Лисья тропа

Спеши за мной, дыши со мной, Узнай мою свободу.

Однажды ты привыкаешь к стабильности, которая тебя окружает, и уже не решаешься менять что-либо, боясь уничтожить этот хрупкий устоявшийся мир. Дерек расправляет плечи и привычным маршрутом направляется на работу. Когда тебя с детства подстраивают под заранее заготовленные рамки, к ограничениям привыкаешь. Даже больше — эти ограничения становятся чем-то необходимым в жизни, потому что детей просто-напросто не учат выживать без них. Им преподносят мир именно таким: влейся в систему, и тогда ты выживешь. Пойди против неё — и ты закончишь жизнь за решёткой. Выступать против никому не хочется. Потому однообразные будни и рамки, созданные для всех сверхъестественных существ, принимаются за неизбежность. И Дерек занимается привычной ему рутиной — следует системе. Он работает, встречается с друзьями и девушкой (мысленно задаётся вопросом, как они вообще до сих пор его терпят), отдыхает в барах по выходным. Он подавляет рвущегося на свободу волка, потому что ни о какой свободе и речи быть не может. Им запрещено покидать границы города. Им запрещено быть чересчур любопытными. Им запрещено хоть как-то выделяться среди людей. Если те начинают видеть в тебе угрозу — они затягивают ошейник потуже. Логика слабейших в мире существ: подчини тех, кто может отобрать у тебя бразды правления, до того, как они подчинят тебя себе. Столько лет спустя волк внутри уже даже не сопротивляется. Иногда Дерек задумывается об этом, и в груди нещадно колет, словно он упускает что-то очень важное. Но кто он такой, чтобы справиться с системой в одиночку? Поэтому его жизнь не отличается разнообразием. И не то чтобы он особо против. К стабильности системы привыкаешь. И это — самый надёжный способ влияния. Неизвестность, которая таится за границей мегаполиса, лишь помогает тискам сжиматься сильнее. Никто не знает, что там. Никто не знает, сможет ли он выжить, если вдруг попытается сбежать. Страх удерживает на месте даже тех, кто позволил семени сомнения прорасти где-то в груди. И остаётся только подавить и его или же просто никогда и никому о нём не рассказывать. Дерек задирает голову, руки неосознанно сжимаются в кулаки в карманах брюк, и смотрит на высокую стену. Да даже если и появляются желающие сбежать, найти в этой стене брешь кажется нереальным. А здесь, на самой окраине, она кажется ещё больше и мощнее, чем из панорамного окна ближайшего пентхауса. А ещё, говорят, она образует собой защитный круг, который никакое сверхъестественное существо за его пределы не пустит. Дерек чувствует, как скалит зубы волк, и охотно верит этим слухам. Он должен быть единым со своей сущностью. Так он становится сильнее. Но система против, и Дерек — лишь отголосок существа, которым он должен являться по воле природы. Именно в этот момент, когда Хейл впервые оказывается на объекте под снос, собираясь избавиться от заброшенного завода и увеличить собственный бизнес, в его жизни появляется человек с нелепым именем Стайлз. Буквально на самой окраине мира, именно в это время, в этот день. Стайлз выныривает откуда-то из-за угла и, загадочно улыбаясь, склоняет набок голову. — Хочешь увидеть кое-что интересное? — просто спрашивает он, а в глазах пляшут черти. Стайлз Стилински оказался человеком, который с гордостью послал всю систему в задницу. — Это частная собственность, — так же просто отвечает ему Дерек, но, откровенно говоря, ему абсолютно плевать, что мальчишку надо как минимум выпроводить отсюда. Слова его нисколько не пугают, Стайлз только растягивает губы в ухмылке и щурится, а Дерек понимает, что связался с чёртовым лисом. Он не похож ни на кого из знакомых Дерека. Он совершенно другой: какой-то дикий. Хейл