Виктор срывается

This moment that we're in Is slow and disappointing Time will never stand still forever If you take this chance we got And we'll make it beautiful If you'd take my word I’d be your savior Hold out your hand and lean upon me I’ll be the one to make you smile

Он не влюбился в него тогда, кода они познакомились. боже упаси, Плисецкий был тогда десятилетним самонадеянным ребёнком с манией величия С тех пор прошло много сменяющих друг друга сезонов, разочарований под опадающую листву и открытий под внезапно вспыхнувшую зелень на деревьях. Он влюбился в него внезапно и бесповоротно, что, кажется, попал в рассказ Чехова, Куприна или Бунина. но нет, Виктор не хочет быть несчастным влюблённым На самом деле это было настолько банально и пошло, что Виктора даже блевать тянет от всей сложившейся сейчас ситуации. И почему-то получается случайно (конечно, нет), что каждый раз короткие чёрные волосы светлеют до пшеничного и отрастают до плеч; карие глаза смываются волной сине-зелёного океана, а на плечах рассыпаются веснушки. Виктор смотрит на это, улыбается натянуто Юри, целует тонкие губы, зажмурившись, но лимонный вкус тает под напором памяти, превращаясь в кислинку яблочного сока/сладость колы/крепость кофе. Набережная Хасецу падает тяжёлым гобеленом, открывая Дворцовую набережную с Петропавловкой через Неву, а мелодичный японский сдаётся под великим и могучим, на котором когда-то говорили Маяковский и Бродский с Пастернаком. Виктор ведёт ладонью к шее, забывшись, надеясь наткнуться на маленькую выпуклую родинку, спрятанную обычно под волосами. а родинки и нет, как и русых волос, веснушек, светлых глаз и яблочных губ; реальность бьёт наотмашь и приковывает к себе кандалами Виктор срывается, не выдерживает, из-за чего Юра стоит в зале ожидания, пьет уже остывший кофе из Макдональдса, смотрит на табло со сменяющимися красными буквами и цифрами. Всматривается в лица выходящих людей и отвечает на сообщение Отабека, что всё хорошо и обязательно позвонит/напишет, если что-то пойдёт не так. конечно, Юра не будет этого делать, и Отабек прекрасно это знает, но вдруг У Юры внутри все сжимается да пальцы дрожат. Виктор идет ему навстречу, улыбается, становится напротив – близко-близко - и говорит "привет". Плисецкого накрывает волной тяжёлого парфюма и тепла. и, чёрт бы всех побрал, как же ему этого не хватало; до одури хочется схватить за ворот полосатой кофты, притянув к себе, и уткнуться в шею, дышать родным запахом У Виктора волосы отрасли, а Юра замирает на месте и смотрит-смотрит-смотрит. Они сидят на полу в тёмной комнате, единственное освещение - гирлянда с синими огоньками да зажжённые окна домов напротив. -Ты знаешь, я боюсь, что однажды ты не прилетишь. Решишь остаться там, пошлёшь меня нахер, оставишь здесь, - и Виктор понимает, что Юра тоже задолбался. От этой грёбаной неизвестности, от ожидания чего-то. У Юры уставший взгляд, впалые щёки и едва заметные круги под глазами. Он трёт ладонью лицо, пытаясь согнать усталость, хмурится так, что маленькая складочка пролегает меж бровей. Виктор на это тепло улыбается, разглаживая упрямую складку, и вокруг его глаз появляются морщинки-лучики. -Каждый раз, когда я приземляюсь здесь, мне кажется, что тебя не будет в зале ожидания. Что тебя Отабек не пустит больше никогда, что ты сам передумаешь. И сердце бьётся прямо в горле от такой вероятности, - Виктор откровенен как никогда. Ему действительно кажется, что ещё немного, и Отабек Алтын, этот казахский воин, украдёт его Юру, его фею и снежную королеву. А сам Виктор, король чёртового снежного и ледяного царства, потерялся в лесу среди огромных голубых елей, пытаясь найти выход; и над головой северное сияние разрезает чёрное звёздное небо. – Тебе нечего боятся, Юр. просто потому что Виктор Никифоров никому не отдаст Юрия Плисецкого