Подарок

      Cитуация была идиотская.       Нет, ему всегда нравился Эдди — он был талантливым актером и славным парнем, как потом выяснилось при личной встрече. А еще он был во вкусе Эзры. Только до сегодняшнего дня эта мысль мелькала где-то на периферии сознания. И вот сегодня вечером за ужином миссис Редмэйн, невозмутимо накалывая рыбу на вилку, сказала:       — Ты нравишься Эдди.       Эзру как током прошибло: по тону Ханны было совершенно ясно, что конкретно она имела в виду. Эзра смотрел на нее, не моргая, пытаясь прийти в себя.       — Ты давно ему нравишься, с самого дня вашего знакомства, — продолжила Ханна. — И я вижу, что и он тебе нравится тоже. Я терпеть не могу плести словесные сети, это неблагодарное занятие, потом оказывается, что человек, которого ты звал пить чай, действительно пришел пить чай. Поэтому скажу прямо: мы бы хотели пригласить тебя третьим в свою постель. Что ты об этом думаешь?       И вот теперь он стоял в спальне четы Редмейнов.       Ханна, все такая же спокойная, сидела с бокалом красного вина, подогнув ногу под себя, в кресле, а Эдди… Эдди просто стоял. Ему не было велено ни двигаться, ни говорить. Чета Редмэйнов практиковала БДСМ.       Остаток ужина прошел очень неловко. У Эдди дрожали руки, и заплетался язык и, кажется, мысли. Эзра ругал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Ханна довольно подробно рассказала, чего именно от него хочет, объяснила, чего не хочет, и чего делать не стоит, а потом снова заговорила о недавнем отпуске на островах, словно не она тут рассуждала о стоп-словах и допустимых действиях. Перспектива трахать приятеля на глазах его жены была очень странной, а то, что жена хотела руководить процессом и только смотреть, совсем его смутило. Он лихорадочно пытался вспомнить, что он читал и слышал на этот счет, и решил, что справится.       Теперь он не знал, куда себя девать.       — Ну же, Эзра, раздень его.       Первым делом он принялся за галстук (черт, ну кто, кто надевает галстук на дружеский ужин?) и стащил его через голову. Узел не сразу поддался подрагивающим рукам, поэтому воротник рубашки поднялся, а волосы Эдди растрепались. Эзра не знал, уместно ли начинать трогать Эдди прямо сейчас, но поправил ему мягкую кудряшку надо лбом. Эдди выдохнул сквозь зубы и зажмурил глаза. Галстук отправился на пол.       Следом полетел бархатный пиджак, а вот с рубашкой пришлось повозиться. Расстегивать пуговицы не на себе было жутко непривычно. Эзра начал с манжетов, взял правую руку Эдди в свою, поднял, расстегнул две пуговицы на правом запястье, потрогал быстро бьющуюся жилку под тканью, опустил, взялся за левую. На ней были часы, их металл казался обжигающим из-за тепла кожи Эдди. Эзра не знал, куда их деть, бросить было бы глупо, он беспомощно оглянулся на Ханну. Она протянула руку, и Эзра отдал часы ей.       — Давай, Эзра, потрогай его, не бойся. Ему хочется, правда, сладкий?       Эдди на провокацию не поддался — не ответил и не кивнул.       Эзра дернул полы рубашки из брюк, запустил под нее руки, прикоснулся к плоскому животу с мягкой дорожкой волос, провел по ребрам, прижал Эдди к себе, лаская спину, и лизнул под ухом. Эдди тяжело дышал и подрагивал, Эзра стал целовать шею, спустился ниже и…       — Это что, ошейник? — ошеломленно спросил он. Ханна кивнула. Так вот зачем нужен был галстук!       