замечает это по прищуру глаз, по манерам и поведению, да сам Стайлз будто всем своим видом заявляет: «Плевать я хотел на вас и вашу систему». И это почему-то порождает за собой уверенность, что прогулка за незнакомым мальчишкой будет стоить того в любом случае. Интуиция Дерека не подводит. Практически сразу же Стайлз оправдывает свою лисью натуру, и Хейл не может точно сказать, нравится ему это или нет. — Что ты вообще здесь делаешь? — интересуется Дерек, потому что ни одного подростка сюда не то чтобы не занесёт, а комиссия, занимающаяся наблюдением за ними всеми, этого просто не допустит. Подростки с их юношеским максимализмом могут стать серьёзной угрозой, стоит только им вбить себе что-то в голову. Поэтому на окраины вообще почти никто не допускается. Однако Стайлз здесь. — Мой отец командует пограничниками, — Стилински оборачивается и дожидается кивка от Дерека, чтобы продолжить. — Матери у меня нет. Так что их база для меня уже дом родной. Он разворачивается полностью и продолжает идти задом наперёд, раскинув руки в стороны. Он задорно улыбается, и Дерек потихоньку начинает проникаться этим энтузиазмом. Они идут вдоль стены, совсем близко, и кажется, что Стайлз знает каждый её камень. — Твой отец разве не должен следить за тем, чтобы ты не сбегал? Подросток неловко чешет макушку и кривит губы. — Он пытался. Но знаешь, я думаю, для него это всё-таки оказалось непосильной задачей. Лисы — те ещё хитрецы и обманщики. Стайлз побивает все рекорды. Он умудряется обмануть отца, комиссию, систему. И саму стену тоже. Другого объяснения у Хейла нет. Дерек удивлённо изгибает брови, глядя, как Стилински отодвигает в сторону кусок какой-то фанеры, и в стене образуется дыра. Невозможно. Слишком просто. Это какая-то насмешка судьбы, не иначе. Кусок фанеры. Серьёзно? — Ну что, волчара, хочешь увидеть мою свободу? У Дерека Хейла есть стабильность в жизни. У него есть высокооплачиваемая должность, есть хорошая квартира в центральном секторе мегаполиса. У него есть небольшой круг друзей. Девушка. Счастлив ли он? Дерек, не задумываясь, шагает за лисом в неизвестность. Проход в стене достаточно широкий, чтобы продвигаться по нему без особых препятствий, хоть и приходится немного склонять голову, дабы не удариться о камень затылком. Они отходят всё дальше, становится темно — хоть глаз выколи, и чужая ладонь берёт его за руку, помогая продвигаться. Стайлз, в отличие от него, в полной гармонии со своей сущностью. Он явно чувствует, куда идти, чтобы не споткнуться, не сдаться, не повернуть назад. Потому что Дерек не был бы даже уверен, что проход сквозной, а Стайлз наверняка когда-то дошёл до самого его конца, выучил этот путь наизусть, ведомый только инстинктами и желанием выбраться. Дерек не любит прикосновения. Он даже сначала по привычке одёргивает руку, но слышит тихое и немного насмешливое: «Чувак, серьёзно?» — и понимает, что ради того, что ждёт впереди, можно и потерпеть. Они живут в каменных джунглях. Они рождаются среди них, они среди них умирают и периодически останавливаются ненадолго в каком-нибудь Центральном парке для мнимого единения с природой. Они к этому привыкли. Но вот впереди появляется едва заметный просвет, который постепенно увеличивается, становится всё больше, начинает слепить глаза, и Дереку остаётся только щуриться и пытаться прикрыть их ладонью. А потом тоннель заканчивается, он делает первый шаг навстречу новому миру, и дорогие ботинки на фоне лесной почвы выглядят вычурно и нелепо. Голова резко начинает кружиться, Хейл задыхается в прямом смысле этого слова, пытаясь схватить ртом воздух. Он сгибается, хватается за стену, а Стайлз взволнованно хватает его плечо и мельтешит на границе внимания. — Спокойно, волчара, не