Торчок-гений

Он всегда восхищалась умение Шерлока выбивать дозу из дилера за самые низкие цены, используя, берущиеся непонятно откуда, компрометирующие сведения. У него была подружка, молодая девчонка, что таскалась за торчком-гением по всем притонам. Они кажется даже жили вместе, но Джон старался не заострять на этом внимания, так как понимал, что такой как Холмс точно не станет приставать к маленькой девочке. Имея возможность общаться с Шерлоком несколько раз, Ватсон убедился: под слоем грязи, приглушённый наркотическими веществами, разум наркомана был живой и острый, манеры выдавали истинного англичанина, имеющего достойное образование, травка не делала Шерлока чрезмерно весёлым, мет не выбивал тормоза, и только героин мог помутнить сознание Холмса. Откуда врач реабилитационного центра это знает? Да потому что Шерлок уже неоднократно попадал и сбегал из учреждения, при этом каждый раз устраивая настоящий цирк, обходя охрану невероятным и красивым способом и вынося мозг доктора, простыми и одновременно сложными теориями, рассказывая, как живёт Ватсон, словно бы наркоман шпионил за ним. И так по кругу, из раза в раз, из года в год. Ватсон уже стал привыкать к то и дело мелькающим на его столе врачебной карте Шерлока Холмса, его лицу, похожему на морду выдры, осанке и едким замечаний. Иногда даже во время терапии, которая всё равно не помогала, они могли завести непринуждённый разговор, что в понятии Шерлока могло значить абсолютно обратное. Холмс рассказывал, что и сам может синтезировать многие наркотики, но чтит закон, потому только употребляет, рассказывал о такой надоедливой, но уже привычной Кэтти, большеглазой болезненной девочке, компаньонке торчка, о её мелочных проблемах и о смешном проявлении ломки у его окружения. Признаться, Джон иногда забывал что Шерлок наркоман, если закрыть глаза и не видеть грязные волосы, потрёпанные слои одежды, драные кеды, тёмные синяки под глазами, опухшие веки и впалые щёки, то торчка можно было бы запросто принять за цивилизованного жителя центра Лондона, который любит играть по вечерам на скрипке, пить утренний чай и читать газеты в уютном кресле возле камина. Ватсон многократно пытался добиться от Шерлока ответа на душащий уже давно врача вопрос. -Почему?- который раз одно и тоже слово,- Почему ты не хочешь вырваться из этого, Шерлок? Ты же можешь, я вижу, ты достоин большего, ты губишь свой уникальный талант! А в ответ всё та же холодная тишина, отрешённый взгляд в пустоту и осознание простой вещи: Шерлок давно перестал его слушать. Так бывала частенько, после минуту взаимодействия диалог перерастал в монолог Ватсона, а Холмс, пропуская мимо сознания, как по учебнику аксиомы Джона, попивал чай, устроившись в кресле совершенно особенным образом и лишь изредка кивал, якобы: «Я слушаю, продолжай, мне это исключительно интересно». Он Думал о чём-то своём, недоступном. Как же часто доктору Ватсону хотелось сбрить кудрявые чёрные лохмы, вскрыть черепушку и познать суть гениальных мыслей наркомана, узнать уже о чём он так часто задумывается и почему так несправедлив к себе и своей жизни. Джон был недоволен своей работой, сколько бы он не бился над Холмсом, тот не сдвигался не на йоту в своём лечении, сбегая, возвращаясь, выпивая одну за другой чашки чая с печеньем, разглагольствуя о лживости коллег Ватсона и меланхолично замечая, что «вы надели новый галстук, пытаясь произвести на меня впечатление человека живого, изменчивого, думаете это хороший пример для подражания, ценить мелочные покупки ради мнения наркомана?» И снова монолог Ватсона о ценности мелочей, закинутые чуть ли не на спинку многострадального кресла длинные худые ноги Шерлока, стучащая о бортики сервиза чайная ложка, а на следующий день Джон просто поставит подпись в очередном документе о пропаже Шерлока, протрёт кофейный столик от круглых следов кружки на прозрачном стекле, пропылесосит ковёр от крошек шоколадного печенья и уберёт дело Шерлока в верхний ящик стола, обещая себе, разобраться с ним позже.