Бумеранг

Юрий не верит ни в Бога, ни в Высшие силы, ни в госпожу Фортуну. Юра не верит в талисманы удачи, в молитвы перед выходом на лед или перед полетом, и во всякие там обереги. Юрий знает, что в этом хаотичном, насквозь прогнившем, готовым в любую минуту сорваться с обрыва мире, по-настоящему действует только одно правило: правило бумеранга. И ситуации все повторяются. И все твои чувства, действия, слова: все вернется, когда уже перестанешь ждать. Когда перестанешь верить в это, когда забудешь причины и последствия своих поступков, когда решишь, что долг отдан — тогда-то тебе и прилетит. Даже если сделали больно тебе, а не ты, Великий Бумеранг даст возможность вновь пережить ситуацию, взглянув на неё другими глазами. Юрий ухмыляется — юниор-японец смотрит на него с такой ненавистью, с таким желанием перерезать его горло конёчным лезвием, что даже смешно. Смешно, потому что он сам точно так же смотрел на Кацуки почти пять лет назад. Бог бы с ним, с Кацуки, который ещё три года назад свалил из большого спорта, и теперь на пару с Виктором тренирует японских детишек на том самом льду, где Юра в первый и последний раз проиграл ему. Сейчас он лидирует — по результатам сегодняшней короткой программы он обошёл Отабека на четыре с половиной балла. Яков кивает — так и должно быть, произвольная программа должна отбросить всех остальных далеко назад по очкам, она на самом деле адская, но Юрий вытягивает её идеально. Лёгкий стук в дверь — так стучит только Отабек, и Юра вскакивает с кровати, морщась от тянущей боли в мышцах. Открывает дверь — на самом деле давно пора начать выдавать Алтыну карточки от его номера, все равно он постоянно здесь тусуется. Юра уже привычно усаживает Алтына на свою кровать, кладет голову ему на колени. Жмурится от приятных ощущений пальцев в своих волосах, закусывает губу от стойкого чувства ненависти к себе. Отабек влюблен. Давно и совершенно не взаимно. А Юра… Юра просто не чувствует ничего. Кажется, он потерял возможность испытывать что-то еще тогда, почти пять лет назад, когда стоял выше всех на пьедестале, но золото чужого кольца сияло ярче золотой медали победителя. Юрий выиграл, оставшись всё же без единственной нужной награды — без любви. *** Юрий понял, что дружбы между ним и Отабеком не было ни одной гребанной секунды года полтора назад. Мила в тот день за тренировку упала бесчисленное количество раз, кажется, слегка потянула ногу, и, выслушав все, что о ней думает Яков, ушла с катка даже не взглянув на Юру. Он подошел к ней сам. С возрастом начал понимать, что вечно срываться на всех нельзя, а на Милу-то тем более, она ему вроде старшей сестры — раздражающая, бесячая, вечно подкалывающая, но любящая. У Милы красные припухшие глаза и бесконечная усталость во взгляде. Плисецкий пытается быть не назойливым, не давить, а просто дать выговориться. Мила молчит несколько минут, крутит в руках бутылку с водой. — Я призналась Отабеку. Выдыхает, как с плеча рубит. — И он… Мила криво ухмыляется, а в глазах стоят мутные слезы. — Отказал, — Юра обнимает ее, а Бабичева не плачет даже. Сидит, смотрит пустыми глазами на темные леггинсы, и на объятья не отвечает, будто замороженная. — Он не объяснил… Почему? — Мила наконец-таки допивает несчастную бутылку воды, которую всю искрутила в дрожащих руках. — Его сердце занято, — говорит надломленным голосом, и смотрит глазами цвета разбитого неба пронзительно-пронзительно, прямо в душу заглядывает. — Хочешь, я с ним поговорю? Мил, ты хоть знаешь, кто она? И ведь она его динамит, он, если бы взаимно было, мне бы хоть что-то рассказал. Мила встает резко, морщится от боли в лодыжке. — Какой же ты слепой, — говорит зло, обиженно, и