паникуй, — тараторит Стилински и сам в панике переступает с ноги на ногу, то хватаясь за голову, то — за Дерека. — Сейчас, скоро всё пройдёт, ты только старайся успокоиться и дышать более глубоко и размеренно, слышишь? Эй, волчара, ты только не отключайся, над городом просто купол висит, воздух там тот ещё, а тут свежо, вот тебя и кроет. Давай, дыши, окей? Я сам сначала в шоке был, настолько неожиданно это сваливается, а я один был, между прочим! Но ничего, привык. И ты привыкнешь. Только успокойся, продолжай дышать и-… — Стайлз! — Да? Что? Тебе помочь может чем? Хотя, — Стайлз чертыхается и отходит на несколько шагов в сторону, растерянно оглядывается, — у меня с собой нет ничего, я на заводе оставил. А до ближайшего тайника топать придётся, чёрт. Но может всё-таки принести тебе попить, а? У меня вода есть, а ещё… — Стайлз! — произносит уже громче, чувствуя, как начинает закипать голова. — Просто заткнись! Тот удивлённо хлопает глазами, открывает и закрывает рот, словно рыба. — А, да, хорошо, конечно, — снова начинает он, но ловит на себе раздражённый взгляд. — Всё-всё, честно, затыкаюсь! Зажимает рот ладонью для убедительности. Дерек не может удержаться и закатывает глаза. И кто умудрился свалиться на его голову. И вот оно должно того стоить? Но сознание постепенно приходит в себя, волк, до этого упорно не желающий покидать «свою» территорию, словно тянет носом воздух в желании узнать, что скрывается в этой неизвестности. У Стилински глаза горят золотым (пусть и недолго), и кажется, что-то внутри вдруг неожиданно перестало подавляться, теперь растекается по всему телу, приятно покалывая. И Дерек чувствует себя свободным, впервые за всю жизнь. Вдыхает полной грудью, разглядывает полосу леса, впитывает в себя новую информацию и чувствует. Что-то совершенно новое, у него будто все органы чувств обострились, и будто волк — это он сам, да и всегда так было на самом деле. И ему открывается совершенно другой мир, он становится частью совсем другой вселенной, а Стайлз смотрит понимающе, выжидает, скрестив руки на груди. — Нравится? — интересуется он некоторое время спустя, забавно шмыгая носом и потирая его указательным пальцем. Дерек находит в себе силы, чтобы кивнуть. В глазах у лиса плещется веселье, ему не терпится скорее двинуться в путь и открыть остальные преимущества «мира за стеной». — Теперь видишь, насколько нас ограничивают? И становится ясно, что влияние людей — это нечто большее, чем определённый свод правил. В груди рождается злость и толика обиды. Тем не менее, Стайлз хлопает его по плечу (за что получает предостерегающий взгляд и тут же делает несколько шагов назад, выставив перед собой поднятые руки), и они продвигаются в сам лес. От стены к одному из убежищ, которые Стилински немного обустроил. И он треплется и треплется, и треплется, у Дерека опять начинает болеть голова, потому что мальчишка чересчур говорливый, а поделиться своей тайной до этого он ни с кем не мог. И теперь у него явно прорывает плотину, но что-то подсказывает Дереку, что дело даже вовсе не в желании выговориться. Просто такой вот Стайлз. Они идут всё дальше, пока перед ними не предстаёт груда больших камней, сваленных вместе. Они образуют этакую нишу, и Стилински тут же пробирается туда, доставая наружу чёрную спортивную сумку. Кивает в её сторону. — Я таскаю иногда что-то необходимое и оставляю тут, чтобы были какие-то запасы, — поясняет он, расстёгивая молнию. Внутри — бутылки с водой и какие-то консервы. — С каждым разом переношу подальше, чтобы, в случае чего, никто не обнаружил тайники. — Хочешь сбежать? Стайлз кивает. — Я задыхаюсь в этом треклятом городе. Особенно после того, как оказался здесь впервые. Ты тоже