Часть 1
5 февраля 2017 г. в 01:22
Говорят, что дети — самые жестокие существа в мире. Особенно если детей одного пола оставить без внимания пола противоположного. Особенно если эти дети — мальчишки-подростки, обуреваемые гормонами, но волей родителей вынужденные учиться в закрытой школе-интернате.
Ничего необычного или сверхъестественного: престижная школа для детей состоятельных людей, которые слишком заняты работой — или собой, — чтобы уделять достаточно внимания своим отпрыскам, но при этом не желающих оставлять их без присмотра. Довольно частая практика, на самом деле. Хоть и не всегда действенная.
И Колин Бэкер с радостью подтверждал тот факт, что ему не хватало не присмотра, а ремня по одному весьма поджарому месту. Тому, что располагалось чуть выше ног.
Вообще, если говорить о Колине Бэкере, то с уверенностью можно было утверждать, что он родился под счастливой звездой. Ему повезло во всём: привлекательный внешне, не обделённый умом и сын по-настоящему богатых родителей, имевших в капитале даже не миллионы, а миллиарды долларов. Естественно, часть которых скрывалась от налогов. Плюс ко всему, Колин был не старшим и даже не средним ребёнком в семье, а самым младшим. А это значило, что ему вовсе не обязательно становиться у руля семейного бизнеса, к чему готовили его брата, и он мог спокойно заниматься тем, чем хотел.
Будущую профессию Колин ещё не выбрал — ещё бы, до поступления в колледж целый год, зачем задумываться об этом сейчас? — но с точностью знал, чего он страстно желал в нынешний период жизни. И верхушкой его пирамиды потребностей был Итан Милн.
Если о таких, как Колин, говорили, что они короли школы, то таких, как Итан, называли аутсайдерами. Не такими, как все, вечными одиночками, мальчиками для битья, когда тем самым королям становится скучно.
И Колин, и Итан подтверждали абсолютно все клише и шаблоны.
Итан не был похож на остальных ребят из школы. Нет, его родители тоже были далеко не нищими, но чтили семейные традиции и воспитывали Итана в строгих правилах. Порой тому даже казалось, что в школе у него больше свободы, чем в собственной комнате дома. Вот только его суждения, его серьёзность, так неподходящая шестнадцатилетнему подростку, делали своё дело, как и слишком деловой и аккуратный вид, очки в тонкой оправе и щепетильное отношение к учёбе. Итану хватило несколько недель после поступления в школу, чтобы его выбросили за борт, обозвав ботаником и лузером. Обозвал, конечно, Колин. Но королей принято слушать.
Тем более Колина все знали давно, а Итан перевёлся лишь в этом году. Бланки, отмеченные галочками напротив имени Колина, уже заранее положили в урну голосований, а билеты для зрителей были проданы моментально.
— Эй, очкарик, как насчёт быстрого минета в туалете, а? Я слышал, ты у нас большой мастак, — Колин пихнул Итана так сильно, что тот едва не уткнулся носом в лакированную крышку парты.
Зрители тут же заняли свои места согласно билетам, прекратив разговоры, и словно по команде повернули головы в сторону сцены. Итан молча поднял взгляд и упёрся им в наглое и высокомерно вздёрнутое лицо Колина.
— Отвали, а, — попросил он. Стоило сразу уточнить, Итан не был одним из тех, кто молча сносил издёвки. Он всегда отвечал и отбивался. Иногда даже буквально, потому что Колин как-то целую неделю проходил с огромным бордовым синяком под заплывшим глазом.
— У кого голосок-то прорезался, — Колин изобразил крайнее удивление. — Неужели давно крылышки не обрезали? — он наклонился, перегнулся через Итана и упёрся ладонью в парту прямо рядом с чужой рукой, лежащей тут же. — Могу устроить, хочешь? — горячий шёпот на ухо был достаточно громким, чтобы его услышали все находящиеся в классе. На то и был расчёт. — Тебе понравится, обещаю, — в голосе появилась едкая ирония. — Может, даже попросишь ещё.
— Я тебе сейчас врежу, и ты просить о добавке будешь из медпункта, — пообещал Итан.
