***
Проснулся Микеланджело от того, что ему на лоб опустилась очередная ледяная капля. Парень медленно открыл глаза, а затем поморгал несколько раз для лучшего зрения. Еще одна капля шлепнула его по лбу. Так, это уже начинает бесить. Он чуть сдвинулся в бок, чтобы избежать очередной встречи с жидкостью, но, кажется, она его преследовала, потому что еще две капли упали на подбородок и щеку. Поняв, что у него нет сил сражаться с этим капризным природным явлением, Микель перестал сопротивляться и, широко раскрыв глаза, уставился в потолок сарая, в котором он скрылся. Перекосившееся серое здание, крышу которого и крышей-то язык с трудом поворачивается назвать; в таком сарае только девиц водить смотреть на звездное небо, а потом и не только смотреньем заниматься. Молодой человек усмехнулся, ну и мысли его посещают в такой момент, все-таки не этого сарая крыша съехала, а его родненькая. Поняв, что моргать можно вечно, а лежать — нет, Микель начал вставать с места. Эти действия ему давались очень тяжело, все тело буквально кричало и ломало. Было элементарно дышать тяжело, на легкие словно давило, а голова гудела, ноги не держали. Парень, привстав, привалился к стене, которая покачнулась и не без труда удержала его. Тяжкий вздох стал заключением мысли о том, что пол здесь не лучше потолка. Прогнившие, сломанные доски, а где-то их попросту не было. И как он умудрился дойти до конца сарая и не навернуться на одной из многочисленных дырок? Практически выползая на улицу, Микель осмотрелся. В лесу стоял густой и белый туман, а небо слилось воедино с деревьями. Так же тяжело дыша, Микеланджело стал искать глазами тропинку, ведущую к ближайшему поселку. Ему нужен врач, иначе он так и зачахнет. На глаза ему бросилось что-то отдаленно напоминающее на лесную тропу, и, более ни о чем не думая, парень буквально понес свое тело по этой тропинке. Туман играл ему на руку, потому что собаки в такую погоду не почувствовали бы его запаха, а одиночный силуэт тяжелее разглядеть и приметить, нежели кучу людей на лошадях. Тело ныло, его трясло, но он буквально заставлял себя двигаться. Если бы парня спросили, как он это делает, то он сам бы не нашел ответа на этот вопрос. Он не помнил, сколько так шел, но пейзаж вокруг не менялся, туман не уходил, да и небо не светлело и не темнело. Неожиданно он увидел несколько огоньков света, напоминающие свет окон хижины. Микель ускорился в надежде на спасение, в голове носились разные неуловимые мысли. Чем больше парень приближался к дому, тем лучше удавалось его разглядеть: дом стоял один-одинешенек на опушке леса. Микеланджело буквально навалился на дверь в хижине, которая стойко перенесла его «приветствие», и стал стучать по двери из последних сил. — Помогите, — с его губ срывался непонятный хрип, — пожалуйста! Он больше не мог говорить, он больше не мог двигаться, это был предел. Мальчик еле держался на ногах, оперевшись о дверной косяк. В глазах плыло, двоилось. Еще немного, и бедняжка попросту упадет на эту сырую землю и, казалось, никогда не проснется. Веки слипались, тело слабело, это был конец. В последнюю секунду парень увидел яркий увеличивающийся луч света, увидел силуэт низкого человека, и, прежде чем окончательно уйти в мир неведения, протянул руку к неизвестному и прошептал: — Пожалуйста, помогите! Меня хотят забрать в рабство!..***
Микеланджело проснулся от звука закрывающейся двери. Голова все еще гудела, но не так сильно, как когда он брел по лесу. В глазах все расплывалось, и он с трудом мог сфокусировать взгляд, чтобы оглядеться и понять, где он находится. Несколько раз моргнув, он понял, что опять смотрит на потолок, вот только этот потолок был цел, невредим и с него не капала вода. Парень наклонил голову, чтобы рассмотреть хижину получше. В ней не было ничего примечательного, броского и богатого. Деревянный стол, пара стульев, лавочка и какой-то сундук у стены. Слух Микеля уловил тресканье дров, значит, где-то рядом была печь, которую он пока не мог