это почувствуешь, — последнее он добавляет как само собой разумеющееся, что-то и без того понятное, сказанное как бы между прочим. Дерек молчит с минуту, но всё-таки спрашивает. — Почему я? — Не знаю, — прямо отвечает Стайлз, пожимает плечами и позволяет ногтям несколько раз скользнуть по шее. — Просто увидел тебя и почувствовал, что тебе можно рассказать. Ты такой же. Горькая усмешка тянет губы Хейла, он медленно качает головой. Он совсем не такой. Он не рвался на свободу — он смирился. Чувство какой-то беспомощной злости на самого себя пытается захватить его целиком, но Стилински усмехается и подходит ближе. Руки в карманах худи, голова чуть опущена. Стайлз смотрит на него исподлобья, но совсем не недовольно. Скорее — с любопытством и лисьим хитрым прищуром, который появляется каждый раз, когда мальчишка в чём-то уверен. Или доволен собой. Или пытается просканировать Дерека и делает это весьма успешно, отчего по спине бегут мурашки. — Но ты здесь, — утверждает Стайлз, с каждой новой фразой подходя всё ближе. — Ты мог меня сдать. Ты мог меня проигнорировать. Но ты не сделал ничего из этого. Он подбирается к Хейлу осторожно, так пытаются прощупать почву под ногами, проходя по незнакомому пути. Задирает голову, вздернув подбородок, хоть разница в росте почти не чувствуется, и они смотрят друг на друга неотрывно, словно под гипнозом, пытаясь прочитать что-то во взглядах. И это, кажется, длится вечность. У Дерека Хейла есть постоянная работа, кучка людей, которых он может назвать друзьями. У него есть девушка, которую он вообще-то должен любить или хотя бы испытывать к ней сексуальное влечение. Не просто для галочки же встречаться начали. Крыша над головой. Но стоит ему снова очутиться в городе, и вся его сущность стремится обратно, прочь от цивилизации и проклятой стабильности. Он буквально волком воет, каждый день собираясь на работу, но старается не выдать себя, чтобы не закончить как все мятежники. Дерек не собирается никому ничего рассказывать. Это маленькая тайна, которая никогда не будет принадлежать никому другому. Да и без неё он, откровенно говоря, не очень любит делиться переживаниями. Проще копить всё в себе, а потом выжигать ярость с помощью выматывающей тренировки. Сбивать кулаки в кровь, быстро восстанавливаться и делать вид, что ничего не случилось. С его непроницаемым выражением лица это получается просто великолепно. Ещё у Дерека есть Стайлз. Ужасно болтливый Стайлз, который постоянно зовёт его «волчарой» или «хмуроволком» и способен вывести его из себя с пол-оборота. Со Стайлзом у него нет ничего. Ни дома, ни работы, ни стабильности. Он может спокойно помогать ему перетаскивать припасы из одного убежища в другое, а в следующий миг вдавливать в холодную лесную почву, раздражённо скалиться и рычать совсем по-звериному, позволяя волчьей сущности взять верх над сущностью человеческой. И Стилински в такие моменты загнанно пытается отпрянуть, совсем не по-лисьи, начинает нести какую-то нелепую чушь, от которой вся злость куда-то пропадает. Потому что ну это же Стайлз, невозможно долго злиться на этого идиота. Хейл должен любить Дженнифер, он должен едва ли не боготворить её, потому что она терпела его все эти годы, она была с ним и в горе, и в радости, но время берёт своё, и когда-то возлюбленная давно уже стала просто такой же частью системы, к которой Дерек привык. Разрывать с ней отношения, значит — что-то менять, искать что-то новое, и долгое время казалось, что так просто лучше. Просто оставить всё, как есть. В конце концов, они друг друга не ненавидят, на этом вполне можно построить крепкие серьёзные отношения, опирающиеся на доверие, старые чувства и годы выдержки. Но вот есть Стайлз, есть его странная