За твоей спиной ложь.

Погода стояла прекрасная. Солнце было в зените, температура высокая. Пусть на улице сейчас жарко, но приятный летний бриз иногда имел совесть и обдувал, заключая в прохладные объятия от жаркого дня. Эти моменты любили и дети, и взрослые. Близился самый, пожалуй, любимый сезон в году. Лето. Да, долгожданное лето, которое уносит с подростков все заботы, позволяя не спать по ночам и забивать на домашнее задание. Старшеклассники готовились к экзаменам. Толпились у афиш, доставали учителей в попытке на дополнительный урок, искали репетиторов. Подростки, которым не нужно сдавать экзамены, просто наслаждались жизнью, ожидая летних каникул. Многие были в полуобморочном состоянии из-за недосыпа, пытаясь наверстать упущенное и поправить четвертные оценки. Ведь многим известно, что все делается в последнюю минуту. За всю четверть нахватаем плохих оценок, а потом бегаем за учителями. По улице брела девушка. Её волосы переливались перламутром, на губах играла лёгкая улыбка, а глаза горели озорным огоньком. Она тихо зашла в огромный особняк, прошла мимо кухни, но её поймали в гостиной. — М-маринетт? Это ты? Но как? — спросил блондин, глядя на сводную сестру. — Ты сбежала из больницы? — предложил свою версию зеленоглазый. — Нет, — с усмешкой ответила голубоглазая, сжимая рукав белоснежной футболки. — Тогда бы Адриан слинял со мной. — Так… Ладно, сдаюсь! Говори. — Феликс, скрестив руки, присел на диван. — Ну… В общем, меня выписали. — Как? Говорили же, что выпишут только в среду! Сегодня понедельник, или я путаю? — Агрест достал откуда-то бумажный календарь и начал его листать. — Сегодня вторник? Нет, понедельник! Да нет же! Среда. — Бубнил парень себе под нос. — Хрень полная. Объяснишь? — Да, — девушка расхохоталась, заметив, как тот спорил сам с собой. — Я уговорила мед. сестру на выписку пораньше. — Хорошо. А где же братец? — Он в одной из палат отлеживается. Совсем себя не жалеет. — Прикусив губу, брюнетка присела рядом и включила телевизор, что как-то разрядить обстановку. — Он же со мной все три недели сидел. — Как плечо? — поинтересовался Феликс, рассматривая короткий рукав футболки, под которым недавно красовался огромный порез. — Болит? Прости меня… Маринетт усмехается и, закатив глаза, отвечает: — Так-с, 78… Или 79? Я сбилась со счёту. — А ты считаешь сколько раз я извиняюсь? — удивленно спрашивает Агрест, пододвинувшись ближе к сестре. — А ты извиняешься, — передразнила его голубоглазая, тыкая в бок. Толчок в бок со стороны брата вызвал лёгкий румянец и улыбку. — И как тут не считать? — Хм, пора бы братца доставать из больницы. — Парень усмехается и, убавив звук, добавляет: — а ты не боишься, что мед. сёстры уведут твоего принца? — Да кто его уведет? Он же только мой, — тихо сказала Маринетт. — Слушай, я хотела поговорить… На счёт твоих слов… Тогда, три недели назад. — Ты вместе с Адрианом, в этом нет смысла. Прости и за те слова. Просто забудь. — Грубо говорит Агрест и, встав, собирается уйти, но брюнетка хватает его за руку и притягивает к себе, не позволяя сбежать. Девушка тяжело дышит от этой близости. Ей кажется, что вот-вот и он её поцелует, но Феликс медлит, не спешит. — Прошу, не уходи, — шепчет она, краснея. — Почему ты выбрала его? — вопрос с губ слетает неожиданно и зеленоглазый понимает, что отступать смысла нет. — Феликс… Ты… До сих пор меня любишь? — выдыхает она, чувствуя чужое дыхание на губах. — Почему ты выбрала его? — повторяет парень свой вопрос, заглядывая в глаза небесного цвета. — Он… Я не знаю. Он притягивает меня. — Маринетт понимает, что слова звучат глупо и даже телевизор не способен сгладить обстановку. — Что это значит? Мы с братом одинаковы внешне, но не внутренне. Маринетт, я по-прежнему люблю тебя и сделаю все, чтобы ты ответила мне. — Тихо прошептал он, наклоняясь ближе. — Я люблю тебя. — Повторяет он и, наконец, прикасается к губам сестры. Агрест отмечает, что губы брюнетки мягкие и на них чувствуется вкус персика, фрукта, что Феликс приносил ежедневно. Не увидев сопротивления, парень обвивает талию голубоглазой и, чуть отстранившись, вновь впивается в губы сестры. И она отвечает, обвивая шею брата руками. Оба потеряли счёт времени, но отстранились. Блондин видел, что у Маринетт затуманенные глаза, небольшой румянец на щеках и полуулыбка. «Мокро» — сказал бы ребёнок. «Жарко» — сказал бы подросток. «Страстно» — сказал бы взрослый. Каждый понимает, что такое поцелуй, через разные синонимы. У бывшей Дюпен-Чен смешались все слова разом в кучу, все мысли взбудоражены, а непонимание росло на глазах. Она этого не чувствовала, когда целовала Адриана. Она не чувствовала радости, когда он с ней сидел в палате. Когда же заходил Феликс, принося эти вкусные персики, на лице девушки расцветала улыбка, а радость переполняла юное тело. — Почему?.. — задаёт брюнетка вопрос, отойдя от шока. — Я… никогда не чувствовала подобное с Адрианом. — Сколько можно лгать, Маринетт? — шепотом спрашивает зеленоглазый, все ещё обнимая сестру. — Но я люблю Адриана! Он притягивает меня… — Стыд с головой накрыл девушку. — Маринетт… — Прости, Феликс. Я не могу. Я люблю его. — произносит брюнетка и, выбравшись из объятий брата, убегает в комнату. Их жизнь становится сложнее, судьба вновь начинает играть. «За твоей спиной ложь. — думает Маринетт, вытирая слёзы. — Я люблю вас обоих. Нет. Не так. Я люблю только тебя, Феликс. Прости, Адриан, я лгу себе и тебе. Мне надо все обдумать. Простите меня… оба.» — утыкаясь лицом в подушку, голубоглазая забывается тревожным сном. Судьба играет вновь, не желая оставлять свои игрушки. Маринетт разберется, нужно время и… Понять, что же на самом деле чувствует сердце.