Колин выпрямился и усмехнулся:
— Ну-ну, — он хлопнул его по плечу, — не стоит так реагировать. Я знаю, что когда-нибудь ты сдашься своим желаниям.
В кабинет вошёл учитель, потому что пару минут назад прозвенел звонок, и ответить на выпад Итану не удалось. Он лишь прищурился и упёрся взглядом в светловолосый затылок, обладатель которого разместился в соседнем ряду, вяло доставая учебник. Итан крепче сжал в пальцах карандаш, едва не переломив его, и плотно сжал губы. Колин сегодня побил рекорд — выбесил его с самого утра, до первого же урока. В прошлый раз он продержался до первой перемены, потому что на уроки с утра Колин имел привычку опаздывать.
— Бесишь, — тихо процедил сквозь зубы Итан и с усилием перевёл взгляд на учителя, потому и не заметил, как Колин искоса посмотрел на него и улыбнулся краешком губ.
Уроки сегодня, словно специально, тянулись бесконечно долго. Итан нервно дёргал ногой под партой во время каждого из них и после третьего — история Америки ему всегда казалась слишком скучной, чтобы относиться к ней серьёзно — не выдержал. Туалет в левом крыле почти всегда был пуст: в этой части школы располагались кабинеты младшеклассников, а среди них уже не первый год ходил слух, что в туалете обитает призрак.
«Гарри Поттера» перечитали, глупые дети», — фыркнул Итан, когда впервые услышал эту байку. Но вообще-то был вовсе не против того, чтобы в неё все верили.
Колина он запихнул именно в этот туалет, сразу же втиснул грудью в дверь, подпирая ту, и сам прижался сзади.
— Минет захотел? — практически прошипел он ему на ухо. Колин слабо поёрзал телом по двери в попытке отстраниться, но, конечно, потерпел неудачу. Он и так потратил много сил, когда его сюда волокли, а он отбивался. — Как насчёт того, чтобы самому поработать ртом, м? Я тоже слышал немного о тебе. И говорят, что сосёшь ты идеально. Любая блядь позавидует.
— Иди к чёрту.
Итан схватил его за загривок и вжал в дверь сильнее, так, что щека практически прожигала дерево.
— Неправильный ответ, ты должен был упасть на колени и стянуть с меня штаны. Но я даю тебе шанс исправиться, иначе твоя смазливая физиономия снова пострадает.
— Ублюдок.
— Приступай, — широко улыбнулся Итан и отпустил его, позволяя повернуться.
— Не здесь же, извращенец чёртов, — щёки Колина горели. И Итан позволил бы ввести себя в заблуждение, если бы не знал наверняка — Колин возбуждён не меньше, если не больше его самого. И все его слова — только лишь продолжение их игры, которую они оба слишком любили, чтобы бросить.
У каждого своя роль: Колин — красавец-король, угнетающий простолюдинов, попавших к нему в опалу, Итан — типичный аутсайдер, унижаемый и никем не принимаемый. Колина любят, над Итаном насмехаются. Колин вонзает когти в свою жертву, Итан брыкается и обнажает клыки.
Ежедневное шоу для благодарной публики, не знающей правды.
Никто из них и не подозревает, как Колин выгибается в пояснице, стоя на четвереньках, как растираются до красноты его колени, когда Итан ускоряет темп, как Колин стонет и просит ещё, как Итан затыкает его быстрым поцелуем и кончает прямо внутрь его тела. Колин потом, конечно, возмущается, но во время процесса никогда не протестует по-настоящему.
Никто из тех, кто остался за дверьми этого туалета, не в курсе, что прямо сейчас их король с хищной улыбкой пихнул Итана в кабинку, щёлкнул замком и упал на колени между его разведённых ног. Несколько мгновений возился с ремнём, стащил с бёдер форменные брюки и тут же склонился над полувозбужденным членом.
— Сосёшь ты и правда, как заправская блядь, — оценил Итан, вплетая пальцы в его волосы, но пока просто поглаживая кожу головы.
— Я тебе член откушу, если будешь дальше оскорблять, — пообещал Колин.
