Сестры Эйнтберг

Все началось так внезапно... Слишком внезапно для такого неспешного и спокойного (как мне тогда казалось) городка Р*****. Рад ли я тому, что ЭТО началось или нет... еще не решил, еще не понял. Главное - ЭТО началось. А началось все с того, что моего отца посадили в тюрьму и выслали куда-то там на поселение, а мама, как страдалица и верная жена отправилась за ним. Я всегда восхищался своей матерью, но эта поездка, как бы ни эгоистично с моей стороны звучало - был самый опрометчивый поступок в ее жизни. Итак, я, кинутый пятнадцатилетний мальчишка, отныне и до неопределенного этапа жизни, числился бездомным, потому что на поселение меня не взяли (причина, впрочем, до сих пор осталась неизвестной). И я не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы не доброта одной знакомой моего папаши. Эта бабулька, скажу честно, мне сразу не понравилась. Меня пугали ее вонючие колбочки с раскукоженными лягушками внутри, мумии бедных ящерок и лысые кочерыжки у нее на шее, которые по своему виду напоминали человеческие головы, да и к тому же разговаривали! То ли она была живодерка, то ли зоолог, но ясно было одно: с головой у нее точно не все в порядке. Вы, наверное, подумали: «Иди проспись» или что-то типа: «Ну все, ты попал! От Бабы Яги живым еще никто не уходил». Однако, я поселился не в избушке на курьих ножках, а в нормальной четырехкомнатной квартире в девятиэтажке. Да и бабулька слишком мажорно выглядела для Яги, и - что самое главное - оказалась милейшим ангелком по сравнению с НИМИ… 14 августа 2008 год. «А ничего себе квартирка» - подумал я и с характерным бухом опустил сумку с вещами на ламинированный пол. На звук, пусть и не громкий, тут же высунулась заинтересованная мордашка дамы в годах, которая увидев меня, скривила коварную (или мне показалось?) ухмылку и выползла ко мне в прихожую. -А-а-а, прибыл, деточка? Ее голос показался мне уж очень бодрым для мадамы в ее возрасте. Я не нашел ничего умнее и вежливее, чем ответить банальное «здравствуйте». - Андрюша, да? Бедный-бедный мальчик, такой молоденький и без крыши над головой. Ай-ай-ай. - Ничего, как-нибудь переживу, - я улыбнулся. - Конечно переживешь! Ты ведь теперь с нами! - …бедный-бедный мальчик, - мне почудилось, что этот кряхтлявый голос идет прямо из ее странного, головообразного ожерелья… Хм-м, почудилось? Да, стопудово почудилось. - …вали отсюда, шкет, пока цел! За базар отвечаю! - …Какой же ты грубый, голова! Ему не будет больно. Юные леди очень нежные по отношению к еде… Нет, я еще в своем уме! Мне не показалось! Голос точно идет из этих странных голов-амулетов, и… ё-ё-ё... - Ну-ка цыц, кочерыжки! – прикрикнула бабушка и повелительно топнула ногой. Голоса тут же заткнулись, а я, полностью ошарашенный, начал медленно, но верно пятиться к выходу. Но не тут-то было! Ловкая старушенция, видимо, заметила мое отступление и в мгновение ока оказалась у меня за спиной, все еще угрожающе-мило (а такое, поверьте, возможно) улыбалась. - Конечно же мы приютим тебя у нас, если обязуешься выполнять парочку несложных условий… Я опешил еще больше, а она продолжила: - Готовить, стирать, убирать и держать мои колбочки в идеальном порядке – это само собой. А то я уже стара для этого дела стала. И здоровьем слаба… «А по Вам, бабушка, и не скажешь»- пронеслось у меня в голове, но все же оценив мое безвыходное положение, я кивнул. - И еще одно - главное условие… Договорить она не успела. В прихожую, наотмашь открыв дверь, подобно урагану, и громко ругаясь на ходу, ворвалась светловолосая девчушка, с полными ненависти глазами. Я еще тогда наивно решил, что только из-за ее озлобленности они становились алого цвета… Подлетев к бабуле и бесцеремонно отпихнув меня в сторону, она лилейным голоском произнесла: - Я её убью. И уже с невозмутимым видом, развернулась на сто восемьдесят градусов и спокойненько скрылась за той же дверью, из которой недавно так стремительно