Even the darkest night will end and the sun will rise. Victor Hugo
Ты любишь весну? О да, я знаю, что задаю странные вопросы. Вопросы всегда были моей особенностью. Мелкие и глобальные. Такие, какие заставляют быть искренними, или же соврать. Я сразу могу определить, кто ты такой и как к тебе относиться, всего лишь спросив. Извини, я не представился. Я - Томас. И я считаю себя счастливым. Уже счастливым. Ты не против, если я расскажу тебе свою историю? Вот и прекрасно. Сядь поудобнее. А лучше - завари себе чаю. Да, и мне тоже сделай. Родился я не так давно. Всего двадцать лет назад. В прекрасной семье. У меня две старшие сестры – Джен и Тая, а ещё брат - Дейв. Да-да, я самый маленький. Знаю, ты подумал: «это не лучшая судьба, Том». Ну, как тебе сказать. Они не обижали меня очень сильно. Джен – рыжеволосая и голубоглазая. Старшая. Прекрасный художник и ещё лучший музыкант. На нервах. Вышивать и вязать – её призвание. Тая - девочка, которая влюблена в платья. О, у нее их много. Различных по вкусам и кройке. От царских бархатных, до крестьянских байковых. А еще она любит цвет дождливого неба, как и я. Ну и Дэйв. Мой старший братец Дэйв. Еще тот самовлюбленный мерзавец – мне пришлось делить с ним одну комнату. От него пахло луком и ментосом. Но независимо от этого естественный шарм, который подарил ему папа, не мешал быть любимцем девушек в нашем квартале. Бейсболист с «большой буквы». Мне всегда было интересно, как можно получить три аута за два броска. Но я все равно его люблю. Он же мой брат. К тому же, единственный. А у тебя есть брат или сестра? Часто ты говоришь с ними так, задушевно, полностью доверяя? Мои родители – британцы. Их всегда выдавал акцент, который так выделяется в американском окружении. Мама – самый спокойный человек на свете. За всю свою жизнь я не слышал, как она повышает голос. Даже когда на то были причины. Светлые волосы, карие глаза и лучезарная улыбка - то, что она передала мне. Этот человек излучал тепло, которое согревало даже соседних бездомных котов. Папа работал в бизнес-студии. Я любил те моменты, когда он приходил с работы. Его уставшие от компьютера глаза и настоящие мужские руки, которые были весьма нежными, долго наполняли мои сны. А ты можешь вот так вспомнить глаза своего отца и голос своей мамы? Их детали, тона, мелочи, которые другие не заметили бы, а ты знаешь? Жили мы в голубом домике, наверное, викторианской эпохи. Двухэтажный, он был разделен на две части, в которых могут проживать отдельные семьи. Эти люди явно должны были бы быть очень дружественными, ведь их разделяла только одна стена, потому что даже входные двери в помещение были друг возле друга. Но нам повезло – у нас не было соседей, потому что хозяева второй части дома, пожилые люди, давно уехали в Европу к детям, а тем, по всей видимости, было не до дома. Я же любил его. Старые деревянные колонны, веранда, на которой мы пили холодный лимонад горячими летними днями, и просторное крыльцо оказали вклад в создании покоя и уюта. Больше всего мне нравился запах окрашенных и изъеденных жучками досок. Это запах старины, смешанный с еловым лесом. Как у бабушки, которую я никогда не видел. Долгие зимние вечера, проведённые у камина с чашкой горячего шоколада – что еще может быть лучше? Я помню, как ходили в лес. Всей семьей, кроме, конечно, старшей сестры, которая наотрез отказалась. «Мисс домашняя мышь» - называли мы ее. Ну, и по иронии, в тот день мы заблудились. И если бы не «мисс домашняя мышь», наверное, таки не нашли бы дороги назад. Она позвонила в полицию, которая через четыре часа поисков доставила нас, невредимыми и немного уставшими, домой. А все знаете из-за чего? Потому что папа у нас большой-странник-без-телефона: «зачем же его брать, если мы идем в дикую природу с картой?». У вас есть такие моменты, которые хочется вспоминать всю жизнь? Также, однажды мне довелось остаться дома вместо того, чтобы отправиться в школу. Мы с мамой решили сделать пиццу для всех. Все шло прекрасно ровно до тех пор, пока не поставили ее в духовку и не пошли смотреть