Офелия.

Стоит пустая виселица посреди людной площади, Слышно как звенят подковы конницы-лошади. Везут преступника, заросшего и грязнокожего, К виселице в центре кровавой площади. Собралась разъярённая толпа поближе к зрелищу: Всем так хочется увидеть место стрельбища. Тянут слепого узника из позолоченной царской кареты. Светлое лицо старика могло бы быть на его портрете. Подошёл слепой человек к деревянному пьедесталу. Оглушил его нечеловеческий крик, будто с вокзала. Он поднял свой взор наверх, к небесному потолку, Вдыхал местный воздух, радуясь последнему фитильку. Стоит у бешеной толпы, в слезах на огромных глазах, Белая самаритянка в богатых одеждах и при деньгах. Смотрела с надеждой и глупою детскою скромностью На его мечту, на акт непокорности. Чувствуя грубость верёвки, сложила нежные руки У бренного сердца в тяжёлой нечеловеческой муке. Он продолжал смотреть в небо, случайно оскалив клыки На жизнь, на людей и на торчащие рядом штыки. Вмиг стихла толпа и сразу же визгом взорвалась И плачем и смехом больным пронеслась. Он в небо смотреть беспристрастно остался, С потёртой верёвкой на шее со смертью сойдясь. Сжимать букет цветов она не перестала. Они уже неделю вместе как мертвы. Они лежат на новенькой могиле. Лицом к земле: прекрасна как Офелия, цветы.