разглядеть. Сам молодой парень лежал на жесткой деревянной кровати, на которой матрац был толщиной с запястье и был накрыт тонюсеньким пледом. Пока парень разглядывал себя и окружающую его обстановку, вернулся хозяин дома, вернее, хозяйка. Когда дверь снова отворилась, на пороге появилась маленькая, полненькая и сгорбленная старушка с седыми волосами и голубыми глазами, которые в свое время были прекрасного небесного оттенка, но за годы ее долгой жизни они выцвели и потеряли свой блеск. Лицо старушки было покрыто морщинами, но даже они не портили ее. Несмотря на возраст, бабушка была все еще по-своему симпатична и очень резвая. — Ты глянь, проснулся-таки! — воскликнула бабуля и с нежной улыбкой посмотрела на парня. — А я-то думала, не уж мои настойки уже не так хороши, вроде лечу его, лечу, а он все валяется и валяется. Старушка тихонечко захихикала от своих же слов и, прикрыв дверь, потопала в сторону печи. Только сейчас Микель заметил охапку дров в ее руках. Он попытался подняться с кровати. Негоже даме таскать тяжести, и не важно, сколько ей лет. Во всяком случае, именно так он думал, пытаясь подняться с кровати с желанием помочь. Однако его тело было немного иного мнения. Не успел он опустить ноги с постели, как почувствовал слабость во всем теле, руки задрожали, перед глазами все поплыло, но он умудрился увидеть, как с его лба упала тряпка. Не выдержав такого наплыва слабости, Микеланджело откинулся назад и прислонился спиной к деревянной поверхности стены и тяжело задышал. — Ишь, что удумал! Только в себя пришел, уже как козочка скакать хочет, — увидев его неудачную попытку, посмеялась старушка тихим, приятным голосом. Но при этом она продолжила свой путь к печи и, сложив дрова на пол, парочку кинула в огонь. Далее она подошла к тазу с водой и принялась мыть руки, после чего открыла небольшую шкатулку и начала что-то делать. Парень толком и не видел, что она делала, у него все плыло, и ему с трудом удавалось дышать. Легкие все еще болели, голова гудела, да и тело продолжало ломить, может, и не с такой силой, как это происходило, пока он сюда добирался, но, тем не менее, мерзкий осадок слабости и полного бессилия добивал. Ему нужно было продолжать свой путь, он должен бежать дальше, иначе может навлечь наемников не только на себя, но и на эту ни в чем неповинную, добрую женщину. — Сколько, — прохрипел Микеланджело и облизал губы, в горле было сухо, а губы потрескались, да так, что он ощущал железный привкус крови во рту, — сколько… сколько я уже здесь? Да-а, говорить давалось с большим трудом, в горле как будто кошки скребли, было сухо, как иногда бывает в летние месяцы засухи в его родном городе. За месяц может не выпасть ни осадка, а солнце жарит так, что можно яйцо жарить на камне. — Дык дня четыре где-то, — задумчиво потянула женщина, посмотрев в окно, и опять вернулась к своему занятию с травами. «Четыре дня? Четыре, чтоб его черти драли, дня!» Парень, застонав, откинул голову и стукнулся макушкой о стену. Да как так можно было! Это чудо просто, что его еще не поймали. За такие-то сроки! — Болит? Да ничего-ничего. Я тебе сейчас такой отварчик сварю, ты прям через пару дней забудешь, что вообще болел, — истолковав по-своему его стон, женщина стала более усерднее молоть травы. «И откуда у такой взрослой дамы столько сил?» Микель слегка дернул уголком губы в попытке улыбнуться, но и на это сил не было. Через пару минут женщина подошла к нему со стаканом, в котором была непонятная черная жижа. Парень недоверчиво посмотрел на эту темное пойло. Он даже не знал, как это назвать. Его взгляд прыгал то к леди, то к чаше в ее руке, и, судя по всему, смотрел он очень недоверчиво. — Чего глазки косишь, травить тебя никто не собирается, иначе бы уже не проснулся, — женщина как-то грустно хмыкнула, протянув ему чашу. «Ну это уж точно, если бы она была наемной убийцей, не здесь бы я проснулся, если вообще проснулся» — парень опять ухмыльнулся своим мыслям и принял из рук женщины стакан. В та