сериал. «Главное не забыть» - говорила мама. Соседи вызвали спасателей. Нас тогда хорошенько оштрафовали, и папа взял со всех слово о том, что никто никогда не будет смотреть сериалы в то время, как готовит. Правда прекрасно иметь семью, которая тебя любит более, чем что-либо другое? И всего этого не стало. В один момент. Неожиданно и непредсказуемо. Мне было пятнадцать. Родители, вместе с сестрами и Дейвом, поехали на выходные к тёте Мэгги. Я же остался дома из-за того, что недолюбливал её. Она отвечала взаимной неприязнью. Затем, в течение многих лет, я каждый день корил себя за тупость и эгоизм. Может, я мог бы что-то изменить. Вечером мне позвонили и сказали, что их больше нет. Гигантская автокатастрофа. Кроме моей семьи погибло еще 9 человек. У тебя когда нибудь была огромная дыра внутри, которая ничего не весит, но в то же время как будто камень? Было такое ощущение пустоты, которую не заполнит никогда и ничто? Вот так я и среагировал на эту новость. Тогда я не плакал – держал слезы для ночей следующих четырех лет. Их похоронили всех вместе, друг возле друга. Папа-Мама-Джен-Тая-Дейв. Белые каменные плиты. Несколько роз. И память, которая плавила внутренности.***
В доме все напоминало о них. О моей семье. О том, что моя жизнь разрушена. Вот полотенце, которое мама аккуратно свернула и положила на кухонный стол. Вот рубашка Дженни, грязная от краски. Дневник Дэйва с напоминанием, что завтра ему надо к стоматологу. Мне закололо возле сердца. Я сел на стул в гостинной, на котором папа так любил читать газеты, и разрыдался. Первый раз после похорон. Я ревел добрые два часа, после чего обессиленный уснул. С того времени я перестал жить. Я просто был. Не чувствуя ничего. Началась судебная тяжба, которая меня полностью вымотала. Опекунство надо мной взяла та самая тетя Мэгги, которая всё винила себя за то, что произошло. И несмотря на это, мою пенсию забрала себе. Слава Богу, мои родители имели немалую сумму на депозите, что дало мне возможность сводить концы с концами, ведь я не мог покинуть школу, а соответственно не мог и переехать к «любимой тётушке». С пятнадцати лет я начал вертеться самостоятельно. Вот как может быть на свете. Много детей моего возраста завидовали одноклассникам о новой Xbox, а я в это время разбирался с платежами коммунальных услуг, и в каком магазине какое молоко дешевле. Я замкнулся в себе. Те несколько друзей, которых имел, потерял сразу после трагедии. Точнее, как потерял - сам перестал с ними общаться. Почти не разговаривал. Стал нелюдим. Не здоровался с соседями через дорогу. В школе для одноклассников меня не существовало до тех случаев, когда надо что-то списать. Учителя относились ко мне с жалостью, что было мне на руку. Корыстолюбив? О, нет, не говори обо мне такого. Знаешь, а как бы ты поступал на моем месте? Я, конечно, не желаю тебе такого, но во что превратилась бы твоя жизнь, будь ты мной? А моя жизнь только и состояла из мыслей о том, как прокормиться и закончить школу достойно. Учеба, учеба и ещё раз учеба – повторял я себе каждый день. Знания и жалостливая симпатия учителей делали хорошие оценки. А они были нужны для обучения в колледже нашего города. Я должен был поступить вопреки всему. Надо же было как-то дальше кормиться. Было бы легче, если бы меня не стало? На самом деле - да. Тогда я часто думал об этом. Однажды даже попытался повеситься, но не смог. Что-то внутри кричало о том, что так не правильно, и всё может быть по другому. Не знаю, наверное это была моя трусость, или же что-то другое, но факт остается фактом – я решил умереть не от своих рук. Это было прогрессом. Но существование, бессмысленное и напрасное, продолжалось. Так я прожил три года. Каждый раз, на Рождество и на День рождения, как по таймеру, ко мне приходила тетушка Мэгги, и приносил «подарки». За три года у меня их было аж шесть. Какие? Носки. Мне хотелось всунуть ей их в.. ну, я думаю, понятно куда. Школа закончилась, я поступил в колледж, сдав вступительные экзамены на отлично. Мне исполнилось девятнадцать. И тогда началось самое интересное.