Неожиданное изменение

      — Фа-ати-ик!!! Какого, мать твою, хера ты в моей комнате убирался?! — дверь с треском врезалась в стену, пропуская диковатого кота в помятом галстуке, заставив подскочить мирно попивашего чай рогатого зайца в нарядном фартуке. — Сколько раз тебе, придурок, говорить, чтобы твоя башка не смела туда влезать! Сколько?! Ладно… хер с тобой, я сегодня добрый. Пива мне принеси! И чипсов не забудь! Усёк?!       Фатик (а это был именно он) грустно вздохнул, встал из-за стола и, поправив фартучек, побрёл к холодильнику. Открыв дверь, он вытащил оттуда пару бутылок, закрыл дверцу и, снова грустно вздохнув, пошёл к Шину (так звали кота) в комнату, неся холодное и закуску.       Жили они с Шином уже третий год, хоть и оба были парнями. Что привлекало Фатика в этом безалаберном, диковатом, порой даже жестоком коте-неряхе? Если бы только он мог это знать…       «Эх, Ши-ин», — в очередной раз подумал грустный заяц. — «И за что я только тебя люблю? Бьешь меня, бываешь жестоким, но всё равно остаёшься каким-то… милым. Для меня, по крайней мере».

***

      — Да заходи уже, дубина! Какого хера стучишь?! — осторожное постукивание в дверь было сопровождено ударом чего-то тяжёлого по ней. — Мля, сколько я ждать буду?       Фатик осторожно просунул голову в щель и оторопел — старательно прибранная комната вновь являла собой подобие испытательного полигона для тяжёлого вооружения: по всему полу были разбросаны аккуратно сложенные с утра вещи Шина. Зайдя и оглядевшись, он увидел кота, развалившегося на диване, старательно работавшего правой лапой, глядя при этом в весьма сомнительного содержания журнал, не забыв однако приготовить салфетки, лежавшие рядом.       — Ши-ин? — немного смущаясь, подошёл к начавшему постанывать коту, Фатик. — Я тут… пиво принёс. Вот.       В ту же секунду кот выгнулся, глухо застонал и мордочка рогатого зайца оказалась забрызгана густой белой массой, тут же потёкшей по щеке.       «Ну вот опять он не пойми чем занимается, неряха!» — вытираясь свободной лапкой, подумал Фатик. — «Меня что-ли мало? Ведь я ему всё подставляю: хоть рот, хоть… Охо-хо.»       Тем временем, кот, вытершись приготовленными салфетками, отшвырнул журнал в дальний угол комнаты и, усевшись поудобнее на самом краю дивана, выхватил пиво и чипсы из лапки зайца, громко рыгнул и принялся отхлёбывать прямо из горлышка. Шин, совершенно забыв про какие-либо приличия, икал, почёсывался в паху и громко чавкал, глотая пиво вместе с чипсами.       — Ши-ин? Нам ведь к Рождеству готовиться надо, оно же завтра уже, — всё так же робко и осторожно заговорил заяц. — Да и прибраться бы не мешало. Ой!       Вместо ответа, Фатик получил сильный пинок в живот, отчего сложился пополам и осел рядом с диваном. Кот, посмотрев на скорчившегося сожителя, лишь хмыкнул, продолжив поглощать пиво. Прожевав, наконец, смесь напитка с чипсами, Шин оттолкнул зайца в сторону и, встав с дивана, потянулся, отвесив бедному Фатику лёгкого пинка.       — Рождество, говоришь? — потянувшись и хрустнув позвоночником, буркнул кот. — Ну и вали, готовься. А мне что-то лень. Спать буду… Ты ещё тут, рогалик? Ещё врезать?!       Но «добавки» не понадобилось. Фатик сам, поохивая, поднялся с пола и поплёлся к двери. Потирая ушибленный зад, он пошёл в ванную умыться, попутно составляя план предрождественских покупок. Глядя в зеркало на своё отражение, заяц снова и снова пытался уговорить, заставить себя попробовать поговорить с Шином, чтобы тот вёл себя хоть немного, хоть чуть-чуть не так агрессивно. Да, он был готов терпеть все его побои и издевательства сколь угодно долго, но жить так, в постоянном страхе, он тоже уже не мог.       