"Novel"

      Говорят, в одну реку не войти дважды. Прошлого не вернуть, единожды обманувшись, будешь обманут снова и снова, и так далее — в народе ходят десятки поговорок и пословиц, которые очевидно намекают на несостоятельность каких бы то ни было отношений между бывшими любовниками. Но почему-то никто из любителей процитировать пословицу-другую никогда не учитывает тонкостей и нюансов каждого отдельного случая.       Тренировочный зал Академии был почти пуст ясным субботним утром. За окном стрекотали птицы, воспевающие солнечный свет, не сопровождаемый пока что нестерпимым летним зноем. Каждый звук отдавался гулом и эхом, отталкивался от холодных бетонных стен. Это была тренировка, одна из сотен похожих.       И, казалось бы, было еще слишком рано, чтобы чье-то настроение было испорчено окончательно. Но ведь Мака во всем и всегда оставалась первой.       — Ты что, растолстел на тонну? — зло спросила она у косы, стирая запястьем липкую испарину со лба. Албарн утомилась слишком быстро и просто не могла упустить возможности отчитать своего напарника по всем статьям.       Он сел на пол и облокотился о холодную шершавую стену. По смуглой коже прошлась волна едва заметных мурашек.       — Смирись с тем, что тебе просто не под силу мной управлять. Дохлячка, — Соул втянул щеки так, что стал похож на рыбу. Он подтрунивал над Макой без зазрения совести.       — Жирдяй, — буркнула Албарн, поглядывая на напарника.       Она сама понимала, что лжет. На жилистом теле Соула не было ни одного лишнего килограмма. Просто в семнадцать лет он озадачился набором мышечной массы и даже преуспел в этом деле: когда они выбирались всей компанией на пляж, взгляды многих девушек становились мечтательными и голодными — пресс, ласково окрещенный Макой «стиральной доской» и мощные кисти с бугристыми сизыми линиями вен манили. Сама же Албарн никогда, даже под страшными пытками и страхом смерти, не сказала бы, что тоже в восторге от так называемого ею же самой «мяса». Слишком круто для того, чтобы это вообще когда-нибудь было произнесено вслух.       На фоне напарника Мака смотрелась даже немного жалко. Да, она была достаточно худой и была ладно сложена. Только вот казалась немного больной нервной анорексией и с новой стрижкой походила на смазливого мальчика: устав от длинных волос, она отпустила челку и подстриглась немного короче, чем Патти. Вдохновил на такую неожиданную смену имиджа фильм об охотнице за головами и спор с Лиз. Но, как оказалось, такие перемены даже были к лучшему.       Эванс в своей обыкновенной манере улыбнулся. Он уже не был похож на того странного мальчишку, каким был раньше, единственным напоминанием о прошлом служил лишь задиристый взгляд, не претерпевший изменений. Соул выглядел на несколько лет старше, в десятки раз искушеннее и в сотни — сумасброднее. И Мака уже не знала, осталось ли в нем то, во что она влюбилась пять лет назад, будучи совсем девчонкой.       Какое-то время они даже были вместе. И Албарн бы соврала, скажи она, что те времена вспоминала лишь с сожалением. Конечно, она была не готова к тому, что ее ожидало. Она не знала, что сможет стерпеть измену и оскорбления, что промолчит, если на нее поднимут руку, что будет рядом даже после предательства и забудет о том, что в ее жизнь беспардонно вломятся. Мака и представить не могла, что способна часами реветь в подушку, беспомощно открывая рот и задыхаясь в рыданиях.       Было не только так. Раньше Албарн не верила в то, что было написано в ее книгах о любви. Ей казалось глупым это состояние затянувшегося обожания и счастья. Но когда она сама провалилась в свою первую любовь как в прорубь, без подготовки и предупреждения, Маке осталось только согласиться со всем прочитанным ранее.       Папа, конечно, рассказывал, как был счастлив в браке. Но пока ты самостоятельно не пройдешь через испытание любовью, ты никогда в это не поверишь.       И Мака не верила. В четырнадцать она бы и подумать не могла, что именно ее напарник откроет в ней столько нового, что именно Эвансу посчастливится впервые ее поцеловать, впервые ее отбить, быть ее первым любовником, черт возьми, и стать первым, кто ее бросит.       Соул сидел на полу, такой самовлюбленный и уверенный в себе, что это вызывало приступ легкой тошноты. Ему уже было девятнадцать лет, и он был на четыре месяца старше. А потому он спокойно продолжил перепалку:       — Мелкая. Наверняка, до сих пор в транспорте место уступают.       — Тебе тоже, старая развалина. И умрешь ты раньше.       — Готов поспорить, ты будешь этому очень рада. Придешь ко мне на могилу и спляшешь танец маленьких утят. Если тебя не укокошат во время задания раньше, чем меня, конечно, — развел Соул руками, прежде чем встать.       Делал он все с большой неохотой и ленью. Как будто красовался перед воображаемой публикой. Маку это чудовищно злило: она была импульсивна и не терпела промедления.       Эванс неспешно окинул взглядом зал, изрубленные деревянные манекены, заштопанные старенькие маты с заплатами и разделившую зал пополам волейбольную сетку.       — Может, пойдем уже отсюда? Только сумасшедший будет просирать свое утро за бесполезной тренировкой. Причем, утро выходного дня!       — Еще час и пойдешь по своим делам. Мы не отработали новую защитную технику.       — Извини, принцесса, но это ты, — сделав особое ударение на это слово, Эванс продолжил, — ты не отработала новую технику. Потренируйся со шваброй, у меня прекрасно выходит быть косой и без этих репетиций.       — То, что ты вообще стал Косой смерти — это моя заслуга. Не зарывайся. Веду я, — Мака повышала тон, быстро закипая, точно чайник на плите.       — Действительно, мы ведь так любим играть роль диктатора, да, сладкая?— ёрничал Соул, начиная злиться.       — Сладкой будешь называть одну из своих шлюшек. А меня, изволь, звать по имени.       — Если мы приперлись сюда, чтобы снова ссориться, то я пас. Знаешь, я сыт по горло. Попроси Кида дать тебе другую косу.       Упоминание о Киде прозвучало особенно едко и зло. Соул уже давно помирился с сыном Бога, они забыли о старой вражде и больше не вспоминали о том, как разбивали друг другу лица. Но когда речь шла о Маке, неприятный осадок давал о себе знать.       — Буду я еще одного воспитывать, как же. Нет, спасибо. Хорошо, наверное, быть косой — ничего не делаешь, повелитель тобой машет налево-направо, а ты только форму держи.       Услышав это, Эванс издал высокомерный смешок.       — Хех, сразу видно, никогда косой не была. Раз ты так уверена в этом, то давай, смена власти. Ты же можешь быть оружием.       Мака удивленно посмотрела напарнику в глаза. Такого она не ожидала. Ей никогда не приходилось полностью становиться оружием, раньше она могла обратить в лезвие лишь руку. А быть ведомой кем-либо — это очень страшно с непривычки.       Потупив взгляд, она смущенно кивнула и пообещала:       — Я попробую.       С первого раза ничего не вышло. Абсолютно ничего. Как и во второй, третий и даже пятый раз. Ближе к десятой попытке вместо правой руки у Маки появилось длинное острое лезвие.       Соул довольно улыбался. Он, кажется, вспоминал, как в детстве учился этому же преображению и достигал первых успехов.       — Не буду же я врагов одной твоей рукой шинковать,— с иронией заметил Эванс, смерив взглядом зеленый металл. Но затем, сменив гнев на милость, предложил, — Тебе помочь?       Спустя минуту безуспешных попыток, Мака расстроено кивнула.       — Тебе будет проще, если ты будешь держаться за меня. Ты просто боишься упасть на пол в другой форме. Дай руку.       Протянув напарнику кисть, Мака внимательно слушала дальше.       — Теперь представь, что ощущение, которое возникло у тебя в руке, плавно перетекает в плечо, по шее к голове, по телу к ногам. Будто раскаленное железо в форме для ковки. Не бойся. Ты уже у меня в руке. Я не уроню тебя, честное слово.       Когда Мака закрыла глаза, она почувствовала то, что ей только что описывал Соул. Незнакомое странное ощущение захлестывало с головой.       Эванс внимательно осмотрел косу в своих руках. Он пытался скрыть улыбку, но выходило из рук вон плохо: Албарн в форме оружия выглядела точно так же, как и он сам, но ее лезвие было темно-зеленым. Если это не было простым совпадением, то это определенно значило многое.       — В последний раз ты так жадно меня разглядывал на выпускном, — сказала Мака своим привычно звонким голоском.       — Ну, один раз не в счет. У тебя тогда был потрясный вырез на спине.       — Тогда на что ты так пялишься сейчас? — это был вызов. Провокация чистой воды. Но Маке было интересно, куда все идет.       Медленно и бережно сжав в ладонях холодную и длинную рукоять косы, Соул повернул лезвие, чтобы рассмотреть получше. С видом знающего толк человека, он надавил большим пальцем на самое острие.       Порез вышел глубоким и болезненным. Капля крови быстро соскользнула вниз и тяжело ударилась о пол.       — Что ты делаешь? Совсем дурной, Соул. У меня с собой даже пластыря нет, — по привычке начала причитать Мака. Она по инерции волновалась за целость и сохранность своего напарника и просто не понимала, на кой черт ему вздумалось резаться.       Эванс облизнул палец, оставив на губе кровавый развод.       Албарн всегда казалось, что ее напарник оставался вечным мальчишкой. Его нестерпимое ребячество злило, он никогда не был серьезен и постоянно попадал в переплет. Отчасти, это было одной из причин их прошлых ссор, отголоски которых до сих пор слышатся на тренировках.       Они расстались год назад. И с тех пор все было прекрасно. Мака предпочитала оставаться одной и не искать себе пару для вида, это выглядело бы со стороны смешно и нелепо. Соул время от времени с кем-то встречался, но это были лишь встречи в течение пары недель, не более. Вместе они продолжали жить, как и раньше: делили квартиру, играли вечерами в старую приставку, смотрели фильмы и временами пили, как старые приятели без пола и неприятных воспоминаний. И казалось, что такая дружба без обязательств всех устраивает. Что уже нет повода для волнений и старой любви не вернуть, потому что их юность ушла и ее место спешила занять чуть более осознанная молодость. Стало, с чем сравнивать. Появился опыт, а с ним, в качестве подарка, и зарубцевавшиеся шрамы.       Воспоминания были слишком свежи, чтобы поверить в чудо и попробовать воскресить первую, еще детскую и гротескную любовь. Не хотелось заново наступать на грабли, от зубьев которых на ступнях остались кровавые корки. Это было бы непростительной ошибкой. Соул не слушал причитаний своей напарницы. Он даже не обращал внимания на то, что в тысячный раз его по-доброму, беззлобно назвали дураком. Он коснулся языком кончика темно-зеленого лезвия и почувствовал, как на месте укола противно защипало, словно после ожога.       В его руках уже не было оружия. Была Мака, невероятно близкая и великолепно смущенная. Она опиралась на сгиб руки своего напарника и лишь за счет того, что он ее поддерживал, Албарн не свалилась на пол грузным мешком. На ее запястье едва заметная капля слюны, смешанной с кровью, быстро высыхала, становясь лишь бордово-коричневым пятнышком.       Взгляд Маки бегал из стороны в сторону, точно она совершила что-то предосудительное. Хотя виноват во всем был один лишь Эванс, она чувствовала себя неспокойно, что-то ее тревожило и пугало.       Возможно, пугало то, что она так отчетливо вспомнила свои старые ощущения, которые были получены с помощью того же проклятого Соула. Во всей ситуации чувствовался сладкий душок дежавю, чего-то почти забытого, но смутно знакомого.       А может, причина паники крылась в неожиданной силе реакции на такую чудаческую выходку. Мака готова была поклясться, что еще никогда в жизни не была в таком смятении. Она даже не могла понять, было ли ей больше стыдно и мерзко или же забавно и приятно.       Соул смотрел на нее, будто видел впервые: с удивлением, застывшей полуулыбкой и какой-то неловкостью. Казалось даже, что он вот-вот попросит прощения за свою бестактность и начнет сыпать извинениями.       Очень странно знакомиться заново с человеком,с которым ты успел расстаться, в котором уже отчаялся найти то, что искал, который успел разочаровать тебя и разочароваться в себе самом.       Но они оба друг для друга мгновенно стали совершенными незнакомцами. Такими чаще всего становятся друзья, когда не видишь их десятилетиями, а потом встречаешься где-то, впервые после разлуки вспоминая об их существовании. Они по-прежнему остаются твоими друзьями по старой памяти, но ты не знаешь их и ситуация требует перезнакомства.       — Может быть, попробуем сделать Косу Смерти и из тебя?— спросил Соул. В его голосе звучали волнующие прокуренные нотки голоса, которые Мака полтора-два года назад слепо обожала, хоть и запрещала Эвансу курить на их французском балкончике с геранью. От него и сейчас пахло жженым табаком, утром, за яичницей, он затягивался своими вечными «Касуми» до самого фильтра, щурясь, точно сытый кот, от едкого дыма. Но если тогда Макина дотошность и правильность отчаянно были против этого запаха, то сейчас где-то внизу живота по-старому пекло. И это предательское тепло сулило новые беды и грядущие слезы совести.       — Давай, — только и успела выдохнуть Албарн, прежде чем позволила вовлечь себя в не-первый поцелуй.       Старой любви было не воскресить.       Но новая, совершенно иная, пусть и к тому же самому человеку, грозила убить последние песчинки здравого смысла и осторожности и обещала открыть неизведанные ранее высоты, глубины, горизонты.