— Не выпендривайся, тебе нравится, — хмыкнул Итан и всё-таки рывком насадил его ртом на почти вставший член. Колин что-то неразборчиво пробурчал, но заскользил языком по головке, а потом и по всей длине ствола, чувствуя, как твердеет плоть под его ласками.
Мужские школы-интернаты безусловно довольно специфические заведения. Конечно, родители уверены, что их дети настолько загружены, что у них не остаётся времени, чтобы обуздать своё любопытство и гормоны, бушующие в юношеских телах с завидной силой. Но на самом деле правда гораздо более прозаична: перед выпуском процент школьников, хотя бы не поцеловавшихся с одноклассником или соседом по комнате, гораздо меньше, чем тех, кто это всё-таки сделал. Кто-то попробовал и больше.
Например, Колин, учившийся тут едва ли не дольше всех. И он совсем не смущался своего опыта. С Итаном было ещё проще: он и в обычной школе не чувствовал влечения к противоположному полу. А когда впервые прижал слишком уж нарывающегося Колина в углу пустого коридора и позволил себе облапать его чуть больше, чем полностью, то и вовсе уверился в том, что девчонки его нисколько не интересуют. Может, только пока. Но он не стал бы утверждать наверняка. Колин же оправдывался тем, что девчонок видит только на каникулах, а гормоны у него бушуют постоянно. Хотя, на самом деле, пик активности уже давно спал. И последние несколько месяцев все гормоны успешно подавлялись натиском Итана.
— Давай шустрее, звонок скоро будет, — Итан надавил на затылок.
Колин вновь попытался что-то ответить, но вскоре оставил все попытки и послушно задвигал головой ритмичнее, ускорившись. Он облизывал языком, втягивал щеки и даже пару раз разрешил толкнуться в горло, сдержав кашель. Мял ладонями яйца, просунув руки в трусы, и даже не стал отстраняться, почувствовав, что Итан готов кончить. После чего довольно облизнулся, вытер рот тыльной стороной ладони и потянулся за заслуженным поцелуем. Итан не отказал, наклонился к нему, сильнее схватывая его волосы на затылке, и собрал с его языка и губ собственный вкус.
— Хороший мальчик. А теперь марш вперёд, ты же не хочешь, чтобы нас видели вместе?
— Когда ты тащил меня сюда, такие вещи тебя не волновали, — хмыкнул Колин.
— Тогда ты не выглядел так.
— Как?
— Как только что отсосавший кому-то.
Колин закатил глаза, поправил пиджак, воротник рубашки и выскользнул из кабинки. Быстро прополоскав рот и вымыв руки, он действительно ушёл первым, но настолько довольным, будто бы минет сделали ему, а не он. Впрочем, он любил и получать, и давать. Почти равнозначное удовольствие.
— Эй, Итан, а ты всегда такой холодный, словно мёртвая рыбина? Смотри-ка, и глаза очень похожи — выпученные, словно ты только встал с чьего-то члена.
Это был урок самоподготовки. Преподаватель вышел на несколько минут, Колин решил не терять время зря и сразу же повернулся в сторону соседнего ряда. Он сидел, облокотившись на парту, и держал ручку возле губ, едва прикусывая её кончик. И в какой-то момент скользнул по ней языком, повторяя то самое движение, которое делал при минете. Глаза Итана моментально потемнели, а верхняя губа приподнялась, обнажив клыки. И Итан себе пообещал, что обязательно прокусит этот проклятый язык так, что Колин ещё несколько дней не сможет им так бойко пользоваться.
— А ты всегда такой говорливый, или только перед тем, как твоя рожа превратится в фарш?
— Мне стоит тебя опасаться, — округлил глаза Колин, громко фыркнув. Он хотел было ещё что-то сказать, но учитель вернулся в класс, и Колину пришлось занять нормальное положение.
Итан шумно выдохнул и прикрыл глаза, успокаиваясь. Колин его бесил, страшно бесил и выводил из себя. Даже при условии того, что они трахались. Даже при условии того, что трахался Колин офигенно и был готов на любые эксперименты, он неимоверно выводил, даже когда они оставались наедине и лишались любопытных взглядов публики.
