Меня зовут Виктор

Впервые мы столкнулись с Джаной в маленькой кофейне на пересечении двух улиц. Я сидел, рассматривая содержимое своего стакана, больше напоминавшее смесь кислоты и хинина. Наверное, если бы я пролил этот напиток на столешницу, она бы сразу закипела и вздулась пузырями. И тут захрипел старый дверной колокольчик, привлекая внимание всех, кто был в кофейне, то есть меня и скучающей девушки за стойкой. Я посмотрел на вошедшего и подумал, что таких выпендрежников на свете осталось мало: выкрасить волосы в черный цвет, одеться в кожу с ног до головы, да и вообще, выглядеть настолько по-пижонски в этом длинном кожаном плаще — давно уже немодно. Эпоха Нео и Блэйдов прошла. Сейчас вроде все поголовно перелезли в джинсы, отрезали волосы и делают вид, что позорное прошлое в ботинках со шнуровкой забыто напрочь. — Американо, — сказал Джана, окинув взглядом ассортимент. Потом он внимательно посмотрел на меня. По спине мурашки побежали от этих его контактных линз черного цвета. «Придурок чертов», — снова неприязненно подумал я и уставился на стакан, надеясь, что пока не смотрел на него, каким-то чудом содержимое поменялось на нечто приличное. — Свободно, — без вопросительной интонации сказал Джана, ставя свой кофе передо мной и садясь напротив. От нечего делать я стал смотреть на него. Знаю, что это не очень вежливо, но подсаживаться к кому-то в кофейне, где есть пять совершенно свободных столов, тоже не показатель высокого воспитания. На веках у него было что-то написано… Сперва я подумал, что у него просто глаза неровно подведены, а потом он моргнул, я уловил какие-то руны. Бледные губы, словно специально намазанные какой-нибудь тоналкой, были поджаты в неприязненной гримасе. — Кофе отвратительный, — согласился я. — Как тебя зовут? — Виктор. — Джана. — Смешное имя. Джана откинулся назад, потрогал мой стакан длинным наточенным ногтем с аккуратно выписанной черным лаком руной. — Почему не пьешь? — Сказал же — отвратительный. — Тогда зачем ты его покупал? Я пожал плечами и кивнул на девушку за стойкой, уже вовсю треплющуюся по телефону со своим парнем. Странно, я даже ее имени не знаю, то ли Джен, то ли Джордан, но в курсе, кто из ее подруг сучка крашеная, в каком клубе лучше всего оттянуться, какой ее парень мудак и козел последний, какое колечко она видела недавно в магазине. Подруг и парня тоже по именам знаю, как и подробности их жизни. — Если не купить, сразу же выгоняет, а так я типа клиент. Джана свой кофе тоже пить не стал, между прочим. Так и сидел, постукивая когтями по столешнице. Навязчивый звук, цок-цок-цок, клац-клац-клац, как будто игральные кости пересыпаются в стаканчике. — Кем ты работаешь? — Какое тебе дело? — вызверился я и поднялся. Ну его нахер, пускай сидит тут в своем модном плаще, пьет или не пьет кофе, может и мой стакан прибрать. А мне пора сваливать. Не терплю навязчивых странных придурков. Я поднялся, взял куртку. И тут эта скотина ухватила меня на запястье, сомкнула пальцы словно браслет. Я дернул руку, какое там, будто наручниками пристегнули. — Какого… — Не уходи, — снова эта странная интонация, безо всяких эмоций. — Сядь. Рядом. Я открыл было рот, чтобы послать его туда, где ему самое место, потом почему-то передумал, присел на скрипнувший диванчик. В нос ударил запах ладана и воска, тянувшийся от его плаща. — Сатанист, что ли? — спросил я, чтобы хоть как-то прервать молчание. — Нет, — коротко ответил Джана. — Частный детектив. — А от меня тебе что надо? За мной точно никто не посылал бы детективов, денег я никому должен не был, с чужими женами или мужьями не спал. — Кое-что разузнать. Посмотри сюда. На стол легла сложенная вдвое цветная фотография какого-то парня. Я взял ее, развернул