Я уловил проблески волн в твоих лужах крови.

Теплый майский ветер ласково треплет волосы на затылке, принося ощущение умиротворения и легкой сладости. Ты держишь меня за руку и невесомо улыбаешься, и твои губы похожи на бабочек. Ты говоришь, что в тебе нет ничего особенного, но ты мое любимое произведение искусства. В полной картин комнате ты изучал бы каждый мазок на полотне, а я продолжал бы смотреть на каждый миллиметр Тебя, за который только мог зацепиться мой взгляд. Ты мой солнечный мальчик, мальчик, который всегда тепло улыбается, дарит мне ощущения спокойствия и свободы свободы свободы!!! -Фрэнки, смотри! Порывшись в кармане своей огромной черной толстовки, в которой вечно звенит всякий хлам, ты вытаскиваешь жемчужину на серебряной цепочке. -Что это, Джерард? Ты решил сделать мне подарок на годовщину? -Наша годовщина будет через семь месяцев, и вообще, я могу совсем ничего тебе не рассказывать. Ты мило надул губки, маленькая принцесса, но, кажется, я снова тебя обидел. Ничего не остается, кроме как подойти к тебе и заключить в нежные объятия, обвивая руками твой торс и кладя голову на грудь. Ты быстро оттаиваешь. Ты вообще быстро прощаешь меня, солнце. (и я знаю, что не заслуживаю тебя). -Ох, Фрэнки, ты похож на котеночка. Ты безумно милый. Так и быть, я прощаю твою бестактность. Иногда ты говоришь так, словно родился в двадцатом веке, а иногда материшься, как портовая шлюха. Солнышко с грязным язычком. -Так что это, Джи? Ты окончательно оттаиваешь, ведь я называю тебя любимым прозвищем, и твоя улыбка шире, чем любой океан. -Вчера вечером я пошел на чердак, заешь, он такой пыльный и на нем так прекрасно думается. - (А я думаю, что на чердаке живут приведения и настоящая любовь.) - И там я нашел ужасно старую шкатулку. Знаешь, кажется, она еще бабушкина. Я просто включил музыку, что-то на пластинках, и тут я увидел эту подвеску, и знаешь, мне так сильно захотелось подарить тебе её. Твоя улыбка такая же жемчужная. Ты подходишь ко мне и надеваешь этот кулон на мою шею, так тепло улыбаешься, а твое дыхание задевает кожу, и мне почему-то ужасно хочется заплакать. Ты такой восхитительный. Ты рисуешь, оставляя мазки краски на чем ни попадя, читаешь книги до рассвета и жжёшь вещи, пока твои крашеные черные волосы развеваются от сильного ветра. Я рисую лезвием на своей коже, выблевываю еду как последний неблагодарный ублюдок (дети в Африке голодают!), постоянно лгу, и, кажется, влюблен в тебя.