Ему, помешанному на чистоте и порядке, приходилось проводить едва ли не спецоперацию, чтобы прибраться в комнате своего, друга, никогда не отличавшегося чистоплотностью. Вот так, думая о том, о сём, Фатик умылся, приободрился и, недовольно покачав головой из-за звука включённого телевизора, доносящегося из комнаты Шина, отправился переодеваться.       А Шин тем временем включил какое-то порно-шоу, устроился поудобнее и вновь занялся «ручной работой». Его совершенно не заботило ни то, что Фатик один будет заниматься всеми делами, ни что он будет вынужден один ставить ёлку, ни… Да его вообще ничто не беспокоило.       Закончив ублажать себя, Шин вытянулся на диване, с наслаждением пыхтя сигаретой, что очень не нравилось его «другу», но обращать на это внимание… Фи! Это было не для него. Покурив, кот нехотя поднялся и, позёвывая, поплёлся в душ. Наскоро помывшись и обсушившись, Шин, усевшись на кухне за стол, принялся прихлёбывать обжигающе-горячий кофе.       «И где этот болван рогатый шляется?! Ну, падла, я ему устрою!» — подумал кот, вставая из-за стола. — «Вот схожу, напьюсь, и он у меня огребёт по полной!»       Хлопнув дверью, Шин вышел из квартиры и поплёлся по коридору, не забыв пнуть несколько цветочных горшков, заодно послав куда подальше их хозяев, не захотевших вступать в перепалку с нарушителем спокойствия. Всем давно был известен его скверный характер и поэтому соседи его попросту были вынуждены терпеть, а если кто-то и пытался его образумить, то бывал порой даже бит диковатым котом.       Единственной целью Шина был хорошо знакомый ему бар, где он был частым гостем. Это заведение, пожалуй, единственное место в городе, где хам и просто-напросто хулиган вёл себя более или менее пристойно. Вот и сейчас кот с хмурым видом сидел за стойкой, усердно вливая в себя уже восьмую бутылку пива.       — Не угостите старика стаканчиком? М-м? — прервал мысли изрядно захмелевшего Шина чей-то голос. — Мне много то и не надо, так, стаканчик-другой.       Кот нехотя посмотрел в сторону голоса и столкнулся взглядом со стариком-енотом, глядящим на него как-то жалобно. Первым желанием было послать старого попрошайку куда подальше, но вдруг, сам не понимая почему, он пододвинул старику стул и вялым взмахом лапы пригласил присесть.       — Э-эй, чувак! Виски паж-жилому д-джентл-льмену, — заплетающимся языком обратился к бармену Шин, издав при этом весьма громкую отрыжку. — Уважить надо. Наливай! Ик!       — Дедуля, а ты хто?! — поставив пустую бутылку, икнул он. — Чё, дома скучно? Пр-рогуляться решил, да? По девоч-чкам?       — Какие уж тут девочки, самому как бы не рассыпаться, милок, — скрипучим голосом произнёс енот, грустно вздыхая. — Раньше да, было дело! Эх-х, как вспомню сколько кисок было… М-да, сейчас я уже не тот, не тот. А ты что, с горя или как попиваешь?       — Ну, типа того, можно и т-так ск-каз-зать, — пробубнил Шин. — Вот ск-кажи, у тебя жена была? Дет-ти?       — Кхе, а то! — енот залпом осушил стакан виски поставленный барменом и, немного закашлявшись, продолжил. — Была, да ещё какая! Всю жизнь вместе прожили, а год назад померла! А дети разбежались, кто куда. Ну да, бывает навещают, даже часто, а одному как-то не очень дома сидится, вот и хожу сюда. Цены сам знаешь сейчас какие, вот и приходится порой просить кого-то взять мне выпить.       — Ж-жен-на, г-гришь? Жена, эт хор-рош-шо! — язык у Шина стал почти уже деревянным и кота «развозило» больше и больше, заставляя его говорить всё с немалыми усилиями. —А у мен-ня нет жены. Нетут-ть! Парень у меня. Во! Ишшо вопросы б-будут-т?       — Ну-у, парень так парень. Подумаешь, — совершенно спокойно произнёс старый енот, нисколько не удивившись неожиданному признанию своего не очень трезвого собеседника. — Главное, чтобы любовь была, чтобы было на кого опереться, а остальное — частности, не более.       Шин сидел, словно громом поражённый. От слов старика кот даже немного протрезвел, ведь он ждал совсем не такой реакции, желая устроить банальную перепалку, чтобы хоть как-то «выпустить пар», однако вместо этого получил совершенно спокойную и адекватную реакцию.       