Их игра, казавшаяся сначала интересной и забавной, заводившая ещё месяц назад, стала утомлять. От грубых приколов и сальных шуток, которые на самом деле ни разу не были смешными, но все смеялись, потому что они исходили от Колина, хотелось или повеситься, или трахнуть Колина прямо на глазах у всех. Не потому что Итан переживал за свой имидж, ему вообще было по барабану, что о нём думают другие люди — родители приучили не зависеть от чужого мнения. Но вот поведение Колина, словно их трах просто трах и больше ничего не значит, а игра на публику лишь возбуждающая прелюдия — всё это напрягало. Но Итан вряд ли бы решился на разговор, потому что не знал, какой ответ хочет услышать и какой его разочарует и заставит порвать с Колином их недоотношения. Потому что рвать на самом деле не хотелось.
Серьёзности тоже не слишком хотелось, чтобы и в горе, и в радости до гроба, потому что им по шестнадцать, о какой серьёзности можно говорить? Итан просто желал увидеть определённость и смысл всего происходящего, понимание его.
Однажды вечером после комендантского часа Колин пробрался к нему в спальню и поскрёбся в дверь. Итан гостей не ждал, поэтому слегка удивился, но открыл. И вздохнул, увидев гостя.
— И чего тебя принесло?
— Ты живёшь без соседа, а я весь день только и думал о том, что ты…
— Ты задрал, — Итан обжёг его взглядом, но в комнату пропустил. Сам сел на стул возле письменного стола и осмотрел Колина с ног до головы.
Последняя неделя буквально выбила Итана из колеи. И дело было вовсе не в вечных приколах Колина. Наоборот, в их отсутствии.
К ним в школу прямо посреди года перевели новенького. В их класс. И посадили за соседнюю с Итаном парту. И он бы не обратил внимания на новенького, если бы в какой-то момент не поймал изучающий взгляд Колина, направленный на него. Наверное, именно тогда прозвенел первый тревожный звон, а когда на следующий день Колин стал донимать новенького вместо него, то колокольчик судорожно затрясся.
Итан никогда в жизни не думал, что будет к кому-то ревновать так раздражающего Колина. Он никогда в жизни не думал, что вообще способен ревновать. Но собственные реакции преподнесли ему сюрприз, и Итан удивлённо замечал за собой приступы злости, а в конце недели даже лёгкую панику, потому что Колин технично уходил от всех попыток Итана затащить его в тёмный угол или тот самый туалет для вполне привычных действий. Всё внимание Колина было приковано к новенькому.
И весь его энтузиазм тоже направился на него. Итан бесился даже больше, чем раньше, но разбираться не планировал. По крайней мере, теперь он получил ответ на давно мучивший его вопрос — он Колина интересовал только в статусе новенького.
А сейчас Колин стоял перед ним, как нашкодившая псина, и смотрел так исподлобья, словно хотел что-то сказать, но не решался.
— Так чего тебе? — Итан откинулся на спинку стула и прикрыл рукой глаза — верхний свет под конец дня стал казаться слишком ярким.
— Ну, знаешь… — Колин вдруг опустился на пол прямо возле его колен и положил на них подбородок. Ну, точно пёс. — Я думал…
— Серьёзно? Ты умеешь?
— Не ёрничай, блин, я пытаюсь вообще-то почти в любви тебе признаться, — нахмурился Колин. — Хотя, конечно, нет. Просто думал о том, что тебя донимать мне нравится гораздо больше. Сначала я считал, что только потому что ты новенький, поэтому у меня встаёт так, когда я тебя трогаю. Попробовал поковырять этого, которого перевели, так вообще ничего. Дебильно всё так.
Итан удивлённо на него смотрел, потому что вообще-то в его представлении слова о влюблённости и симпатии звучали как-то по-другому, но, видимо, не в их случае. И, наверное, его устраивало. Потому что скажи Колин что-то напоминающее дурацкие подростковые фильмы для девчонок, он бы наверняка решил, что тот снова над ним издевается.
— Я понял тебя, — хмыкнул Итан. — Да, дебильно. Но я понял, — спокойно произнёс он и провёл ладонью по чужим волосам, опускаясь к щеке, а от неё — к губам, при этом пальцами очерчивая их линию.