и принялся изучать. Симпатичный, надо признать: одна белая прядь в темно-русых волосах, синие глаза, чуть свернутый набок нос, улыбка на губах. Я честно напряг память, чтобы выудить из нее хоть что-нибудь касательно этого незнакомца, но память помалкивала. — Я его не знаю, — предупредил я. — Я в курсе, но попытка ведь совсем не пытка. Переверни. Я повиновался. Дата мне ничего не сказала, равно как и какая-то нечитаемая надпись на неизвестном мне языке. Джана забрал фото, аккуратно сложил, убрал во внутренний карман плаща, затем, казалось, потерял ко мне всяческий интерес. Я снова стал подниматься, ожидая оклика. Но его не последовало, так что из кофейни я убрался спокойно. И стакан с кофе все-таки забрал, выпью на ночь, чтобы желудок наполнить, а стакан вполне приличный, в него можно потом еще что-нибудь набрать. Воспоминание об этом странном чудике я выкинул почти сразу же, как зашел за угол. Надо было найти ночлег, а также придумать, где подработать. Какие тут чудики? Не о том приходится размышлять бродяге на городских улицах. — Привет, Вик, — кивнула мне Луиза, сидящая на сложенной коробке от холодильника. — Я сегодня славно поохотилась в мусорных баках за одежным магазином. Хочешь, подгоню футболку? — Хочу, — честно сказал я. Получил черную футболку. Старая Луиза часто мне отдает всякие шмотки просто так. Говорит, что ей приятно делать добрые дела молодежи. Она умеет копаться в нужных баках, куда выбрасывают всякие полезные вещи. Раньше мне казалось немного дико брать вещи, мало ли, с какого покойника они сняты и вышвырнуты в помойку, а потом гордость затихла, когда джинсы расползлись от ветхости окончательно. — Где переночуешь? — В старый дом пойду. Луиза махнула на меня рукой и отвернулась, больше ничем не интересуясь. Ее всегда пугает то, что я хожу ночевать в дом в начале улицы. Туда даже днем никто из бродяг не забирается, боятся чего-то. А мне там вполне уютно, я настолько бесшабашный, что могу спать даже в проклятом доме. Никакие призраки и демоны меня не тревожат, а всякие странные скрипы… Ну что ж, достаточно не проявлять любопытство и не ходить проверять, что там такое. Сплю я в прихожей под лестницей, у меня там есть матрас, старое одеяло и даже тощая подушка, в которую я сунул кусок пенопласта. Чего еще хотеть? Между прочим, я звал Луизу и остальных сюда, говорил, что мы можем открыть дверь, они могут спать на полу в коридоре, а я постерегу их сон. Нет, не подходят к дому, ну и сами дураки. — Это тебе, — я отдал Луизе кофе и пошел домой, по пути разглядывая футболку. На ней был принт с какой-то надписью, теперь уже совершенно нечитаемой. Интересно, сколько понадобится стирок, чтобы футболка стала совершенно черной? А около самого дома уже стоял Джана, внимательно смотрел на окна верхнего этажа. — Зайдешь? — я решил ничему не удивляться. — Приглашаешь? — Угу, — буркнул я, проходя мимо него. Дверь тут никогда не запиралась, толку не было, все равно даже вездесущие подростки сюда не забирались. И городские власти дом игнорировали, что меня полностью устраивало. — Новая футболка? — Джана шагал за мной. — Старая. Надо постирать. Так что тебе надо, детектив? — Ищу кое-кого. — Того парня с фото? Джана как-то странно хмыкнул. — Да, ищу его. Надеялся, что ты поможешь. — Если бы знал его, подсказал. За разумную плату. Извини, покормить тебя нечем. Джана снова на меня уставился своим странным взором, потом поскреб одно веко, размазывая надпись. — У меня есть хлеб, будешь? — Давай. Я найду воду. Джана уселся на ступеньки. Я внимательно его осмотрел, задумавшись — а где он хлеб-то прячет? Кусок в кармане, что ли? — Ладно, пойду за водой. Набрать удалось целую бутылку, хотя водопровод тут был старый и выдавал воду не то