Фальсификация М-ра Холмса или Совершенно Другая История

57. 56. 55 … Часы, те самые часы, что висели на все той же стене полицейского участка ровно столько же, сколько он себя помнил, мерно отсчитывали секунды, оставшиеся до конца его рабочего дня. К сожалению, легче от этого явно не становилось, ибо в жизни детектива Голда даже выходные предвещали лишь работу, работу и, быть может, полстакана отменного виски при самом удачном раскладе карт. Такой была его жизнь, такими — характер и привычки, и именно поэтому молодой офицер, мистер Дэвид Нолан, патрульный этого небольшого городка с волшебным названием, лишь привычно пожал плечами, собираясь домой и отнюдь не случайно остановив взгляд на замершем в некоторой прострации Голде. Да, Нолан был удивительно удачлив по природе своей — красив внешне, приятен в общении, молод и амбициозен … словом, определенно скучен, по крайней мере, судя по классификации одного небезызвестного циника и мизантропа — пусть и на полставки. Любящая красавица-жена и дети — чем не идиллия, а этот и д и о т продолжал тратить время и жизнь в придачу на то, чтобы выписывать штрафы за превышение на трех с половиной метрах дороги, находящихся в ведомстве Сторибрука, и (вот, безумец!) испытывать на прочность нервы Голда. — Снова здесь, детектив? — Конечно, офицер, — холодные карие глаза продолжили сверлить стену, а Дэвид Нолан лишь поплотнее запахнул пальто, почему-то на миг поддавшись этому холоду, несмотря на явно выработавшийся в течении многих лет иммунитет, — Раз уж ваши огрехи — мое бремя. Голд работал безупречно. Вскинув бровь, так, как умел, кажется, один в целом свете, сдобрив краткий ответ щедрой порцией насмешливой заинтересованности и вежливым тоном, точно так же, как делал все и всегда — с изяществом, присущим большинству шотландцев, и педантичностью перфекциониста. Эффективно. Бескомпромиссно. Спокойно. К сожалению, срабатывал такой подход лишь в отношении определенной категории людей, к которым, увы, не относился 25-летний офицер патруля. Дэвид, давно привыкший к куда большей несговорчивости шефа, лишь кивнул с веселой невозмутимостью. — Не преувеличивайте, сэр. Доброй ночи, — ответил без излишней навязчивости и испарился за дверью, словно и не появлялся здесь никогда. Словно и не заваливал Голда кучей неотложно «важных» бумаг, в основном представляющих из себя никому в этой глуши не нужные отчеты. Словно не улыбался вечно раздражающей детектива улыбкой. Дверь хлопнула. Щелкнул замок. Голд потянулся с довольной усмешкой, запоздало провожая его силуэт в мутном окне взглядом, и вновь, сосредоточив все свое внимание, уткнулся глазами в очередную бумагу, сопровождаемую чашкой крепчайшего черного кофе, столь необходимого ему в это время суток. *** На улице был ноябрь. Промозглый, неприятный ноябрь, интуитивно чуждый большинству людей. Идеальный для Голда. Сменивший собой излишне оптимистичные краски середины осени, принесший дождь и … настроение. Реалистичность. Позволивший глушить виски, оправдывая все погодой, и вести себя с большинством людей точно так же, как привык когда-то давно. Утаивший для него пару счастливых деньков. Как и каждый год. Как и когда-то. Асфальт блестел в свете ночных фонарей. Часы над библиотекой молчали. А Голд шагал вдоль улицы, распахнув полы строгого черного пальто, и с плохо скрываемым удовольствием вдыхал влажный и свежий после очередной прогремевшей где-то в окрестностях грозы воздух. Спящий город молчал, а детектив полиции наслаждался этим молчанием, на самом деле искренне ценимым в его профессии. Забывши о времени и месте. Не обращая внимания на неугасающие и в ночи неоновые вывески. Повинуясь инстинкту, просто шел, впервые за бесконечно долгие дни перестав ощущать