притягательность, и Хейлу в прямом смысле этого слова буквально сносит от него крышу. С каждой новой встречей, с новым разговором, с новым днём, проведённым за стеной. Когда рабочие уверены, что он зарылся в бумаги, а Дерек тем временем забирает у Стилински очередную сумку и перекидывает её себе за плечо, слыша недовольное возмущение. Когда не выдерживает и вжимает его в ствол дерева, грубо смяв худи на его груди. А Стайлз всё понимает, проводит кончиком языка по губе от волнения и трепета, притягивая взгляд к губам, оказывая какое-то дурманящее воздействие на Дерека. И Дерек проклинает себя, потому что он едва ли не всем обязан Дженнифер, которая помогла ему встать на ноги, потому что он должен обожать её и не думать о других, но Стайлз подаётся вперёд, а сам Хейл не в состоянии бороться с искушением. Ему даже кажется, что так всё и должно быть, что он жить начал только после встречи с этим ненормальным лисом, а его губы — весь он — должны принадлежать только ему, Дереку, и никакие другие варианты тут не рассматриваются. Ставшее привычным проклятое желание собственника подчинить, присвоить раздирает его изнутри волчьими когтями, а глупый Стайлз, кажется, не осознаёт масштабов катастрофы и продолжает тянуться к нему. Позволяет прижимать себя к дереву или стене, позволяет целовать себя, даже больше: целует в ответ, целует весьма охотно и несдержанно, будто боясь куда-то не успеть, что-то упустить. Он всегда такой — куда-то спешащий и стремящийся. Дереку иногда кажется, что однажды он просто за ним не поспеет. А потом Хейл возвращается домой, садится на мягкий диван и вслушивается в тишину квартиры. И это совершенно нормально, что он становится отстранённым от городской жизни. Совершенно нормально, что друзья думают, будто он с головой зарылся в работу. Нет ничего плохого в том, что Дженнифер давно уже завела любовника, видя, что Дерека она совершенно перестала привлекать. Просто как-то так складывается, что Стайлз появился, махнул хвостом и изменил его жизнь до неузнаваемости. И сам Дерек не просто помогает Стилински как следует подготовиться к побегу, а морально настраивается на то, чтобы сбежать за ним следом. Потому что Стайлз абсолютно прав: он чувствует, будто находится в клетке, и эта клетка всё сильнее сжимается, давит, и Дереку мерзко уже просто потому, что он столько лет позволял себе жить вот так. Он осознаёт, что на самом деле Стайлз поступил весьма эгоистично тогда. Стайлз мог не показываться, он мог дождаться, пока Дерек пропадёт из поля его зрения и продолжить путь к стене. Мог не впутывать никого и сбежать. Но Стилински, наверное, чувствовал себя слишком одиноко с такой большой тайной на сердце, и Дерек не может винить его в желании увести с собой ещё кого-то. Ещё и без каких-либо гарантий. Конечно, ему нельзя пропадать из виду надолго, приходится тщательно продумывать каждый свой шаг и привлекать как можно меньше внимания. Впрочем, Хейл понимает, что рано или поздно настанет такой момент, когда его всё-таки раскусят и придётся в один миг отбросить всё, что он на протяжении многих лет выстраивал вокруг себя. Даже смешно. Он бросает всё ради того, чего когда-то так отчаянно боялся. И мальчишки с мягкими губами, россыпью родинок на лице и шее и лисьим взглядом. С другой стороны — вряд ли от него ожидают чего-то подобного. Заметный, но не раздражающий сигнал оповещает о том, что в почтовый ящик занесли почту. Дерек достаёт оттуда лишь смятый клочок бумаги, и сердце заходится бешеным ритмом. Пора. На записке лишь два слова корявым почерком: «Три дня». И эти три дня становятся самыми напряжёнными и волнительными в его жизни. Подготовить все документы на передачу бизнеса, приплачивая нужным людям, чтобы