свою очередь начала вокруг него хлопотать. Вернула ноги на кровать, спрятала их под одеяло, достала еще плед, накинула на его плечи, чтобы не прислонялся к холодной стене, и ушла обратно к столу. Парню оставалось только улыбаться от такой заботы, которую он даже от родной матери не получал. Ну что сказать, эта женщина никогда его не любила, относилась с пренебрежением и выделяла его среди других братьев не в лучшую сторону. А теперь, теперь вот он от нее и бежит. Острая игла боли кольнула где-то в груди. Микеланджело сморщился и, дабы отвлечься от не самых приятных мыслей, залпом выпил содержимое чаши. Зря он это сделал, ой зря. Парень подавился от отвратительного привкуса этих трав и начал кашлять до хрипоты. — Ох ты божечки. — женщина начала размахивать руками и опять вертеться вокруг него. — Сынок, ты что, думал, сок пьешь? Кто же лекарство так пьет? Ну тихо-тихо, все хорошо, чутка подавился, не страшно. — она заботливо хлопала его по спине и одновременно гладила по голове. — Ну не расстраивайся так, со всеми бывает. Микель не сразу понял, почему бабушка пыталась его успокоить и гладила, как дитя, по голове. Но вскоре он понял, что из глаз потекли слезы, и они явно были не из-за того, что он подавился. Мальчик сорвался. Он уже более десяти дней находится в бегах, его ноги не знали отдыха ни днем, ни ночью, во рту у него не было ничего, кроме воды. И то, та к нему попадала только с дождем. А лесной земли он вдоволь наелся. Но терзания его были ни столь физическими, сколько душевными. И причиной ей была только один человек, одна женщина, его родная мать, которая объявила на него охоту, женщина, которую, как бы жестока с ним не была, он практически боготворил, и вот, к чему в итоге это все привело. Микель не помнил, как долго он рыдал на руках у этой невероятно доброй и нежной старушки, но проснулся он уже на совсем другой день.***
Парень проснулся от пения птиц и яркого солнечного луча, который светил ему в лицо. Он сел на кровать и потянулся, неосознанно улыбаясь солнцу. Тело не болело, голова тоже, и легкие, казалось, стали еще больше и могли принять в себя больше воздуха, чем когда-то ранее. Молодой парень встал и нашел рядом на стуле свою одежду и обувь, которая была вымыта и высушена. Он надел ее и, не обнаружив пожилой дамы в доме, аккуратно проверил каждое окно на наличие наемников. Поняв, что все чисто, вышел из хижины. Встретил он даму на ее маленьком огороде, где она ковыряла грядки и что-то напевала себе под нос. Микель улыбнулся такой милой и домашней картине. В очередной раз женщина выпрямилась и наконец увидела стоявшего невдалеке своего гостя. — Ох божечки. — женщина взмахнула руками и, прижав ладонь ко рту, испуганно заозиралась по сторонам. Микеланджело напрягся. — Быстрее в дом, — прошептала женщина, но парень ее услышал. Просить дважды не нужно было. Парень осторожно начал отходить назад, оглядываясь по сторонам и без резких телодвижений, открыл дверь и так же осторожно зашел обратно в хижину, не переставая напряженно сканировать лес в поисках каких-либо силуэтов. Вслед за ним тихонько зашла и старушка. — Мальчик мой, за тобой в город приходили, — смотря ему в глаза, тихо прошептала женщина. Микель почувствовал, как сердце пропустило удар и упало куда-то вниз. — Я живу достаточно далеко от поселения, и тебя никто не мог видеть, но боюсь, что скоро начнут все прочесывать, так что твоя поимка — вопрос времени. Парень медленно набрал воздух в легкие и, прикрыв глаза, так же медленно выдохнул. Он знал это, на краю сознания понимал, что его задержка в этом доме будет стоить ему драгоценного времени. И не только времени, он подвергал опасности невероятно добрую и заботливую пожилую даму. Головорезам ничего не будет стоить, лишить ее жизни, они даже бровью не поведут, зато он больше не выдержал бы еще одной жертвы, которая грудью прикроет его, чтобы он опять, как трус, бежал без оглядки. — Я должен уходить, госпожа, — по-другому язык не поворачивался к ней обращаться, — иначе