Возможности

      Джордж поступает гораздо мудрее, чем от него ожидали. Он позволяет радоваться победе, не укоряя своим скорбным выражением лица. Он и сам рад. Рад, что весь этот ужас кончился. Рад, что Фред умер не напрасно — он пал в бою за свободу, за честь — за многое, что стоит человеческой жизни. Даже если это жизнь Фреда.        Лишь иногда, ночами, он бродит по своей непривычно пустой спальне, думая о том, что это он мечтал умереть героем на войне, оставляя мир на плечах Фреда. Но это вскоре проходит — когда в его спальне появляется Анджелина. Перед ней как-то неудобно.       Джордж вообще мудрее, чем кажется. Он не грустит о Фреде вечерами или в их общий день рождения и ходит на кладбище лишь для того, чтобы принести цветы и воздать память, а не для слёз и стенаний. Фред — герой, Фред погиб не напрасно. Зачем о нём плакать?       И это не было ложью, самообманом. Джордж не нуждается в самообмане. Он давно уже привык к тому, что он один. Один, в смысле без Фреда.       Но не одиночество грызёт его много лет спустя, не воспоминания. Воспоминания греют, а вот возможности… Будучи почти стариком, Джордж со странной сентиментальностью думает о потерянных возможностях полузабытого брата.       Что бы с ним было? Как бы сложилась его судьба? Джордж пытается это придумать, но не получается. Словно гибель Фреда всегда была закономерна.       Это грызёт, уничтожает Джорджа, и тогда он вспоминает про Маховики времени. Он точно знает, что парочка таких маховиков есть у Министра магии — у Перси.       Однажды за ужином, когда все уже ушли из столовой, Джордж решается спросить об этом. Перси несколько секунд смотрит ему в лицо, а потом, не дрогнув, говорит, что никаких Маховиков у него нет. Но Джордж знает, что есть! Перси молчит, потому что стал слишком мягким и слишком заботливым — он не хочет, чтобы Джордж натворил глупостей, но боится скандала. Но Джордж не обижается. Вместо этого он отодвигает тарелку и объясняет Перси, что хочет лишь одним глазком посмотреть, что стало бы с Фредом, а потом вернуть всё к первоначальному развитию событий. У него есть подробный план, и его он, не тая, излагает.       Но Перси молчит и, скрестив руки на груди, исподлобья смотрит на брата. Он как будто знает какую-то тайну, но боится её открыть.       — Видишь ли, смерть Фреда необходима, — говорит он нерешительно, когда понимает, что Джордж не отстанет. — Она помогла нашей семье сплотиться, тебе — вырасти, да и всем остальным тоже. Его смерть — как символ. Символ того, что во время войны несчастье приходит в каждый дом, что она никого не щадит.       Он говорит о Проведении, как о писателе, который ищет аллегории, подбирает эпитеты и раздаёт роли. Джордж думает об этом, а Перси продолжает:       — Поверь, Джордж, я бы сам умер вместо него, — в уголках его глаз поблескивают слёзы, — не сомневайся я, что это возымеет должный эффект и не станет только хуже.       — Можно подумать, все наши судьбы давно уже где-то начертаны, а мы сами — лишь герои какой-то пьески.       — Возможно и так, — внезапно улыбается Перси. — Ведь ещё великий Шекспир говорил, про то, что все мы — всего лишь актёры, а это, — он ударил рукой по столу, — декорации!       — Как можно верить человеку, который «воровал оленей»*? — спрашивает Джордж серьёзно, а потом всё же смеётся. Оттого, что эта мысль пришла в голову сразу двум Джорджам, и от того, что они с Перси тратят время на такие бредовые разговоры.       Он оставляет брата в полнейшем изумлении. Это не очень красиво, но завтра Джордж извинится. Завтра… а сейчас куда-нибудь подальше отсюда.       Джордж бродит по морскому берегу, кутаясь от ветра в толстое пальто, издали похожее на шинель. Бродит и думает. Думает о возможностях. А ещё о том, что ему не хочется, чтобы умирал Перси, или кто-то ещё — потому что смерть Фреда действительно закономерна. И он умер для того, чтобы никто после него не умирал.       Когда Джордж вернётся домой, его встретит Перси, немало удивлённый тем, что Джордж читал Байрона. Что он вообще что-либо читал, кроме тех учебников, которые заставляли изучать в школьные годы. И они будут говорить об этом. Перси сам был похож когда-то на Байрона — в профиль.       Но всё это будет потом. А сейчас Джордж бродит по морскому берегу, кутаясь от ветра в толстое пальто, издали похожее на шинель, и думает о возможностях.