Итан провёл по контуру ещё несколько раз, прежде чем слегка надавить и проникнуть в рот Колина на одну фалангу. Он медленно погладил внутреннюю сторону щеки и свободной рукой расстегнул воротник своей рубашки.
— Расстегни свои брюки.
Колин поймал себя на том, что его это действительно возбуждало. Пальцы, оглаживающие его рот изнутри, почти приказной тон и пронзительный взгляд, направленный сверху вниз. Итан не шевелился, но его поза стала гораздо более расслабленной, чем до этого. Колин невольно сглотнул и обхватил его пальцы губами сильнее, прикасаясь к ним языком.
Его руки уже опустились на пояс брюк, медленно выдёргивая ремень, звеня бляшкой, следом послышался звук расстёгиваемой молнии. Возбуждение оседало внизу живота и плескалось в глубине глаз Колина, и захвативший его азарт с лёгкостью читался Итаном, не отнимающим от него взгляда. Почти неконтролируемо он протолкнул два пальца ещё на одну фалангу, с несильным, но всё же нажимом проходя по языку. Свободной рукой он вновь провёл по волосам Колина, убирая те за уши с одной стороны и провёл ногтями по затылку.
— Хорошо, — произнёс он уже хрипло. — Снимай и садись ко мне на колени.
Колин поднялся на ноги, послушно стащил брюки и, немного помедлив, словно размышляя над тем, что в этот раз секс будет несколько другим, опустился на чужие колени, поставив ноги по обе стороны. Он уже сам тронул пальцами лицо Итана, вновь щурясь, чтобы рассмотреть внимательнее. На губах играла почти незаметная, но определённо довольная усмешка.
Да, этот секс действительно будет другим. Они оба это знали, потому что в этот раз он скреплял признание их обоих — дело вовсе не в статусе новенького.
Пальцы Колина уже скользнули ниже — к шее, пощекотали её и немного оцарапали кожу ногтями. Итан в ответ подтянул Колина на себя чуть сильнее и тут же принялся ловко расстёгивать его рубашку, вместе с этим неожиданно и несколько резковато двинул своими бёдрами, чтобы пройтись по чужому паху и пропустить ещё один заряд возбуждения, пусть от лёгких прикосновений ногтями и так прокатывалась волна мурашек от шеи и до самого копчика. Когда с пуговицами было покончено, Итан не стал снимать рубашку, лишь раздвинул её полы — в таком полуобнажённом виде Колин смотрелся до смерти сексуально. Итан не хотел снижать собственное возбуждение хоть на градус.
К тому же у них наконец-то была вся ночь впереди, а не быстрый перепих в туалете.
До этого никто из них не захаживал в комнаты друг друга для того, чтобы трахнуться. И сегодняшний приход Колина уже показал, что их отношения всё-таки стали более определёнными.
Итан жадно оглядывал открывшуюся ему картину, незамедлительно к ней прикасаясь: он с нажимом провёл горячей ладонью от самого кадыка к лобку, переводя ладонь на выпирающие ниже живота косточки.
— Ты пока можешь немного подвигать бёдрами. Уверен, нам обоим будет приятно, — он усмехнулся и приблизился к чужой груди, дразняще обводя языком сосок.
— Без тебя бы не разобрался, — не сдержался от тихого фырканья Колин, но тут же подавился воздухом, стоило языку коснуться его тела.
Он судорожно выдохнул, ухватился одной рукой за шею Итана, проминая позвонки, оглаживая кожу и царапаясь, когда его язык находил особенно чувствительные точки. Вторая же рука спустилась вниз — к медленно, но ритмично двигающимся бёдрам. Колин довольно проворно вытащил член Итана, обхватил его ладонью вместе со своим, и к толчкам бёдер прибавились ещё и неспешные ласки рукой.
Колин даже запрокинул голову на несколько мгновений, потому что показалось, что так он дышать сможет ровнее, кислорода ухватит больше, но ошибся — его грудь продолжала судорожно вздыматься, стоило Итану вновь её коснуться.
