Критик и Поэт

У одного Критика был друг Поэт. Как и многие собратья по перу, крайне противоречивый субъект: конечно же, глубоко в душе считал себя непризнанным гением и разводил графоманию в солидных объемах, но при этом обладал настолько застенчивым характером, что в лоб и запросто поинтересоваться чьим-то мнением насчет собственных шедевров было выше его сил. Да и друзей у нашего Поэта (опять же, по причине крайней степени замкнутости) не было. Разве только вот Критик. Но к нему приставать было вдвойне неловко. Ведь Критик и без того надрывался на работе. То и дело Поэт слыхал от него различные нелестные замечания по адресу вконец распоясавшихся «ванильной мадам Н.» и «старого маразматика Ф.». Под горячую руку приятель мог такого накритиковать, спасайся кто может. Однако же очень хотелось узнать его профессиональное мнение! Как-нибудь ненавязчиво… И непризнанный гений поступил по велению своей противоречивой натуры – половинчато. Однажды вечером, после традиционного бокала вина, когда друг раздобрел, и мизантропические монологи о конкретных врагах литературы сменились философствованиями о смысле жизни вообще, Поэт протянул ему небольшую стопку бумаг формата А4 и, мучительно краснея, пробормотал: - Я тут кое-что написал... Вдруг пойдет под настроение, или нечего будет почитать на сон грядущий. Просто так, баловство… Нет-нет, не надо сейчас! Потом. Я же сказал, неважно. Так о чем ты только что говорил?.. Критик явно не был готов к подобному повороту событий. Скажем прямо, ситуация повергла его в ужас. Ведь от природы он еще с детства обладал одной особенностью: говорить всем правду и только правду, какой бы горькой и неприятной она ни была. Естественно, Критика никогда никто не любил, и друзей у него не было. Разве только Поэт, который на первых порах их знакомства, слава богу, и не помышлял о стихах. Это был тихий и добродушный человек, со вкусом к хорошему чтению, и хотя сам обычно говорил мало, слушатель из него был чуткий, так что после мирных бесед и уютных дискуссий под рюмку-другую Критик чувствовал себя заново родившимся. И зачем этого милого чудака в Поэты понесло! Увы. Ни ум, ни образование не являются гарантией, что в один прекрасный день у вас проснется талант к творчеству. И очень часто разумнейшие, интеллигентнейшие в обычной жизни люди на бумаге начинают извергать полный бред. Беглого взгляда на предложенный опус Критику хватило, чтобы в этом убедиться, и внутри у него все похолодело. Хорошо, что Поэт не настаивал на вынесении немедленного приговора! Уже наедине с собой Критик еще раз попытался перечитать поэму и составить план действий. Ведь назавтра друг придет за отзывом. Это он только говорит, мол, неважно! Знаем мы это «неважно»! Поэт ведь только и ждет от него похвалы, а как тут похвалишь, если хвалить нечего?! Ни рифмы, ни смысла, размер скачет, как пьяный конь… Так, надо сосредоточиться на хорошем. И отрепетировать речь заранее, чтобы он ничего не заподозрил, иначе дружбе конец. Критик заходил и так, и этак, старался отключить мозг и припомнить различные благожелательные клише, какие обычно используют в отзывах. Но ничего не помогало. Жестокая правда, будь она неладна, комом стояла в горле и не давала продохнуть. Наконец Критик изорвал треклятую поэму в клочки, после над ними же покаянно взрыднул, когда представил себе, какое несчастное лицо сделается у друга при виде этой безобразной картины. Но прошел день, потом другой, а Поэт и не думал заявлять свои права на критический отзыв. Он все так же заходил по вечерам на бокал горячительного, обсуждал с Критиком повседневные дела, литературу, погоду и геополитическую обстановку, а после мирно удалялся восвояси. Иногда приносил новые поэмы «на сон грядущий», с традиционной застенчивой улыбкой советуя не принимать всерьез и ни словом не упоминал о них при следующей встрече. У Критика отлегло от сердца. «Все-таки замечательный у меня друг! Даром что Поэт, - радовался он. – Не то, что некоторые!» Поначалу он прилежно пролистывал все принесенные опусы, усилием воли заталкивая правду куда подальше. Потом просматривал только первую и последнюю страницу. В определенный момент поймал себя на том, что заворачивает в них бутерброды… А где-то через полгода грянула буря. - Послушай, друг, - по обыкновению слегка краснея от смущения и выпитого вина, сказал Поэт. – Мне очень важно услышать твое мнение об одном стихотворении. От неожиданности Критик едва не выронил бокал. В голове вихрем пронеслось: «Уж не о том ли стихотворении, на котором я вчера чистил рыбу?..» Но Поэт уже протягивал ему сложенный вдвое листок. Что ж, уже легче. Возможно, там все не так плохо, если друг Поэт решился услышать отзыв сразу же. Столько времени прошло, расписался, чем черт не шутит… Стараясь успокоиться, Критик развернул листок – и едва не взвыл от отчаяния. Это было ужасно! Просто ужасно. Окаянная правда недобро заклокотала в горле. Срочно нужно было сказать что-то хорошее! Ради друга он был готов на все! - Ну… Запятые расставлены верно, - с трудом выдавил из себя Критик, чувствуя, что сейчас ему окончательно поплохеет. - Это я из газеты перепечатал, - сообщил Поэт, застенчиво улыбаясь. – Для… в общем, для одной дамы. Свои как-то неловко, да и не нашлось у меня подобной лирики, как ни странно. Все больше эпос!.. А эти показались подходящими по настроению. Как тебе? Не очень… хм, сентиментально? - ОЧЕНЬ! – рявкнул Критик. – Гаже этой графомани в жизни не видел. Почитай ей лучше свои, вот поверь мне на слово, в сравнении ты чистый гений! - Правда?! – воодушевленно воскликнул Поэт. – Я так рад это слышать, дружище! - Чистая правда, - подтвердил Критик, тоже совершенно счастливый, как легко ему дались эти слова. Главное, что другу хорошо, а если он довольно скверный Поэт – ну так у всех свои недостатки.