захлопывает дверь в женскую раздевалку прямо перед Юриным носом. Слова заставляют задуматься. Заставляют вспомнить все якобы случайные прикосновения, все звонки и длинные сообщения, накинутую на чужие плечи кожаную куртку. Юра видел, замечал, но не хотел понимать или признавать этого. *** И надо бы поговорить, ясно дать понять Отабеку, что он… Он просто не любит, да духу не хватает. Полтора года уже не хватает. Отабек мягко перебирает Юрины волосы, и Плисецкий мысленно называет себя эгоистом. Он должен прекратить это, должен перестать давать надежду… А он лишь нежится чужих руках. — Я поговорить пришел, — нарушает тишину Отабек, и Юрий напрягается. Он надеялся, что разговор произойдет не перед соревнованиями, когда это может сбить настрой, но Отабек продолжает, после довольно долгой паузы. — Я думаю, что это мой последний сезон. Юру буквально подбрасывает на мягком матрасе, он оборачивается на Алтына, в глазах которого только усталость и капелька вины. — Ты… Ты с ума сошел? Тебе двадцать три только исполнилось! Кацудон вот в двадцать пять ушёл, а он тебе в подметки не годился, Никифоров так вообще-то почти до тридцати катался. Отабек стискивает серую ткань спортивных штанов на коленях. — Не сравнивай нас. Юра вздрагивает. Он не один тут все понимает. — Я этого и не делаю, просто… — ложь, которую почти физически можно ощутить в воздухе. — Ты единственный, с кем мне интересно соревноваться. Бек, почему? У тебя всего на две золотые медали меньше, чем у меня. У тебя еще столько всего впереди, а ты хочешь все бросить? Отабек встает с юриной кровати, смотрит долгим тяжелым взглядом на светловолосого парня. — Я просто больше не могу. Я устал, Юр. И Плисецкий понимает вдруг абсолютно четко — речь идет совсем не о спорте. — Бек… Ты не можешь… — Я люблю тебя, — перебивает Отабек. Юра откидывается спиной на подушку, прижимает руки к глазам до цветных пятен под веками. Юрий сейчас — грёбаный Виктор. Бумеранг вернулся, преодолев пять лет пути. Помнится, тогда Юра не понимал, как Виктор не замечает, что Юра влюблен в него. А вот оно как все просто. Никифоров понимал, просто не знал что сказать, что сделать, он только грустно улыбался, игнорировал детские порывы. Бумеранг, будь он проклят, перевыполнил свою задачу — не только вернул все чувства отправителю, но и поставил его самого на чужое место. — Знаю, — голос совсем глухой из-за прижатых к лицу рук. Отабек садится на край кровати. — Знаю, что ты знаешь. Юра переворачивается набок, смотрит на Отабека снизу вверх. — Прости. Отабек приподнимает уголки губ в подобие улыбки. — Здесь нет твоей вины, — молчит долго. Атмосфера не нервная, но тяжелая настолько, дышать невыносимо. — И в том, что я хочу уйти, тоже. Юра встает на колени, обнимает Отабека за шею. Избегать он его не станет, а те капельки свободных минут бесценны для них. Юра кладет голову на плечо парня, собирается с мыслями. — Пообещай мне, что если ты возьмёшь завтра золото, то ты останешься. Отабек крепче обвивает его руками за талию. — Тогда пообещай мне кое-что в ответ, -говорит Алтын. — Если я останусь, то постарайся… нет, не забыть Виктора, а перестать закрываться. Перестань бояться, что тебя снова отвергнут. Юра согласно мычит, роняя на футболку Отабека слезы. Он действительно все эти годы просто боялся новой боли. Отабек никогда не предаст. Отабек уже не раз доказывал это. Юра попытается ради них. *** Он стоит на второй ступени пьедестала, держа победителя за руку. Он получил бумеранг Отабека, который выиграл, установив личный рекорд. Теперь его очередь, и единственная битва, которая ему осталась — сражение с самим собой и со своими страхами. Почему-то Юра уверен — они с Отабеком одержат победу.