слухи не расползлись раньше времени. Собрать оставшиеся необходимые вещи, но так, чтобы их не было слишком много. Впрочем, чем больше он чувствует себя собой, тем меньше приходится напрягаться в плане тяжести переносимой ноши. В конце концов — Дерек настраивается морально, окончательно взвешивая все «за» и «против» и убеждая себя тщательно осознать, на что он соглашается. Два дня. День. Дерек опустошает стакан с виски и складывает руки в замок. Опускает на них голову, жмурится, делает глубокий вдох. Затем проводит пальцем по панели управления, открывает сводку новостей. «Пожалуйста, сообщите, если видели кого-то из этих людей». С одной из фотографий ему улыбается знакомое лицо. Через три дня после исчезновения человека заносят в базу пропавших на случай, если кто-то обнаружит его. Чёрт знает, куда неожиданно может занести человека в мегаполисе. А сводку, как правило, просматривают все. Ещё одно правило, навязанное системой. Благо, имён совсем немного. Взгляд цепляется за имя под фотографией, и Хейл не может сдержать смешка. Нет ничего удивительного в том, что подросток с таким именем предпочёл ему «Стайлз», как бы нелепо это ни звучало. Его имя слишком выделяется. Как и он сам. В любом случае Дерек знает, что там, где сейчас Стайлз, его никто так просто не обнаружит. Пора. Схватить куртку, закинуть удобный походный рюкзак на плечо и в последний раз оглянуться на квартиру, ставшую совсем чужой. Тяжёлый вздох. Он примерно в то же время обычно выходит на работу, так что в ближайшие несколько часов никто ничего не заподозрит. Чуть позже рабочие заметят, что «босс» на работе не появился, а в кабинете пусто. К тому времени Дерек планирует быть уже по ту сторону стены. Он оставляет машину на достаточном расстоянии от окраины и от завода, чтобы никто не мог так просто вычислить, куда он направился. Оставшийся путь придётся преодолеть пешком, но Дерек по выносливости куда сильнее себя прежнего. Хейл вообще оглядывается на прошлое как на совершенно другого и незнакомого человека. Слишком сильно всё изменилось, слишком разные они теперь. Тихая усмешка. Стоит ли оно того? Стена вновь возвышается над ним, Дерек делает глубокий вдох и прикрывает глаза. Страха или агрессии больше нет. В груди — лишь предвкушение и толика любопытства. Он не знает, что ждёт их дальше исследованных ими же территорий. Есть ли там другие? Реально ли вообще жить за пределами мегаполиса? Пусть Стайлз и опирается на оптимистичное: «У нас есть куча консервов!» — но все припасы рано или поздно закончатся, и что будет, если к тому времени они поймут, что еды не найти? Что удивительно, даже подобные мысли всё равно не могут его отпугнуть. Дерек идёт вдоль стены, пока не находит заветный проход, прикрытый всё тем же куском фанеры. Стайлз вечно отвлекает, но пока у Хейла есть время наконец разглядеть «прикрытие», хотя обострённый слух улавливает звук сирены, постепенно приближающийся к границе мегаполиса по главной дороге. Если он будет медлить, его поймают. Хорошо, с расчётом времени Дерек всё-таки немного облажался. Справа же, откуда он и пришёл, слышится топот людей, но Дерек разглядывает изображённый на куске фанеры символ и аккуратно проводит вдоль его рисунка пальцами, будто в трансе. В кончиках пальцев покалывает, Хейл буквально чувствует, как под ними бурлит неведомая ему энергия. Он отодвигает фанеру от стены и разглядывает обратную её сторону. Параллельно первому, там изображён другой символ. Дерек задаётся вопросом, зачем они нужны, но ответ тут же посещает голову. Чтобы проход могли найти одни. Чтобы его никогда не отыскали другие. По какому принципу всё это делится, Хейл не знает. Но топот слышится ближе, и на горизонте он уже может видеть людей в