и вас заденут. Прошу простить меня за причиненные неудобства. Вы даже не представляете, как я вам обязан своим спасением. — парень взял в руки ладони пожилой женщины и, приклонившись, поцеловал их. Руки леди были покрыты морщинами, многочисленными мозолями и пахли травой. Но это не заставило Микеланджело пожалеть о своем решении. Эти руки были невероятно теплыми и казались ему самыми близкими и самыми родными. — К сожалению, я не смогу вам ничем оплатить за вашу заботу. Боюсь, если я оставлю вам какие-либо драгоценности, то навлеку на вас этим беду, — парень грустно улыбнулся. — Что за глупости ты говоришь, мой мальчик! — старушка опять замахала руками, кажется, это был ее любимый жест. — Какие еще драгоценности, на кой-старухе посреди леса эти безделушки? Она засуетилась и бегала по небольшой хижинке, то к шкафу, то к печи, то к сундучку и так по кругу. — Тебе нужно подкрепиться и бежать, мой хороший. Тебе повезло, что наша деревня практически на границе находится. Пересечешь ее, и тебя уже никто не догонит, не рискнут совать свои варварские носы на чужую землю. — Как не догонят, граница же с Орканой, это союзное государство, меня выдадут с потрохами. — Микель лихорадочно думал, куда ему нужно бежать, и непроизвольно мерил шагами небольшую хижинку, но при этом старался не светиться в окне. — Какая Оркана, мальчик мой, ты пришел в абсолютно противоположную сторону. — пожилая дама опять тихо и медленно захихикала, ставя миску с аппетитно пахнущим варевом на стол. — Наша деревня называется Кабида, а теперь вспоминай географию. — женщина опять тихо захихикала и усадила парня за стол, всучила в руку деревянную ложку и заставила есть. Ненадолго парень выкинул все мысли из головы и набросился на еду. Она казалась ему божественной и самой прекрасной на свете. Вот, что с человеком делает голод и усталость, он даже не стал капризничать и думать о том, что варево выглядит не очень аппетитно, что миска, из которой он ел, давно потрескалась и выцвела, что это были не те красивые и изысканные столовые приборы, которыми он привык есть. Он не думал об этом вообще. Поняв, что желудок он набил до отказа, парень продолжил размышлять над словами пожилой дамы. — Значит, Кабида, да? — протянул парень, смотря на старушку, которая села напротив него подперев рукой голову. — Это же… — парень чуть не подскочил на месте. — Аксия! — Видать, учителя у тебя хорошие были. — старушка опять захихикала и, встав, забрала у парня миску и чуть позже положила на стол серый тряпичный узелок. — Этой еды тебе хватит на три дня, беги в обратную сторону от солнца, до границы полдня пути, пересечешь ее и сможешь вздохнуть свободно, и более не оглядываться по сторонам. Лучше всего иди в столицу, там и жилье найдешь, и работу. Парень недоуменно уставился на узелок. — Я это не возьму. — Микель отодвинул связку. — Вы и так слишком много для меня сделали. — Возьмешь, куда денешься. — старушки захихикала и подошла к окну. — Нечего тебе здесь засиживаться, дотемна эти разбойники скорей всего и досюда доберутся. Микеланджело встал с места и направился в сторону двери. Женщина была права, ему нужно уходить и немедленно, пока он не навлек беду на еще кого-то. — Погоди, — окликнула его дама. Парень обернулся, и у него в руках оказался этот несчастный кулек, от которого он практически убегал. — Держи и не капризничай, лишним не будет, до столицы дотянешь, а там уже сам как-нибудь. И не возражай. — старушка чутка повысила голос, увидев, как молодой человек собирается что-то сказать. — Последний раз делаю тебе доброе дело. И благодарить не надо. Все. Старушка буквально выкинула его на улицу. Парень тяжело вздохнул, перехватил узелок поудобнее и, оглядываясь по сторонам, скрылся в направлении, которое указала пожилая дама. Если бы он обернулся, то непременно увидел, как старушка сквозь дверную щель смотрит, как силуэт паренька исчезает в лесу, как она перекрестилась за него и прошептала: — Господь милостивый, помоги нашему мальчику выжить.