Когда Эзра расстегнул оставшиеся пуговицы, руки совсем его не слушались. Он нервно стянул рубашку, взгляд его был прикован к тонкой, меньше дюйма, кожаной полоске на шее Эдди. Если бы его до этого момента спросили, как выглядит ошейник, он бы без сомнения ответил, что он черный, грубый, возможно, с шипами. Но тот ошейник, который носил Эдди, был мягким, без украшений, только сзади была небольшая золотистая пряжка, как на часах. И, конечно, он был не черным, черный бы Эдди точно не пошел.       Он провел руками по плечам, огладил руки, бока, грудь. В груди часто-часто билось сердце. Эзре нравилось, что Эдди так реагирует на него, а, может, и на всю ситуацию в целом, кто его разберет, но нравилось. Он задержал свою ладонь на сердце, и заметил, какой белой казалась его рука на медно-золотой от загара и веснушек коже Эдди. Контраст был завораживающим.       Чем больше тела открывалось взгляду Эзры, тем больше еще хотелось увидеть. Он опустился на колени, снял туфли и носки. Ступни у Эдди тоже оказались загорелыми и украшенными россыпью веснушек и родинок.       А вот на заднице следов загара не было, это почему-то позабавило Эзру. Он потерся щекой о бледную ягодицу, стянул брюки с бельем, погладил ладонью бедро, пощекотал под коленом, ногтями провел по голени. Эдди не сдержал стона. Эзра еще раз повторил ласку, дернул брюки к щиколоткам, и подтолкнул Эдди, чтобы он их переступил.       Теперь Эдди, полностью голый, в ошейнике, весь медовый в свете ночников, стоял перед ним и не смел пошевелиться. Эзра любил смотреть на красивое: вещи, картины, парни, девушки — разницы не было. А Эдди был красивым. Он буквально приковывал взгляд. Эзра поднялся с колен, отошел на несколько шагов и впился взглядом в покорно стоящего Эдди. Ладный, стройный, тонкий, изящный, он смотрел куда-то сквозь него из-под упавшей на глаза челки затуманенным взглядом, облизывал губы и нервно улыбался краешком рта. Он сжимал руки в кулаки, Эзра знал, зачем: чтобы не прикасаться к своему члену, это было одним из условий сегодняшней ночи. О, черт, он хотел Эзру, точно хотел. А как хотел его Эзра!       Только сейчас он осознал, что все еще полностью одет, только пальто и шарф остались висеть внизу. Он шагнул к Эдди, сделал слишком большой шаг, и оказался с ним лицом к лицу. Их дыхания смешались, но взгляд Эдди так и не поднял. Эзре столько хотелось сделать с этим невероятным парнем, но тот стоял, просто стоял, уронив руки вдоль тела, и это его не устраивало. Он обернулся.       — Ханна?       — Попробуй сам, — с улыбкой предложила она.       — Эдди, ты можешь… — Ему пришлось прочистить горло. — Ты можешь двигаться и говорить. И смотреть мне в глаза. Если хочешь. — Зачем-то добавил он.       Эзре стало неуютно от того, что Ханна внимательно за ними наблюдала, но Эдди потянулся к нему с поцелуем, и все забылось. Эзра впился в сухой рот, целовал его неторопливо и глубоко, пытаясь запомнить это ощущение, одной рукой сгреб волосы на затылке и направлял, другой ухватился за задницу и притягивал ближе, чтобы они могли тереться друг о друга. Эдди ошалело пытался расстегнуть то рубашку, то брючный ремень.       — Подожди, я сам, — сказал Эзра, разрывая поцелуй. — Подожди.       Эдди тут же отстранился, взобрался на край кровати и сел на пятки, сложив руки на коленях. Эзра растерялся.       — Что ты?..       — Он ждет, — ответила за Эдди Ханна.       От такой покорности сносило крышу. Эзра быстро разделся (кажется, что-то порвалось) и подошел к кровати. Эдди смотрел на него снизу зеленющими жалобными глазами. Приоткрыв рот. Красный от поцелуев, припухший огромный редмэйновский рот. Член Эзры был как раз напротив этого рта, и кто бы знал, как Эзра хотел почувствовать его на своем члене, посмотреть, как он становится еще краснее и распутнее. Но сегодня они так не договаривались. Ханна угадала ход его мыслей.       — У него очень красивый рот, правда? Красивая улыбка. Красивые губы. Красивые зубы.       Эзра присел рядом с Эдди и очертил контур губ пальцами, потрогал морщинку в уголке рта (такие бывают, если много улыбаться), коснулся центра нижней губы, провел пальцами по крупным белым зубам, задел кончик языка. Да, было нельзя, но Эзра не мог отделаться от мысли о минете в исполнении Эдди, поэтому протолкнул два пальца за кромку зубов, в жаркий влажный рот. Язык был чудесным — гладким и нежным, казалось, Эзра мог провести всю ночь, просто поглаживая его, но Эдди стал посасывать пальцы, и Эзра побоялся, что кончит прямо сейчас, не добравшись до самого главного.       — Эдди, ляг на спину, пожалуйста.       Тот выпустил его пальцы изо рта с пошлым звуком, и Эзре пришлось сжать член у основания и зажмуриться, чтобы собраться с мыслями. Когда он открыл глаза, Эдди уже лежал, разведя ноги, с подушкой под задницей.       — Помочь? — спросила Ханна.       — Я справлюсь, — буркнул Эзра. — А где?..       Ханна кивком указала на прикроватный столик. На нем нашелся тюбик смазки и несколько презервативов.       Эзра устроился между ног у Эдди, наклонился, чтобы еще раз поцеловать его в губы, затем под челюстью, лизнуть шею, легонько прикусить плечо. Потом прошелся руками по груди — рыжие волоски были приятными на ощупь, а соски оказались очень чувствительными. Он лизнул и их, вырвав у Эдди два протяжных стона. От груди спустился к животу, запустил язык в пупок, Эдди фыркнул от щекотки. Потерся носом о дорожку волос, мимоходом коснулся губами родинки внизу живота и посмотрел на член. Аккуратно подстриженные волоски были рыжеватыми, но на самом члене веснушек не было.       — Надо же, — ляпнул Эзра, — а я думал у тебя везде веснушки.       — Надо же, ты думал о моих веснушках? — полушутя-полукокетливо поинтересовался Эдди, и оба они прыснули.       Эзра взвесил в горсти мошонку, провел вверх-вниз ладонью по члену Эдди, но Ханна кашлянула, и руку он убрал. Попытался сесть поудобнее и поудобнее расположить Эдди — подтянул его поближе, правую ногу закинул себе на плечо, полюбовался на родинку на подъеме стопы, и как только смазка оказалась у него на пальцах, Ханна заговорила:       — Начни с одного, пожалуйста. Эдди очень любит, когда его берут, но это происходит нечасто, поэтому будь осторожен. Он, знаешь ли, признает только красивых мужчин, насмотрелся картин эпохи Возрождения, или чего там. Это настоящее везение, что вы познакомились. Не бойся, так ты не сделаешь ему больно, я тоже иногда люблю погладить его там. Он такой тугой, такой горячий, такой нежный. Такой другой, когда отдается, а не берет. — И тут же, более строго, добавила, — Руки, милый.       Эдди мгновенно убрал ладони с живота и схватился за изголовье кровати.       Эзра терялся в ощущениях: отзывчивый Эдди под его руками и перед глазами был невероятно хорош, но голос Ханны добавлял всей ситуации совершенно новый, сюрреалистичный оттенок. За потоком сладких комментариев Ханны он даже не заметил, как она села бок о бок с ним. Поэтому дернулся, когда почувствовал ее палец рядом со своим. Она погладила его по бедру.       — Прости. Не могла отказать себе в удовольствии. Обожаю его раскрывать. Ты знаешь, как я люблю тебя растягивать, правда, Эдди?       Эдди то ли всхлипнул, то ли застонал.       — Ты такой чувствительный, такой чувственный. И такой красивый. И ты будешь еще красивее на члене Эзры. Мой чудесный мальчик.       Эдди выгнулся в спине и захныкал. В уголках зажмуренных глаз блестели слезы.       —Давай, — шепнула Ханна Эзре и отстранилась. — Подними ему ногу повыше, хочу смотреть.       Эзра чувствовал себя обязанным сохранить хоть крохи контроля, но открыть и надеть презерватив ему помогла Ханна. Потом она аккуратно разжала пальцы Эдди и перевернула его на бок. Убрала челку с мокрого лба, поцеловала острую скулу. Эдди потянулся за прикосновением, но Ханна его остановила.       — Нет, сладкий, сегодня без меня.       Эзра прижался к Эдди сзади, прошелся рукой по животу и груди, покрутил соски — Эдди застонал в голос, — подхватил под ногу и вошел. Теперь в голос застонал он сам. Эдди действительно был и тугим, и сладким, и …. что там еще говорила Ханна? Он пытался взять себя в руки, чтобы подольше продержаться, но Эдди повернул к нему лицо со страдальческой складкой между бровей и прошептал: «Двигайся».       И Эзру понесло. Он двигался и нашептывал Эдди, какой он красивый, какой отзывчивый, какой прекрасный. Как ему нравился его рот, и как он бы хотел целовать его часами. Как хотел бы, чтобы этот рот поработал на его члене. Какие у него прекрасные стройные ноги, и как они идеально лягут ему на плечи, когда он будет трахать Эдди в следующий раз. Какая у него потрясающая длинная шея, как он бы понаставил на ней отметин. Как ему нравятся его веснушки и родинки, он бы каждую поцеловал, серьезно, каждую, даже на бледной заднице. Как он будет созерцать эту бледную задницу, когда поставит Эдди на четвереньки и так оттрахает. Как ему нравится его веснушчатая спина, он просто видит, как Эдди сидит на коленях, а на его спине расцветают полосы от плетки. Какие у него чувствительные соски, как от бы крутил их, или нет, зажал прищепками, да, так лучше, а потом снял, и смотрел бы, какие они красные и припухшие. А особенно ему нравится его член. Хер с ним, что он без веснушек, он просто потрясающий. И яйца тоже потрясающие. Он бы перевязал ему яйца или надел ремешок на член, чтобы Эдди долго не кончал, а потом бы снял, трахнул, и Эдди бы кончил без рук. И Эдди кончил без рук. Он очень громко стонал, но Эзра вел себя не тише, только у него еще оставались силы ругаться. Он кончил следом за ним и аккуратно вышел, удивляясь, как быстро Эдди провалился в полудрему.       Эзра стянул презерватив и бросил рядом с кроватью. Нестерпимо хотелось гладить и нежить Эдди, но он чувствовал, что его время закончилось. Он просто растянулся на своей стороне кровати, довольный, но немного сбитый с толку.       Ханна легла с другой стороны, укрыла дремлющего Эдди покрывалом, поцеловала в лоб.       — Ты правда хочешь сделать с ним все те вещи, о которых ты говорил?       Эзра плохо помнил, что именно он говорил, но эта сумасшедшая парочка ему понравилась, поэтому он на удачу сказал:       — Ну… может, не все, но…       Ханна улыбнулась.       — Спросим Эдди. Если он за, то я кое-чему тебя научу. Самоконтролю, в первую очередь.Ты должен нести ответственность за своего саба, а не улетать в розовые дали. — Эзра покраснел, а Ханна добродушно рассмеялась. — Но если ты хочешь, я смогу показать, как держать плетку и как вязать узлы.       В этот момент проснулся Эдди. Он потянулся, зевнул и потянулся еще раз. Выглядел он очень довольным и отдохнувшим.       — Спасибо, Ханна, — сказал он и потянулся к ее губам. Ханна его легонько отстранила.       — Пожалуйста, котик. Но ты забыл поблагодарить Эзру.       Эдди повернулся к нему, пряча широкую смущенную улыбку в плечо.       — Спасибо, мне правда очень понравилось. — Он стрельнул хитрыми глазами. — Я бы повторил.       Ханна и Эзра переглянулись.