форме. Дерек не чувствует страха. Он лишь ухмыляется и делает шаг навстречу неизвестности. На этот раз — абсолютной и всепоглощающей. С обратной стороны фанеры — неглубокая выемка, вырезанная когда-то давно и явно в спешке, с помощью которой ей можно плотно задвинуть проход. Что Дерек и делает. Он чувствует, как волна энергии расходится в стороны, как какая-то неведомая магия активируется и скрывает его от глаз посторонних. Хейл отчётливо слышит голоса по ту сторону — люди подобрались совсем близко, но эти голоса растеряны, они будто не понимают, куда делся преступник, который только что был у всех на виду. В тоннеле темно, волчье зрение не помогает, приходится полагаться исключительно на инстинкты. Дерек улавливает запах Стайлза; здесь всё буквально пропитано им, хоть он и ушёл из города три дня назад. Сразу можно понять, что посторонние не нашли путь на свободу. Дерек идёт вперёд, Дерек следует запаху и теряет счёт времени, прежде чем впереди появляется свет, маячащий точкой где-то вдали. Он не торопится. Идёт, идёт и идёт, пока выход продолжает приближаться и слепит глаза. Снаружи запах Стилински рассеивается, шлейфом оседая на почву, траву и кустарники. Хейл идёт дальше, вперёд по невидимой лисьей тропе, оставленной специально для него. Он переходит на бег, сосредотачивается на таком знакомом запахе, намеревается нагнать Стайлза как можно скорее. Сердце бьётся в груди, рвётся наружу, и до Дерека далеко не сразу доходит мысль, что это — не просто очередная погоня ради перемещения продовольствия. Это абсолютная свобода, которой ему так не хватало. Которая проникает в его тело с каждым соприкосновением подошв кроссовок к почве, с каждым глотком воздуха проникает в лёгкие и заполняет собой всё. Ему приходится бежать долго. Останавливаться несколько раз на короткий пятиминутный привал и торопиться дальше. Просто потому, что в одиночестве начинаешь чувствовать, какой ты на самом деле незначительный по сравнению с остальным. Один во многовековом лесу, спешащий куда-то и не имеющий ни малейшего представления, что будет впереди. И лишь лисья тропа в качестве путеводного маяка, что петляет между деревьями, и Дереку кажется, что это какая-то странная игра в догонялки с задержкой в несколько дней. Будто Стайлз виляет хвостом где-то на горизонте, подгоняет и растягивает губы в широкой ухмылке. И Хейл пытается его догнать. С самого момента их знакомства. На землю опускается ночь, чуткий слух улавливает вдали бурление воды, а тропа, кажется, ведёт в ту же сторону. Дерек понятия не имеет, как далеко он от стены. Он никогда не преодолевал такое расстояние, хотя Стилински, кажется, переносил продовольствие и дальше, имея больше времени на прогулки по этой стороне. Хейлу даже никаких больше сумок с собой брать не приходится — упёртый лис уже перенёс всё, что хотел, лишь бы не перекидывать на него работу. Забота это или упрямство — тот ещё вопрос. Деревья расступаются, открывая вид на небольшой источник с водопадом. Запах тянется к воде, после чего бесследно растворяется в ней. Дальше Хейл следовать за Стайлзом не может. Тропа обрывается. Но Дерек слышит чужое сердцебиение, затаившееся где-то за деревьями неподалёку. Оставляет рюкзак на камне и заходит в воду по колено, с наслаждением стянув с себя перед этим обувь. Прохлада окутывает уставшие ноги, Хейл заходит немного дальше, прикрывает глаза и на несколько мгновений расслабляется, теряя бдительность. Затаившийся в кустах лис только этого и ждёт. Шелест, топот ног сквозь низкие кустарники, и Стайлз с разбега прыгает на Дерека, обхватывая руками шею в крепких объятиях. — Попался! — только и успевает воскликнуть это ходячее недоразумение, прежде чем они оба валятся в воду. На несколько