С трудом проглотив застрявший в горле кусок полупрожёванного кальмара и допив остатки пива он выдал первое что пришло в голову. — Любо-овь, дедуля, г-гриш? Может и так, может и так, хотя какая там любовь? Так, не п-пойми что вообще.       — Ага, не пойми что. Вот скажи мне, ты его любишь?       —Я? Да! Любл-лю. Только веду с-себя как пп-адла последняя, — фыркнул Шин, отворачиваясь от енота. — И т-треснуть могу, и поиз-здев-ваться, а он всё терпит и терпит! П-почему? Ну чё его держит?       — Может, он тебя просто любит? Любит, надеясь на то, что ты исправишься? Ты об этом не думал, нет? Вот и подумай хорошенько, а я домой потопаю. Идти то, охо-хо, далековато.       Шин сидел, молча глядя на пустую бутылку. Впервые в жизни ему стало стыдно. Зачем я рассказал это тому старику? Почему он так спокойно отреагировал? Почему? Почему? Почему?       — А может и п-правда стоит перестать себя вести как последняя сволочь? Может Фатик и правда терпит меня лишь из-за того, что любит? Вот просто так, без каких-либо требований? — бубнил себе под нос Шин, вставая со стула. — А за что? Я неряха, издеваюсь над ним, а он… А-а-а, дрянь я, просто конченая дрянь!       Расплатившись за пиво, кот нетвёрдой походкой вышел из бара и побрёл по освещённой фонарями улице. Было прохладно, хмельное состояние проходило быстро, оставляя после себя какой-то противный осадок, горький, словно плохой кофе без сахара. Добредя до фонарного столба, Шин, прислонившись спиной к холодному металлу, молча уставился в небо, будто пытаясь там что-то разглядеть. Простояв так несколько минут, кот пошёл дальше, на ходу вытащив и закурив очередную сигарету.       — Эй, ты! — чей-то окрик привлёк внимание Шина, заставив поперхнуться дымом. — Закурить не найдётся?       Не совсем понимая зачем, кот пошёл по направлению к голосам, на ходу доставая сигареты. Приблизившись, он заметил три силуэта, пристроившихся под деревом. Кто это был, он понять не мог и поэтому, внезапно одумавшись, остановился.       — А вы вообще кто? Своих что-ли сигарет нет? — недовольным голосом начал Шин. — Я вам что, табачная лавка? А-а, хвост на вас, моя сегодня есть добрый. Моя давать вам папирос.       Привычка вечно ёрничать и подкалывать сыграла, наконец, с котом злую шутку — все три его нежданных собеседника разом встали и бросились к нему, а точнее — на него. Первый же удар, угодивший в ухо, заставил зашипеть, попытавшись отскочить в сторону, что, впрочем удалось очень плохо. Шин, хоть и начав понемногу трезветь, совсем трезвым не стал и поэтому вместо того, чтобы отпрыгнуть от нападавшего, он растянулся на асфальте.       Увидев, что кот упал, неизвестные накинулись на него, старательно пиная куда вздумается. Шин старался крутиться под ударами, тщетно пытаясь подняться, но вместо этого падал от очередного удара. Троица буквально захлёбывалась от хохота, нещадно молотя извивающуюся жертву. Дождавшись пока кот не замер на асфальте без движения, нападавшие, пнув его ещё несколько раз, тщательно обыскали хрипящего Шина, лишив и злополучных сигарет, и зажигалки, и оставшихся денег.       — Будешь, сука, знать, как хамить прохожим! — перевернув кота на спину и пнув на прощание в живот, хохотнули хулиганы. — В следующий раз лучше не попадайся, алкаш херов!       Так Шина ещё никогда не били. Болело абсолютно всё: отбитые бока, голова, ноги, лапы. Кот лежал на спине, понемногу приходя в себя, провожая единственным не опухшим глазом удаляющиеся силуэты обидчиков. «Здрасьте, вот и мне наваляли. С почином тебя, Роберт, хе-хе!» — подумал Шин, предпринимая очередную попытку встать. — «То-то Фатик порадуется. Раньше я его колотил, а теперь мне досталось по самые помидоры. Сделали из моей задницы отбивную.»       