Этот день похож на криповый антураж

Этот день похож на криповый антураж. Под моей рукою плавится камуфляж – нас вчера с тобой судили за шпионаж на святой земле без совести и печали. Посмотри, ты видишь рельсовые пути? Нас убьют на них – не спрятаться, не спастись. Мы возьмем билет – и выпрыгнем по пути, ну а там – весна. Я знаю. Мне обещали. Нас убьют, ты слышишь? Выйдешь – и тишина, наглядишься в омут – там ни души, ни дна. Только ночь привычна, вечна и так темна, что ты ею уже не сможешь и насладиться. Ты садишься в поезд, слышишь привычный стук – он почти как сердце /только вот где уж тут/ под твоей ладонью. Тысячную версту не считаешь уже ни станцией, ни страницей. Дышишь звездами – вроде теми же, но не так, и все чудится, здесь: все заново – чистота. Снег раскрасил станицы черные в свет листа – и пиши по ним этой ночью, собой и кровью. Рельсы скачут, они не выждут нас. Ну и пусть. Здесь не стает на пальцах снег и замерзнет пульс! Это кажется: «добегу», «доживу», «зачтусь»… Положи мою пайку попросту – к изголовью. Мы выходим. Скорее, слышишь? Доверься мне. У меня оправданий нет и надежды нет, только знаю: капели будут еще звенеть, если я с тобою раньше зимой не тронусь. Не смотри так зло – подумаешь, синяки. Что нам поезд? Пусть ревет, как подбитый кит. Ты теперь, конечно, мне не подашь руки – но прошепчешь: пропустили свой верный поезд. Ты не веришь – не слышишь, чувствуешь – но не ждешь. Я толкаю в спину и отбираю нож – все равно от меня не спрячешься, не уйдешь. Ты поймешь – иначе попросту быть не может. Мне ведь нужен один единственный верный шанс – дай мне слово: если встретишь горящий шар, ты поверишь, что есть весна, что живет душа и что холод проберется не дальше кожи. Обещай мне, иначе мир разлетится здесь: без тебя мне не нужен он абсолютно весь. Без тебя его просто нет – а с тобою есть. Обещай – и клянусь, ужасного не случится. Все кончается. Зимы тоже. И мы с тобой. Я не знаю, когда нагрянет подобный бой. Я не знаю, какую нам уготовят боль. Но я знаю, что будут солнце, весна и птицы. И не важно –когда, но будет бедовый март, рассосется до шрама рана, до солнца – хмарь. Говорят, что это ядерная зима по статистике не имеет конца и края. Только я опять целую тебя в плечо, и тебе за миг становится горячо. И пока нас не поставили на расчет, посмотри, как наша станция догорает.