груз давящей на него откуда-то со всех сторон ответственности. Мир спал. Заснул в мгновении. Замер. За исключением 30 метров пространства, бывших главной целью мистера-что-вы-здесь-забыли-детектив-Голда. За исключением грязного паба, носившего весьма говорящее название. За исключением «Кроличьей норы». Пропахшей до последней балки спиртным и вонью дешевых сигарет дыры, единственного пристанища отбросов их небольшого, но «удивительно дружного сторибрукского сообщества». Места, где не любили его, но которое продолжал ценить он, как незаменимый источник информации и придержанного специально для бравых офицеров хорошего алкоголя. Слухи не интересовала его сегодня, лишь алкоголь, но не осведомленные о том завсегдатаи заведения все равно продолжали неодобрительно коситься в его сторону. Впрочем, разве нужно было детективу чье-либо разрешение, кроме, конечно же, своего собственного? — Эдриан? — бармен, единственный человек в мире, упорно позволяющий себя подобную фамильярность, окликнул его почти сразу, стоило Голду показаться в дверях. Офицер скривил губы, но к стойке подошел, с благодарностью принимая виски. Как и всегда, на 2 пальца, в идеально чистом стакане. Томас Кэмпбелл раз за разом оказывался единственным человеком, досконально чувствующим его настроение и заучившим привычки, а потому дольше других остававшимся ценным объектом, включенным в сферу интересов Голда. — Детектив, Томми. Даже в это время, — зная, что названный все равно не отреагирует, он насмешливо изгибает бровь и делает глоток. Вдыхает. Опрокидывает до дна, хмурясь только лишь по давней привычке и позволяя шутить много лет заучившему все его жесты Тому. — Как скажете, Эдриан, — и напоминает снова, прекрасно осведомленный, что детектив Голд никогда не пропускает более одного стакана, — 3 бакса. Как и всегда. Названный лишь пожимает плечами, рассчитываясь мелочевкой, и почти выходит вон из удушающего пространства, не поправляя в очередной раз бармена и в очередной не попрощавшись. Почти, потому что, когда Кит, местный придурок, давно известный всем и вся, отпускает не входящую в порядок вещей шуточку, Голд замирает. Пусть на мгновение, спустя которое он продолжит свой путь, но замирает. Снаружи все еще холодно. Он расстегивает верхние пуговицы рубашки прежде, чем уличная прохлада касается вновь разгоряченной кожи. Прежде, чем успевает задуматься. Погрузиться в мысли настолько, чтобы перестать следить за происходящим вокруг. *** — О боже, простите меня, простите. Вы не пострадали, мистер …? Девушка налетела на него неожиданно, книги разлетелись, а Эдриан и сам лишь чудом устоял на ногах, непозволительно растерянный для офицера полиции и откровенно опешивший от подобного произвола. Вопрос о том, что в подобное время неизвестная делала на улице, как-то избежал его внимания, да и разобраться в произошедшем особенной возможности не было. Голд даже в темноте успел перехватить виноватый взгляд глаз и искреннее признание ошибки в голосе. — Детектив. Девчонка, явно моложе его, насколько мог судить Голд, явно опешила, из-за чего, наверное, и вырвалось это тихое «что?», повлекшее за собой откровенный смешок старшего офицера. — Не что. Кто. Не мистер, детектив. Детектив Эдриан Голд, — судя по тому, как слегка подрастеряла уверенность девушка, этого было вполне достаточно для полного осознания ею глубины ситуации. Наблюдая за тем, как стремительно приливает краска к ее щекам, он находил в том некое удовольствие. В конце концов, что за чудо — быть причиной смущения очаровательной библиотекарши. Пусть виной всему, видимо, и оставалась его дурная слава… К слову о том. Репутация у мужчины была и вправду, та еще. Пусть и не собственными стараниями, но по городу гремела она