Кое-как поднявшись, кот уселся на ближайшую лавочку, чтобы отдышаться. Идти домой не хотелось, выслушивать будущие «охи» и «ахи» Фатика, тоже. Шин, с трудом закинув на дощатое сиденье скамьи ноги, упёр лапы в щёки и замер словно каменное изваяние, лишь изредка подёргивая хвостом. Однако ночная прохлада сделала своё дело — кот, постанывая, слез с насиженного места и, прихрамывая, пошёл домой.       Фатик уже заканчивал наряжать ёлку, доставленную не без помощи Гэри, как вдруг в квартиру тихо постучали. «Ну вот, снова пьяный Шинни пришёл. Ну хоть бы раз помог!» — думал вконец уставший заяц, открывая дверь. То, что он там увидел, заставило его едва ли не взвыть от страха: около коврика с надписью «Счастливого рождества!», привалившись к стене сидел, еле дыша его друг.       На Шина нельзя было посмотреть, не испугавшись: нос, губы были разбиты до крови, щека распухла до такой степени, что не было видно глаза. Кот был весь в грязи и многочисленных кровоточащих ссадинах.       —Ши-ин? Что с тобой? — с плохо скрываемой дрожью в голосе произнёс Фатик. — Кто тебя так?       Вместо ответа заяц удостоился лишь жалобного вздоха. Подхватив стонавшего кота, Фатик с грехом пополам затащил того в квартиру. Закрыв дверь и начав всхлипывать, он, подставив плечо поднявшемуся коту, повёл избитого в ванную. Усадив стонавшего друга в ванну, заяц включил воду и принялся осторожно мыть начинавшего время от времени шипеть кота. Его подопечный вёл себя на удивление спокойно, даже не пытаясь помешать, только фыркал когда Фатик принялся вытирать его, да и то скорее от боли, нежели от нетерпения.       Уложив необычно тихого и, что самое странное, ни разу не оскорбившего его Шина в кровать, Фатик, удостоверившись, что его перебинтованный друг наконец уснул, отправился к себе в комнату. Чтобы хоть как-то отвлечься, он взялся за вышивание, но, увы, дела не клеились. Включив компьютер, заяц понял, что и это ему неинтересно. Даже его любимое шоу не могло успокоить встревоженного Фатика, его рогатую головку никак не могла покинуть мысль об избитом и беспомощном друге, лежащем в соседней комнате. Он даже хотел сходить проверить, как там Шин, но, подумав, что тому нужен покой, оставил эту идею, обессиленно опустился на кровать. Пролежав так несколько минут, Фатик встал, всхлипывая, побрёл на кухню, где достал флакончик валерьянки, не разбавляя жидкость водой, выпил содержимое и снова пошёл к себе в комнату.       А Шину тем временем не спалось. Он даже не мог заставить себя закрыть глаза, не говоря уже о том, чтобы отогнать назойливые мысли, упрямо лезущие в голову как тараканы на дармовый хлеб. «Какая же я тварь. Бездушный урод. Козёл. Мудак конченый!» — всё крутилось у него в голове.       С трудом поднявшись, кот уселся на краю кровати, покачивая ногами. Шин впервые в жизни смотрел на всё по-другому: Фатик, тот, над кем он издевался, не стал поступать так, как он вёл себя с ним, наоборот, он его отмыл, перевязал и уложил в кровать. «Да-а, а я и правда кусок дерьма», — подумал, покачав головой, кот. — «Что-то надо с этим делать!»       Осторожно ступив на пол, Шин, пошатываясь, дошёл до двери и тихо, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. По дороге на кухню он заглянул в зал и оторопел: там стояла полностью наряженная ёлка с одиноко стоявшей на полу под ветвями коробочкой. Взяв её в лапу и повертев, разглядывая, кот увидел одну единственную надпись: «Моему Шину от его Фатика». Дрожащими лапами коробочка была вновь поставлена под ветки, а хмурый кот, ставший ещё более угрюмым, молча развернулся и пошёл прочь.       Всё бы ничего, но когда Шин, впервые в жизни захотев извиниться перед Фатиком, подойдя к его комнате он услышал даже не плач, а всхлипывание, доносившееся из-за двери. «Как же так? Кто его избил? За что?» — уловили кошачьи уши тихие звуки. — «Хоть бы… хоть бы он поскорее поправился. Пусть он будет злым, грубым, каким угодно, лишь бы только здоровым.»       