Итан поднялся дорожкой мокрых поцелуев к ключицам и провёл по ним кончиком носа, вдыхая едва уловимый аромат чужого парфюма, который успел почти полностью выветриться за день. Итан умудрился даже застыть так буквально на несколько мгновений, щекоча распалённую кожу своим горячим дыханием. Но совсем скоро продолжил скользить и языком, и губами по телу Колина, лаская попеременно то его плечи, то грудь, то шею, оглаживая бёдра, поясницу и выгибающуюся под ладонями спину.
Своей цели он добился — дышал Колин всё чаще и короче. А после и вовсе не сдержался от громкого продолжительного стона, оттолкнувшегося от стен комнаты и потонувшего в воздухе.
Подхватив Колина, Итан поднялся на ноги и неловко взгромоздил его на стол, одним движением отодвигая разложенные учебники. Кровать стояла дальше, и Итан справедливо рассудил, что сейчас достаточно и стола.
Теперь он нависал над Колином, заглядывал ему в глаза, смотря сверху вниз, и коснулся его члена, сжав и проведя большим пальцем по обнажённой головке, смазывая по её поверхности проступившую смазку.
— Секс на столе — клёвый сюжет для классической порнушки, — не сдержал смешка Колин. Но тут же замолк, закусил губу и шумно выдохнул.
Взгляд Итана гипнотизировал, заставлял смотреть в ответ и не отворачиваться. Колин сглотнул и вцепился пальцами в край стола так сильно, что их почти свело. Говорить больше не хотелось. Вообще ничего не хотелось, кроме Итана, который делал сейчас с его телом что-то совершенно невообразимое. Колин не мог вспомнить из своей довольно обширной практики момента, когда чувствовал себя настолько возбуждённым и готовым отдаться сразу, вот тут, на столе среди учебников и тетрадей.
Он поднял одну руку и дёрнул Итана на себя, вовлекая в поцелуй, потому что смотреть в его глаза дальше стало совершенно невозможно — Колин просто плавился. А он хотел дожить до оргазма не размазанным пятном на крышке стола.
Целовались они жадно, прикусывали губы друг друга и сталкивались языками, не сдерживая желания. Колин льнул всем телом к Итану, тёрся о него, ненавидя дурацкую одежду, которую Итан так и не снял, но раздевать его сейчас не было времени — Колин хотел получить больше как можно быстрее.
— Если ты будешь медлить, я додрочу себе сам, — предупредил он, когда оторвался от него и потянулся теперь к его шее, выводя на коже языком абстрактные невидимые узоры, обжигая их своим дыханием.
Дважды повторять Итану не требовалось, поэтому он обильно смочил слюной два своих пальца, собрал ими же смазку с члена Колина и одной рукой крепко обвил чужую талию. Не медлил, коленом развёл ему ноги пошире и обвёл анальное кольцо мокрыми пальцами, тут же протолкнув сразу оба и согнул их, принимаясь растягивать. На самом деле собственный каменный стояк уже давно ныл от нетерпения, и Итан бы поспешил, но причинять лишней боли не хотелось. И так они обходятся без нормальной смазки.
Дыхание Колина совсем сорвалось, бёдрами он подавался навстречу пальцам, навязывая свой ритм. Он упёрся одной ногой в спинку стула, всё ещё стоящего рядом со столом, а второй в край самого стола, раздвинув ноги до упора, демонстрируя свою готовность.
— Ну же, — практически выстонал он, соскребая пальцами какую-то скрепку, но лишь для того, чтобы сжать нагревшийся металл в кулаке — неосознанный жест, он даже сам не понимал до конца, что сделал. — Я серьёзно не хочу больше терпеть. Всё нормально, — он открыл глаза, полные желания, с расширенными зрачками, затуманенные вожделением. — Мы не так редко трахаемся, чтобы готовить меня, как девственника.
Итан пристально осмотрел Колина и едва не взвыл: призывно раскинутые ноги, всклоченные волосы, взмокшие на висках, небрежно висящая на локтях рубашка. Он облизнулся — вылизал бы всего Колина, расцеловал каждый сантиметр, но ждать не было сил — у них обоих.
