Фейерверки

Всё началось с того, что Джейми со всей силы заводит адскую шину, смеётся истошно, почти визжит, а потом вдруг давится кашлем. Натужно, взахлёб, согнувшись пополам. Его рёбра ходят ходуном и почти разрывают грудную клетку. Это заканчивается так же быстро, как и началось, и Крыс только утирает рот, постукивает кулаком по груди, будто проверяет, всё ли на месте, и потом бросает быстрый взгляд на напарника и безумно улыбается своему отражению в пыльных стёклах маски. Мако тогда всё скидывал на пыль, поднявшуюся в воздухе. Скидывал всё на эту чёртову чрезмерную крикливость Крыса. На простуду, в конце концов. Отмахивался от первого тревожного звоночка, как от назойливой мухи. И еле сдерживался, что бы не заткнуть себе уши, только бы не слышать тихого-тихого тиканья. Когда приступ случился во второй раз, Джеми чуть не выплевывает собственные лёгкие по кусочкам, вместе с желчью и гноем вперемешку. Он скребёт неухоженными ногтями по груди и шее, оставляя неровные царапины, как будто в попытках что-то вырвать оттуда. Сползает по стенке, тратя все силы на борьбу за вздох, стучит ногами по полу, хрипит и потом ловит воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег густым, злым морем. Широко раскрытыми глазами смотря куда-то в потолок. На губах его появились пятна алого. Мако видел, как быстро Джейми смахивает их языком, прикрывая глаза. Джейми ещё тогда спрашивает скрипучим, едва слышным голосом, что же с ним такое происходит. И что же им теперь делать. Зовёт его, требуя ответа. Зовёт по имени, без всех этих глупых Свинка, Поросёночек, Хрюшка и Пятачок. Практически умоляет не молчать. Но из дальнего угла комнаты доносится лишь тяжелое сопение. Потому что ответ и так очевиден для них обоих, потому что он не желает произносить его вслух. Потому что, кажется, его несуществующие сердце только что пропустило удар. А ещё тогда тиканье стало громче. Тиканье маленькой, пульсирующей бомбы замедленного действия, засевшей где-то у Джейми в районе левого лёгкого. Давящей Джейми на внутреннюю сторону рёбер. Не дающей Джейми спать по ночам. Жрущей его изнутри. Убивающей маленького, полоумного мальчишку, которому он пообещал защиту когда-то... Как давно это было? С тех пор он делал всё, что бы Джейми был в безопасности. Таскался за ним по всему чёртовому земному шару. Прикрывал его, вытаскивал из под обломков взорванных им же зданий, доставал шрапнель из брюха, штопал и латал. Только один раз оставил его одного. Сглупил, пустил чёрт знает куда. Джейми тогда потерял руку и ногу. Вернулся в убежище весь в крови, с белёсой костью, торчащей из обугленного мяса. Мычал что-то о том, какой огромный там был взрыв и о том, как ему хреново. Впервые в жизни так хреново, Свинка. Покрывался испариной от жара и дрожал от холода. Но имена сказал. Наматывая кишки ублюдков на крюк и нашпиговывая их металлом по самую глотку, Мако остервенело рычал и думал, что только через его хренов труп, кто-нибудь опять посмеет сделает Джейми больно. Он и не подозревал, что всё уже случилось. Пожалуй, даже до их знакомства. И сейчас он не может ничего сделать. Не может вырвать эту дрянь из его груди... Хотя, кого обманывать? Может, конечно. Но толку от этого никакого. И его злило, практически до дрожи бесило, что при всей своей мощи и силе, он оставался абсолютно беспомощным. Тиканье стало звучать чаще. Будто истерично посмеиваясь. А Джеймсон всё слабеет. Он почти не может встать с кровати и всё говорит, что ему больно. Нестерпимо больно. Иногда, по ночам, он кричит. Не выдерживает попросту и заливисто орёт в подушку, рвя простынь и матрац протезом. Позже его пришлось снять, потому что попытки Джейми самостоятельно провести себе операцию на лёгких становятся всё настырнее. Он матерился, хрипло орал, пытаясь вывернуться и отвернуться. Но куда уж там. И позже сдался, только как-то обречённо прижимая к себе отрубок руки, и мелко дрожал. Мако думает, что именно тогда Джейми понял, куда всё это ведёт. Иногда, в моменты, когда боль отступала, Джейми открывал потускневшие глаза и непонимающе хмурился. Мако подрывался с места, сам не зная для чего. Лишь бы быть ближе, лишь бы помочь хоть чем-то. Но моменты, казалось, ясности оказывались самыми страшными и отвратительными. Крысавчик оборачивался на скрип пола и панически замирал, глядя на огромную массивную тушу в дальнем углу комнаты, а затем дёргался ломоно в сторону, спотыкаясь об обрубок руки, падая кубарем на пол, сворачиваясь в комок. А ещё, самое худшее, просил не убивать его. Умолял уходить, сквозь вновь начинающийся кашель и хрипы. Мако останавливался в метре от него и потом отступал обратно в глубь комнаты, в тень. И там дожидался, пока Крыс, забившийся в угол, как какая-то побитая больная шавка, и с ужасом смотрящем на него оттуда, наконец не уснёт. Или потеряет сознание. Или придёт в себя и, вспомнив, не позовёт тихо по имени и не попросит прощения. Он, Джейми, не знает, за что именно, но на каком-то подсознательном уровне понимает, что сделал что-то не так. Понимает, что Мако дышит через раз именно по его вине и по тому извиняется. В один из дней, когда тиканье оглушительным эхо раздаётся в черепной коробке Свина, а за окном сверкают зелёно-фиолетовым фейерверки, и люди радуются беспричинно новому и уходящему старому. В один такой день Джейми открывает опухшие глаза и просит убить его. Мако медленно качает головой и вытирает пот с бледного худого лица. Спустя пару часов Джейми смеётся в истерике, потому что ему кажется, что вся комната горит, а он сам - маленькая тикающая бомбочка с циферками, торчащими в разные стороны проводами и глупой нарисованной улыбающейся рожицей. Он смеётся-смеётся-смеётся и считает: шесть, пять, четыре, три... Спустя ещё двадцать одну минуту, когда смех становится хрипом с бульканьем в перемешку на одной ноте, а худощавое тело сводит сильной судорогой, Мако ломает ему шею. Наступает оглушительная тишина. Ни тиканья, ни смеха, ни Джейми, ничего. Только фейерверки за окном. Они совсем не яркие, но глаза от чего-то щипет. Мако напичкивает всю комнату взрывчаткой, бросает взгляд на кривые желтоватые зубы, сжатые в широкой улыбке, и выходит из комнаты. Взрыв, отнявший огромное количество жизней прям на канун Нового года, ровно в двенадцать часов, позже в новостях назовут «Последним фейерверком». Джейми бы обязательно оценил.