секунд Хейл теряет ориентацию, чувствуя лишь тяжесть чужого тела и слыша только шум воды в ушах. Затем ему всё-таки удаётся принять сидячее положение и бросить хмурый взгляд на довольного, развалившегося на нём Стилински. — Ты идиот, — коротко бросает он, подтверждая собственные слова коротким кивком. Стайлз широко улыбается. — Я уже устал ждать, — якобы поясняет лис. — И ещё я соскучился. Тебя долго не было. — Неужели? — Ну да. Я, конечно, сбегал за стену, но не на три же дня. И, как оказалось, мне просто необходима чья-то компания. А тут вокруг лес, тишина, ни единой живой души. Даже такой хмуроволк, — Стайлз сочувственно похлопывает Дерека по плечу, — станет казаться лучшей компанией в мире. — Что-то не верится, — Хейл лишь усмехается. — С одной стороны, чувак, ты всё правильно делаешь — нельзя доверять лисам. Но с другой: эй, — многострадальное плечо теперь подвергается удару ладонью, — это сейчас вообще-то обидно было. Хотя, ладно, я слукавил. Лучшей твою компанию не назовёшь. Дерек смотрит на него исподлобья, вскинув брови. — Ну так, — Стилински забавно морщит нос. — На троечку сойдёт. — На троечку? — На троечку. Хейл медленно понимающе кивает и одним движением руки спихивает наглого лиса в воду. Тот быстро выныривает, хватает ртом воздух, отфыркивается и пытается подняться следом за Дереком. Но, кажется, природа его подводит, и Стайлз путается в ногах, потому что мучительная война с водой заканчивается только после того, как Дерек выходит на берег. — Знаешь, ты заставляешь меня сомневаться в принятом решении! — притворно обиженно сообщает Стайлз, выбираясь следом. — Вот возьму и оставлю тебя тут одного! Посмотрим, как быстро ты помрёшь с голода! Смешок. — Валяй. Стилински от такой наглости возмущённо открывает рот и пытается пригрозить ему указательным пальцем, скорее от растерянности, нежели от злости. Потом резко поджимает губы и часто моргает, вздёрнув брови. — Хорошо. Твоя взяла. Я остаюсь. Напомнить бы ещё раз, почему Хейл на это согласился. Стайлз, видимо, думает о том же, а может вообще витает где-то в другой реальности, переключившись на свои странные мысли. Но он задумчиво проводит кончиком языка по губам, и Дерек невольно следит за этим движением. Он попал в ловушку этих проклятых глаз, которые то доверительно-широко раскрыты, то по-лисьи прищурены. В Стилински лукавая натура отлично уживается вместе с человеческой, иногда едва не меняя его до неузнаваемости. В итоге Стайлз притягивает его для поцелуя, на который Хейл охотно отвечает, однако в отношениях с лисом никогда ничего не бывает так просто. Поэтому буквально через несколько мгновений Стилински отстраняется и улыбается так хитро, мол: «Я ведь и правда тебя поймал». А Дерек и возразить не может. Потому что это — чистая правда, но здесь — в отличие от душного мегаполиса — он себя загнанным не считает. Дерек знает — настанет его черёд водить, и тогда Стайлз пожалеет о многих своих выходках. Но это потом. А пока Хейл вдыхает полной грудью и не сводит взгляда с лиса. — Ну и куда теперь? — интересуется он. Стайлз подмигивает ему. — Как насчёт романтического ухода в закат? — на его губах появляется лёгкая ухмылка, а Хейл не сдерживается и фыркает. Ему ещё в прошлой жизни сообщили, что романтика — не его конёк. — Ну, ладно, раз романтичный закат тебя не устраивает, как насчёт горизонта? Нет? Окей, тогда, может, ты предпочитаешь южное направление? Снова не то? Горы?.. И он всё говорит и говорит, и говорит. На автомате подхватывает сумку и уже движется по направлению к ближайшему убежищу, а Дерек может только усмехаться, выслушивая все возможные варианты. Совершенно новый и неизведанный мир в компании сумасбродного лиса? Стоит ли оно того? Определённо.