Crescendo

      Фарин останавливается в дверях и прислоняется к косяку. Родриго сидит, слегка ссутулившись, за пианино, его веки опущены. В такие моменты музыкант совершенно меняется. Во время выступлений он ловко перекидывает через плечо ремень басухи и становится Тем-Самым-Родом: крутящим бедрами, лижущим гитару — настоящим зверем на сцене. Он редко раскрывает рот на концертах, но ему и не нужны слова, чтобы зажечь публику.       Здесь, в небольшой студии, ему не требуется нацеплять на себя сценический образ. Его пальцы ласково пробегают по клавишам, выражение лица меняется вместе с мелодией. Дольче. Крещендо. Маэстозо. Фарин читает по его лицу, как по листу с нотами.       Родриго фальшивит и останавливается, медленно открывая глаза и глядя на руки c зависшими над клавишами пальцами. Затем, будто почувствовав на себе чужой взгляд, он разворачивается к двери.       Фарин перешагивает через порог.        — Прости, не хотел тебя прерывать.        — Ничего страшного. Я даже не понял, когда ты успел зайти.        — Ты, похоже, здорово увлекся, — Фарин подсаживается к нему на банкетку. — Работаешь над новой песней?        — Да нет, играл, что в голову пришло, — пожимает плечами Род. — Едва ли из этого что-нибудь выйдет.        — А мне понравилось. Вышло крайне... выразительно.       Род снова пожимает плечами. Фарин берет несколько нот и, поморщившись, картинно взмахивает руками:        — Все-таки пианино — это совсем не мое.        — А жаль, у тебя пальцы пианиста.       В ответ Фарин поднимает бровь:        — Я ими еще много чего интересного могу делать вообще-то...        — Извращенец, — закатывает глаза Род.        — Еще какой, — усмехается Фарин и облокачивается на мужчину.       Он обвивает рукой шею Родриго и притягивает поближе. Поцелуй оказывается тактильной версией только что звучавшей мелодии: сперва неторопливый и нежный, он перерастает в нечто глубокое и неистовое, у обоих сбивается дыхание и появляется румянец.       Фарин проводит большим пальцем по подбородку Рода, гладит шею. Они все еще смотрят друг другу в глаза, когда Бела входит в комнату.        — Эй, голубки, вы есть пойдете?        — Естественно! — откликается Фарин и поднимается с табурета. — Но в прошлую твою забегаловку я больше ни ногой, кормят там преотвратно. — У самой двери он оборачивается к Родриго. — Ты с нами?        — Да, через минуту догоню.       Род разглядывает клавиши, пока Бела с Фарином не уходят, а их голоса не затихают. Оставшись в тишине, музыкант опускает крышку пианино и встает, только теперь осознавая, насколько он все-таки голоден.