вылетела. - Сейчас начнется, - вздохнула хозяйка. Ответом на мой вопросительный взгляд послужил ну просто дикий визг из комнаты за этой самой дверью. А дальше: крики, ругань, топот, звуки переворачиваемой мебели и бьющегося стекла… о, абажур упал. - Она сумасшедшая! - Сама дура! - Уберите ее! - Я тебя сама сейчас «уберу»! Э! Э-э-э!.. Вилку положи! Положи вилку, говорю! Ой, мамоньки-и-и! Из дверного проема стрелой вылетел столовый прибор, и просвистев мимо, воткнулся в нескольких сантиметрах от моего уха. Затем последовала подушка, и я, героически принял удар на грудь, даже не пошатнувшись. «Дурдом» - подумал я. - Дурдом. - вздохнула бабушка. Потом обернулась и с добродушной улыбкой спросила: - Чайку? Уже допивая третью чашку чая, так заботливо всученную мне старой дамой, моему взору предстали уже обе виновницы этого шума-гама. Взлохмаченные и запыхавшиеся, они прошмыгали до обеденного стола и плюхнувшись напротив, сохраняли гордое, непоколебимое молчание. - Я же сказала, извини, Лилу, - наконец подала голос та, которую мне уже посчастливилось повидать в прихожей. - Ты чуть не оттяпала мне пол руки, кровожадное создание, - сощурив глаза говорила вторая и в подтверждение своим словам подула на конкретный такой след от укуса. - И вообще, Айрин, как ты могла покуситься на свою старшую сестру?! - Нефиг было мою кружку с кровью опрокидывать. - Зато у тебя было такое лицо! - Сейчас и вторую руку тяпну! Они снова замолчали, а я робко переводил взгляд с одной на другую и думал: «Лилу?.. Айрин?..Кружку крови?.. Они маньячки! Они точно маньячки! И теперь мне осталось жить несколько часов, а утром мое тело уже будут вылавливать в загородной речке. Да-да, это конец… Я – труп. Я точно труп». - Ну, Ли, что для тебя один крохотный укусик? Пара красненьких дырочек на запястье и все. Они заживут буквально через пятнадцать минут, а ты пока потерпишь, правда? Ты же у нас такая си-и-ильная, такая выно-о-осливая. Айрин произнесла это сладко-сладко, протягивая почти каждое слово, и потерлась щекой о плечо сестры, подобно ласковой кошке. Та, собственно, и не подумала возражать, лишь самодовольно улыбнулась и щелкнула языком. - Да-да, так и есть… Ах, ни будь я такой мягкосердечной и благородной, ни за что бы тебя не простила, но… Я ведь твоя старшая сестра, а потому не могу долго держать на тебя зла. Далее был трагичный, театральный вздох и немного грустная, но такая же театральная улыбка: - Наверное, на это обречены все старшие сестры – любить и наставлять на путь истинный. Бабуля даже поаплодировала, не выпуская изо рта половинку сломанной баранки, а Айрин рассмеялась: - Нашлась добродетель. Ну, что у тебя там с рукой? Полечить? - Нет, спасибо. В любом случае – не за обеденным столом. - Ну а что в этом такого? К тому же: опрокинула мою кружку - теперь давай, расплачивайся. Лилу закатила глаза, её сестра деловито обхватила запястье с «боевым ранением» и поднесла к губам. Только сейчас я смог заметить их нездоровую бледность. Момент – и острый кончик языка пробежался по пострадавшей коже, собирая багровые капельки выступающей крови. - Ну конечно-конечно, может тебе еще и приятного аппетита пожелать? Подать салфеточку, нет? – забурчала пострадавшая. - Айри! Ты это делаешь, чтобы утолить голод, а не в лечебных целях! - Ну да, - честно призналась та, на мгновение оторвавшись от процедуры. - Деточки, не могли бы вы вести себя чуть-чуть поскромнее… У нас все-таки гости. Пожилая хозяйка дома наконец-то взяла слово, и решила таки обратить внимание сестер на меня, хотя мне уже было все равно, потому что в глазах потемнело, голова опрокинулась назад, а табуретка ушла из-под ног. Я с самого детства не переносил вида крови… Но когда ее еще и слизывают, причем с нескрываемым удовольствием… Я любовался этим зрелищем где-то секунды три, после чего мне был обеспечен глубокий, здоровый…обморок. Последнее, что я услышал, было что-то типа: - Этот паренек… Он давно здесь сидел?