным ударом, а внутри так и кипит, чтобы взять своё, взять здесь же, на этом же столе. — Убил всех... — Ты не послушался меня, — снова шлепок, звонким гулом разлетающийся по помещению. Чонгук сводит ноги, скуля уже не сдержано, а для старшего по-особенному значимо и сладко. — Я виноват, Ви... Тэхён напрягает руку для очередного удара, после которого сам чуть подкашивается, слыша в ответ сладостное хныканье. — Ты д-должен наказать меня... д-должен... а я... я обещаю исправиться... — Тэ почти что наваливается на брюнета всем телом, задерживая одну руку у него на ягодице, а другой сметая со стола мешающие бумаги и документы. Ладонь стреляет молниями, а накал между ней и тонким слоем деловых брюк Чонгука, защищающими непорочную кожу, весьма велик. — Я держусь из последних сил, Гуки... — зачёсанные и уложенные назад русые локоны волос опали на глаза, путаясь в длинных ресницах. — Больше всего на свете я не хочу причинять тебе боли и унижать, ты же это понимаешь, крол? — Чонгук кивает и утыкается лбом в поверхность холодного чёрного стола, всё ещё сжимая уже вспотевшими руками его края. — Это не наказание, мой мальчик, — грянул новый удар, ещё больнее и желаннее прожигающий кожу, что сравнимо с раскалённым металлом. — Это урок. С каждым шлепком Чонгук мысленно молил о новом. Ви изучил его всего, чтобы теперь вот так вот, по струнам, как на гитаре, отыгрывать на нём свою мелодию. Болевой оргазм... Малыш любит это. Любит настолько сильно, что зачастую доводит себя до пика именно болью, даже и не задумываясь над тем, что об этом может узнать Ви, единственный, кому дозволено прикасаться... кто сам себе позволил. Он взял полный контроль над Чонгуком, потому что... если не ему, то никому. Было ли это минутной слабостью, но Тэ увлёкся настолько сильно, что сам зарычал, но не столько от горящих рук, сколько от пылающей души. Он хотел всего лишь приручить, но не успел совладать с тем, что сам стал зависим. Кабинет наполнили сумерки и вместе с этим Чонгук конвульсивно вздрогнул под Тэхёном, вскинув зад выше, но старший налёг полностью, вжав того в поверхность стола и приглушив его скулёж свободной ладонью. Ледяная дрожь пробрала обоих. Низ живота скрутило тугим узлом, а болезненный жар лишь сильнее приоткрыл дьявольские ворота. Младший в исступлении задрожал, скребя ноготками по деревянной поверхности, которая уже осырела под его личиком, пропитавшись горячим дыханием и слезами. Ви вдыхал сладко-металлический запах волос Чонгука, пока его спина всё ещё подрагивала, а хныканья никак не смолкали. Он шумно и горячо выдыхал изморённому киллеру прямо в шею, нежно, почти невесомо пробегаясь пальчиками по его рукам, пока не решился всё-таки отстраниться, что далось ему с невыносимо болезненным трудом. Больше он не может касаться, даже если глотку сдавит до лопающихся глазниц. Таковы его собственные правила. Таков Ви. Награда и наказание. Чонгук медленно и боязно сплывает с поверхности стола, оседая перед боссом на колени. Взгляд его направлен в пол, а руки покорно устроены на бёдрах. — Можешь идти к себе.