Человек привыкает ко всему

*Willy Moon – I Put A Spell On You       Звуки, доносившиеся из маленького тёмного переулка, топили сами себя, смешиваясь, заглушая предыдущие так, что невозможно было разобрать. От них холодело в груди и волосы вставали дыбом на затылке. Глухие удары полуживого тела о кирпичную стену, спутывавшиеся не то со слабыми стонами, не то с хрипением, и тот самый, леденящий кровь, еле различимый, ужасающий клёкот рваного горла, словно выделялся на фоне этого аккомпанемента. В который раз я был свидетелем подобной картины и, как бы ужасно это не звучало, она уже не вызывала тех бурных эмоций, какие бывают у адекватного здорового человека, ставшего свидетелем процесса кровавой мясорубки. Человек привыкает ко всему. Поначалу его забавляла моя реакция на происходящее, но после пятнадцатого раза вид и запах крови уже не провоцирует рвотного рефлекса, а звуковое сопровождение не вызывает иной реакции, кроме раздражения.       Что делает человек, когда видит, как на его глазах живьём расчленяют другого, ещё живого, часто находящегося в сознании, человека? Кричит не своим от ужаса голосом, убегает или впадает в ступор, не в состоянии шевельнуться, издать звук или даже вздохнуть. Последнее и случилось со мной в самый первый раз. Во второй у меня хватило сил закрыть глаза и зажать руками уши. Отчётливо помню, как стоял посреди улицы, стараясь всеми силами провалиться сквозь землю, раствориться, исчезнуть, отключить все органы чувств, но они будто нарочно обострились в тот самый момент. И я помню это судорожное мельтешение сквозь закрытые веки, обрывки криков и невнятной мольбы о пощаде, и запах, отвратительный тошнотворный запах, необъяснимо пробуждающий ужас в каждой клеточке мозга. Наверное, такие моменты врезаются в память больнее и глубже, чем всё остальное. В третий раз я пытался уйти. Но он просто пошёл следом, волоча за собой ещё бьющееся в конвульсиях тело, крепко ухватив его цепкими пальцами за пучок мышц и сухожилий, выходящих прямо из обнажённого горла. Он устраивал для меня настоящие представления. То загонял жертву в угол и будто питался её страхом, медленно доводя до панического ужаса, то втирался в доверие, а затем рушил всё представление о себе, вспарывая грудную клетку одним резким движением, глядя прямо в глаза, полные такого искреннего непонимания.

***

*UltraVillain – Breakout       Обычно такие вечера растягиваются на несколько часов до глубокой ночи или даже утра, как настоящее пиршество. Мы приходим в какой-нибудь случайный бар в одном из забытых районов города, я вливаю в себя столько алкоголя, чтобы можно было заглушить совесть, и терпеливо жду, пока он подготовится и найдёт то самое, отвратительное, что посчитает своим долгом стереть с лица Земли. Но на этот раз выбор произошёл слишком быстро. Я понял по первому его взгляду, что эта ночь не будет спокойной. Буквально спустя двадцать минут с момента прихода мой приятель познакомился с какой-то не слишком адекватной девицей, что весь остаток вечера вещала нам о своём неудачливом ухажере. Друг с дьявольской любезностью пригласил её за наш столик. И напоил. До состояния абсолютного беспрекословного согласия. Весь вечер я сохранял нейтралитет, а он, в свою очередь, не выпускал её из объятий, ласкал и целовал прямо на моих глазах, то и дело косясь из-за её плеча в мою сторону. Когда мы втроём вышли из бара, несчастная висла на нём, не в состоянии передвигать ноги самостоятельно. Пришлось отойти на несколько кварталов от людной улицы, хоть и не было ничего необычного в компании двух парней и пьяной девушки в пятницу вечером. Алкоголь не успел довести меня до необходимой кондиции в том количестве, которое я успел поглотить за столь короткое время, и теперь сидел на мусорном баке, в пол-оборота к темноте между двумя домами, курил и ждал, когда же он, наконец, насытится на этот раз. Луч фонаря упирался в стену старого кирпичного дома, огибая её под острым углом, деликатно сохраняя переулок в кромешной тьме. Мои глаза не видели ничего, но я остро слышал и словно чувствовал каждое его неуловимое движение. Он жадно целовал её, прижимая к стене, впитывая запах кожи и волос глубокими вдохами. Впиваясь в каждый сантиметр кожи, к которому мог прикоснуться, оставлял синяки и царапины цепкими пальцами, сжимал прядь волос в кулаке до побелевших костяшек, он играл со своей жертвой.       Я в неподвижности сидел на прежнем месте, закрыв лицо руками, непрерывно заедая тошноту сигаретным дымом. Девица была настолько невменяема, что даже не заметила, как на её руке появилась первая глубокая царапина. Потом вторая, а за ней и третья. Ублюдок впивался ногтями в её запястья, пуская кровь, вгрызался в её шею губами до тех пор, пока не прокусил тонкую кожу. Когда девушка вскрикнула и попыталась выкрутиться, он с нечеловеческой силой вжал её в стену всем телом, ломая рёбра, отрезая путь к свободе. Её надрывный короткий вопль стал завершающим аккордом, прежде чем зверь вырвал зубами кусок её горла. Смазанный звук глухого падения объявил об окончании представления. Спустя мгновение он вышел из тьмы и остановился в шаге от меня. С лица и рук капала кровь, а белки глаз по обыкновению были затянуты густой чёрной пеленой. Поморгав, будто отгоняя морок, он взглянул на меня уже обычными глазами и попросил сигарету. Я без особой любезности протянул пачку. - Сегодня на удивление спокойно, - выдохнул мужчина струю дыма, словно после обычной рабочей смены, вытирая кровь с лица салфеткой. - С алкоголем переборщил, - отмахнулся я, глядя в пустоту, отправив бычок в неизвестном направлении. - Я говорил не о ней. Я прекрасно понял, о чём он говорил. Этот кошмар стал ужасающе обыденным, как шоу Джимми Киммела, ты знаешь весь сценарий от и до, видел все возможные ракурсы и формы человеческого организма и уже ничто не может напугать или удивить. - До завтра, - я просто спрыгнул с бака, быстрым шагом направился в сторону дома, оставив его наедине с остатками плоти и костей, некогда бывшими человеком.