исправно. Возможно, какая-та давняя сплетня повлекла за собой миф, возможно — привычки, в частности, обязательный виски в пятницу вечером, возможно, места, в которые приходилось наведываться по долгу службы, как и всем действительно хорошим офицерам. Впрочем, Голда эта реакция, совершенно типичная для некоторых, еще незнакомых ему горожан, никогда не останавливала. Наклонившись за книжкой и потому придвинувшись к девушке ближе, он сказал тихо, словно передавая тайну под покровом темноты, усыпившей город. Поставил точку, сообщая почти елейным голосом: — Шеф отделения полиции Сторибрука, — и позволяя удивительно тяжелой книжке упасть в руки молодой женщины, — Аккуратнее, мисс …? — Френч. Белль. Френч. Белль Френч, да. — Конечно. Что заставило вас, мисс Френч, так задержатся? Рабочий день давно закончился … Тихий ответ заставил его удовлетворённо прищурится, а после вызваться проводить — желание, присущее ему исключительно редко. — Причина, вряд ли удивительнее вашей, детектив. *** Будь на улице другое время, город наблюдал бы удивительную картину. Впрочем, имеет ли смысл описывать причину ее необыкновенности, если всё вокруг все равно скрыто надежным покровом темноты? Ночь, потому и удивительное время суток, что позволяет отступиться от своих стандартов. Словно актер, преобразиться в другого человека или, наоборот, позволить, наконец, подать голос истинному «Я», на деле много дней, как загнанному в далекие глубинки души. Они шли по улице, и он, наверное, был даже мил. Чудо? Как-то по-особенному прямолинеен, особенно в сравнении с обычной извилистостью собственной речи и неуемными объемами сарказма или, что более неприятно, завуалированных оскорблений. Издевок. Личного превосходства. И вновь, и вновь по замкнутому кругу. Голд был внимателен. Добровольно принявший на себя груз нескольких не самих легких книг, даже симпатичен. Возможно. Или просто хотел ощущать себя таким, под расслабляющим действием маленькой, но порции алкоголя и успокаивающим — темноты. Другой вопрос, почему? Он оправдывался вышеуказанным. Алкоголем. Темнотой. Усталостью. Чем угодно, кроме интереса, которым все характеризовалось НА САМОМ ДЕЛЕ. Белль, при всей своей очаровательной неуклюжести, словесной, в том числе, оказалась человеком достаточно умным, чтобы в несколько секунд отринуть слухи и поставить под сомнение ту самую репутацию, которая определяла все ОБЫЧНО. И уже только потому вмиг повысила рейтинг своей значимости в ЕГО глазах. Стала интересна. — Вы интересный человек, мистер Голд. Ее голос в ночной тиши почему-то ему казался необычайно интригующим. Он замедлил шаг, удивленный этим феноменом и почти остановился, когда мягкий свет почти погасшего уличного фонаря осветил его лицo. — Почему? Она тихо улыбнулась. Эдриан видел… или может быть чувствовал ее улыбку. Легкий изгиб губ, надежно укрытый сумраком. Она улыбнулась, а он почувствовал себя так, словно в одно мгновение лишился всей своей привычной вежливой отстраненности, так удобно устраивавшей его обычно. — О вас ходят разные слухи, — она склонила голову на его ставшую уже автоматической попытку возразить ли, поправить, и продолжила уже чуть более неспешно, — Говорят, вы рыцарь в сияющих доспехах, стоящий на страже закона. Говорят, что последний разбойник в этой глуши, прикрывающийся положением, — детектив не сдержал несерьезной ухмылки, — Или, вот, моя любимая часть. Говорят, вы убили жену в Бостоне и потому скрываетесь здесь, в Сторибруке, на таком посту, где искать вас попросту смешно. — А вы что думаете, мисс Френч? — он с удивлением отметил, что секундой ранее шагнул на идеально ровный газон небольшого участка, бывшего, видимо, ее домом. — Что вы просто человек, мистер Голд. Просто человек.