Шин уже даже хотел зайти в комнату, успокоить Фатика и попросить прощения, как всхлипы стали звучать всё тише и тише, пока совсем не прекратились. Постояв так, прижавшись ухом к двери, ещё несколько минут, кот осторожно заглянул внутрь. Заяц спал, а в комнате стоял резкий запах валерьянки. Шин поморщился и, закрыв за собой, снова отправился к себе в комнату, окончательно и бесповоротно решив измениться.       Фатик проснулся и испуганно уставился на часы: двадцать минут первого. Рогатый заяц в самом настоящем ужасе вскочил и бросился к двери. Выбежав, он сразу метнулся к Шину, проклиная себя за то, что выпил слишком много успокоительного. Открыв дверь в комнату кота, заяц оторопело уставился на пустую кровать: Шина в комнате не было и в помине! Фатик от испуга даже присел, но тут же до него донёсся запах готовящейся пищи и чей-то тихий голос, что-то неразборчиво бубнивший.       Заяц поднялся и, надеясь, что этот голос принадлежит Шину, пошёл на кухню, где его догадка и подтвердилась: кот уже что-то раскладывал по тарелкам, на плите закипал чайник, а на столе стояла здоровенная коробка в яркой обёртке. Заметив вошедшего Фатика, Шин, ухмыльнувшись, указал совершенно ничего не понимающему зайцу на стул, приглашая его присесть.       — Ши-ин? Ты зачем сам-то готовить стал? — взволнованно, с плохо скрываемой дрожью в голосе, пролепетал заяц. — Ну не в твоём же состоянии! Разбудил бы меня, я бы всё приготовил!       — Ва-а! Нет, ну серьёзно, Фатик, может хватит уже? — плюхнувшись на стул, начал Шин, сложив уши и прижав их к голове. — Мля, ну надавали мне люлей, и что? Я, типа, должен просто так лежать и ничего не делать? К тому же ты спал, а сегодня Рождество! Вот я и захотел сделать сюрприз.       — А это что? — сглотнув комок в горле, заяц показал на стоявшую коробку.       — У-у-у, это такая вещь… «подарок» называется. Я же никогда тебе ничего не дарил, вот и решил исправиться. Да не пугайся, рогатая твоя башка, всё нормально.       Фатик сидел, странно нахохлившись, испуганно глядя на как ни в чём ни бывало ухмыляющегося кота. Странно это было: Шин готовит обед и дарит ему подарок. Заяц даже зажмурился, но тут же вздрогнул от чего-то прикосновения к плечу. Осторожно приоткрыв глаза, он увидел стоявшего рядом Шина, ласково поглаживавшего его.       — Я это… Ты прости меня, что я себя всё это время как последний идиот вёл, — слабо улыбнувшись, поморщился кот. — Просто я кое-что понял — я был мудаком. Просто-напросто тупым мудаком…       — Ши-ин? Что с тобой? — пугаясь ещё больше, пролепетал заяц. — Всё н-нормально?       — Нормально? Да ты гонишь! Всё просто офигенно! Баста! Старый Шин вчера умер, его больше не будет! Ни-ког-да! Обещаю, чудо ты моё рогатое. Да ты ешь, ешь, зря я что-ли готовил? И да, я постараюсь больше не устраивать пьянок, и в комнате у себя всё приберу! Вот так как-то.       — И больше я тебя, чудик ты мой, — кот, наклонившись, пальцем погладил носик Фатика, — ни бить, ни унижать не стану, хватит с меня. Завязал.       Заяц смотрел на кота, не веря своим ушам. Тот, кто издевался, подшучивал над ним порой так жестоко, что доводил его до слёз, просто сидел за столом и уплетал за обе щеки им же самим приготовленный завтрак. Фатик осторожно взял вилку и, зацепив горстку салата, принялся жевать.       — Ши-ин, ты… немного пересолил салат, — хихикнул он, вытирая губы салфеткой. — А вот кофе сварил так, как надо.       — Пересолил, говоришь? Ну так ты, надеюсь, меня научишь, а то я почти и не готовил никогда, — почесал затылок Шин. — Ладно, как никак первый раз. Ну, давай спокойно пообедаем, а потом займёмся кое-чем поинтереснее. Как идея?       И тут Фатик понял, что сбылась его мечта. Ведь ему всегда хотелось именно этого: тихой и спокойной жизни. С Шином.