Не удержавшись, он свободной рукой огладил внутреннюю сторону бедра Колина и ненадолго склонился, чтобы оставить на ней же пару поцелуев. Но член ныл, Колин тоже изнывал и даже пустился доказывать, что уже всё, уже можно, уже надо, уже пиздец как хочется. Итан хмыкнул и, вновь крепко сжав бёдра Колина, фиксируя, дразняще провёл головкой члена между ягодицами пару раз, а после, замерев на пару секунд у пульсирующего от нетерпения прохода, одним резким толчком вогнал член больше, чем наполовину. Ладонь, что сжимала бедро, скользнула поглаживанием по талии к рёбрам, затем обратно к тазу, а от него к ягодице, которую он тут же грубо сжал, крепко проходясь по ней ногтями.
В этот момент Итан медленно вошёл до самого основания, гортанно постанывая от ощущения каждого сантиметра горячих влажных стенок Колина. Тот с благодарностью застонал, вновь откидываясь назад, но уже на локти. И теперь смотрел на Итана из-под полуопущенных ресниц, тяжело и прерывисто дыша. Он сам двинул бёдрами, показывая, что уже можно начинать, он привык, все действительно нормально. И губа закушена теперь только от удовольствия, потому что заполненность внутри кажется сейчас такой необходимой, слишком нужной, чтобы пренебрегать ею и чего-то ждать.
Итан мучительно-медленно полностью вышел из него.
Для того, чтобы войти снова. Одним слитным, резким толчком, до упора, чтобы аж застонать вместе с Колином в унисон. Плотно прижимаясь пахом к ягодицам, Итан сделал круговое движение бёдрами, проезжаясь сразу по сотне разнообразных точек и вызывая искры перед глазами что у себя, что у Колина.
И он тут же стал двигаться, сразу беря достаточно активный, ритмичный темп. Итан сжимал пальцами чужие бёдра почти до синяков, дополнительно насаживая Колина на себя. Совсем не сдерживаясь, он шлёпнул Колина по ляжке и простонал — громко, с чувством, крайне удовлетворённо. После этого стона последующие срывались с его губ уже регулярно, иногда вместо них он кусал кожу у колена ноги, что лежала на его плече, и продолжал двигаться уже рвано, более размашисто, почти каждый раз задевая головкой простату.
Не в силах выдержать такого темпа, Колин кончил, помогая себе рукой, и тут же сжался, помогая дойти до пика и Итану. Тот не успел выйти из него, только выгнулся, прижимаясь плотнее некуда, хрипло выстонал, и поэтому сперма заполнила Колина изнутри. Итан тут же подхватил тянущегося к нему Колина за талию, крепко обвил руками в объятии и поцеловал его — сладко, чувственно, неторопливо касаясь языком и слегка покусывая нижнюю губу. Не разрывая поцелуя, он очень медленно вышел из чужого тела, тут же оставляя россыпь поцелуев на лице Колина, и снова вернулся к покрасневшим губам.
— И ты снова это сделал, — выдохнул Колин, когда им удалось оторваться друг от друга. — Ты кончил в меня.
— Если бы тебе это не нравилось, ты бы заказал презервативы у своих многочисленных дружков, — Итан уткнулся лбом в его плечо и прикрыл глаза. Уроки он теперь вряд ли сможет доучить. Во-первых, не хотелось, во-вторых, сил просто не осталось. Даже в душ он едва доплетётся.
Колин выглядел не лучше. Он совсем растёкся по столу, всё ещё обхватывал его тело коленками и не отпускал от себя дальше, чем на несколько сантиметров.
— Так что… — он вдруг замолчал, заставив Итана оторваться от его плеча и заглянуть ему в лицо.
— Что?
— Значит, типа серьёзно всё? Встречаемся и все дела?
Итан на мгновение задумался, потом передёрнул плечами и кивнул. Колин уже был готов улыбнуться, как Итан приложил палец к его губам и добавил:
— Одно условие: доставать своими хреновыми шутками будешь только меня. У меня встаёт на это.
Колин расплылся в улыбке и, облизнув его палец, сказал:
— Даже не мечтай, что я откажусь от этого. У меня тоже встаёт.