***
Солнце давно село, сменяясь ярким небольшим блюдцем; по темному чистому небу рассыпалась куча звезд. Вся Сидна затихла, утопая в царстве морфея, и лишь два человека ворочались сейчас в своих кроватях, мучаясь от бессонницы. Саднит недавно разбитая губа, гематомы, нанесенные мощными ударами Бон Рю по ребрам, расползаются и меняют свой цвет на сине-фиолетовый. Тело скручивает от боли и СуХо тихо стонет, не зная куда себя деть, но он доволен. Мазохистское чувство трепещет в сердце, когда он подушечкой большого пальца нажимает на кровоподтек у плеча, ощущая, как приятные импульсы бьют по мозгам. Хочется утонуть в этом чувстве, хочется сделать еще больнее. Когда же в нем проснулся мазохист? Вроде бы раньше это никак не проявлялось. Возможно, он слишком много позволял женщинам в постели— добрая половина аристократок предпочитали доминирование. И, возможно, СуХо так предполагает, что Еуль был немного прав на счет долгого воздержания— все это смешалось и вылилось в его диагноз. СуХо прикусил не зажитую рану на губе, ощущая покалывания и легкое возбуждение. Бон Рю лежит на верхнем ярусе двухэтажной кровати, такой же весь помятый и изнеможденный, он бросает последние силы на то, чтобы вслушиваться в малейшие шорохи, вздохи, полувсхлипы и… кажется стоны? Су Хо, ты серьезно? Бон Рю ожидал услышать все, что угодно: плачь, крик, проклятие- но не учащенное дыхание и подрагивающий от возбуждения голос. Нет. Бон Рю сжимает одеяло в кулаке и сильно жмурится, желая скорее вырубиться, отключиться, а завтра, проснувшись с новыми силами, снова играть на хиленьких нервах своего врага. Но проклятый сон никак не приходит, а СуХо, по-видимому, не собирается прекращать приглушенно постанывать. Бон Рю не понимает что происходит: Ладони вспотели, но ему, вроде как, не жарко; в горле пересохло, но он не хочет пить; где-то в животе тянет, а в голову лезут малоприличные картинки, но поблизости же нет девушек. Так какого хрена? "Бон Рю, ты больной ублюдок, если у тебя встал в такой момент." Так отвратительно, плохо и стыдно, что хочется перекатиться колбаской и со второго этажа упасть на деревянный пол, потеряться, забыться, превратиться в призрака.***
СуХо откровенно рад, что его уже несколько дней не донимает одна задница, но, в то же время, какая-то малая часть его разрывается, потому что синяки почти зажили, отчего с каждой ночью становится все труднее и труднее доставить себе удовольствие. И да, СуХо не может попросить кого-нибудь другого специально подраться с ним— не хочет придумывать отмазки по этому поводу, ведь это весьма странная просьба, а рассказывать правду слишком интимно. Ну, ладно, еще СуХо немного, совсем капельку, на донышке, беспокоит состояние БонРю. Тот после последней драки сильно изменился. На каких радостях СуХо приспичило беспокоится о человеке, с которым всю свою жизнь ведет холодную войну?***
—Эй, что-то случилось? — СуХо подсел к БонРю, сидевшему на берегу реки и бьющему камнем по белью. Булыжник, небольшого размера, со свистом рассекал воздух, и, ударяясь о ткань и поверхность воды, расплескивал жидкость, разбрызгивал ее в радиусе 4-5 метров. Все с любопытством изредка поглядывали в их сторону, удивлялись внезпапно прекратившимся ссорам двух завидных красавчиков столицы, но Бон Рю, сильно углубившийся в раздумья, и глазом не повел на полсотни горящих взглядов,- губы поджаты в тонкую линию, брови сдвинуты, образуя складку на лбу, еще чуть-чуть и они соприкоснутся друг с другом; глаза, будто два стеклянных шара, следили за точными, отрывистыми, движениями руки. Игнорирование вопроса в очередной раз доказывало, что Бон Рю поник и ушел глубоко в себя, точно стараясь решить глобальный вопрос всего человечества — Даже не смей сейчас опровергать мое существование и дальше продолжать жестокое избиение ни в чем неповинной одежды.— СуХо тыкнул в бок БонРю, уже приготовившегося нанести очередной удар. Рука затормозила, глаза постепенно приобрели живой блеск, брови разошлись и морщинка на лбу разгладилась. —Чего тебе? — Хотел поинтересоваться что с тобой. —С чего ты взял, что со мной что-то не так?— сухо буркнул БонРю, повернув голову в сторону недруга. —Просто, в последнее время у тебя вид избитой собаки, на тебя больно смотреть. — Все нормально. И даже если бы что-то и случилось, то тебя бы это касалось в самую последнюю очередь. —Да ладно тебе, не будь таким вредным. Давай хотя бы в первый и в последний раз поговорим нормально? Бон Рю с тяжелым вздохом кинул такой печальный взгляд на СуХо, что на второго явно перекинулась частичка депрессии первого. —Отстань, а? И без этих разговоров тошно. Неловкое молчание повисло в воздухе - Дело твое, принуждать не собираюсь.- СуХо поднялся, собираясь уйти к ХанСону, который улыбался и махал рукой СуХо, но его жестко схватили за рукав, останавливая. - Мой тебе совет- в следующий раз, будь добр, отдавай себе отчет о том, что ты не один живешь. Слушать твои похабные недостоны- отвратительно.- БонРю разжал кулак, отпуская рукав СуХо, и, окончательно отвернувшись, продолжил стирку. Ничего не ответив, СуХо на деревянных ногах поплелся в сторону ХанСона. Глаза округлились, щеки стали пунцовыми, рука на автомате прикрыла рот. Твою мать, как так-то. Почему именно он? СуХо, почему ты родился таким счастливчиком. " Боже, как же стыдно"