что тонкой струйкой — каплями. А когда я вернулся, Джана все так же сидел на лестнице, а рядом стояла бумажная тарелка с косо напластанной буханкой ржаного хлеба. Интересно, где он ее хранил? — Съешь, — опять эта странная интонация без интонаций, он протянул мне хлеб, предварительно его разломив. Я долго чваниться не стал, взял половину куска, сунул в рот и проглотил, почти не жуя, после чего с вожделением уставился на оставшуюся буханку. Джана придвинул тарелку. Сам он с усилием съел половинку разломленного куска. — Странный ты, — это я уже сказал вслух. — Знаю, — он стирал салфеткой свою косметику. По мере того, как Джана приобретал более человеческий вид, я его постепенно узнавал. Ну как узнавал… — А зачем ты мне свою фотографию подсунул? — Проверял, как отреагируешь. А ты даже хлеб со мной разделил. И принес мне воды… — Я тебя еще и в свой дом пригласил. Он кивнул, связал волосы в хвост, снова уставился на меня. Это уже начинало нервировать. — Ты счастлив, Виктор? — задал он странный вопрос. — Если бы у меня был собственный дом, я был бы счастливее. Но и сейчас не жалуюсь. Только вот всякие придурки в черных кожаных плащах пристают время от времени. — И тебя не тревожит то, что ты ничего о себе не помнишь? — Какого хера? — растерянно произнес я. Откуда этот Джана знает про мою амнезию? Так… А если мы были раньше знакомы? — Как удивительно все складывается, — пробормотал он. — Быть несчастным в полном слуг и драгоценностей дворце, чахнуть от тоски среди золота, не радоваться даже самым роскошным одеждам. И обрести полное счастье, питаясь отбросами, одеваясь тем, что удастся вытащить из помойки… — В каком дворце? Каких драгоценностей? Я прикинул свои шансы на то, удастся ли мне сбежать нахер отсюда, дверь казалась далекой как Солнце от Земли. А тут еще Джана поднялся, скинул свой плащ и расправил… крылья. Нетопырь-переросток, блядь! Блэйд же, как есть, только не в очках. — В моем дворце, дорогой. Как он с такими клыками умудряется разговаривать? Почему я не ел чеснок? Почему я не спер где-нибудь вилку из серебра? — Не бойся. Я не смогу причинить тебе вред, даже если бы очень захотел. Мы же разделили хлеб и воду. Если не считать того, что было раньше… Я кивнул и уселся на пол. Джана мигом оказался рядом, заглянул мне в глаза. Я тупо таращился на него и мечтал упасть в обморок. — И ты действительно ничего не помнишь? — Ничего. — Пойдем, — он поднялся и протянул мне руку, заскрипев клыками. — Куда? — насторожился я. — В кафе, — Джана сложил крылья, накинул плащ обратно, распустил волосы. Выглядел он при этом очень злым. — А твоя косметика? — глупо спросил я. — На солнце обгоришь без тональника. — Солнце село, не обгорю. Заодно расскажу тебе одну грустную историю. — Сперва расскажи, — потребовал я. — И я поел хлеб, больше не хочу. Джана на удивление покладисто кивнул и вернулся на ступеньки, уставился на дверь и принялся монотонно рассказывать: — Жил один вампир, глава клана не из последних, довольно сильного клана, скажем честно. И он очень любил шляться по ночному городу без охраны и нарываться на людских бандитов. И на одной из таких прогулок он спас человека, юношу лет двадцати. Этот мальчишка сумел сотворить невозможное — он забрал у вампира сердце. Но глава клана был очень эгоистичным, власть опьяняла его, он самоуверенно посчитал, что даст человеку все, что тому нужно… Он забрал человека в свой дворец. Только вот пленник не спешил отвечать взаимностью, он тосковал по своей прежней жизни, роскошный дворец стал для него золотой темницей, глава клана — ненавистным пленителем, жизнь в клане — пыткой. И вампир расплатился за эту ошибку: его возлюбленный сбежал. — А почему вампир его не нашел? — Вампир искал, искал его днем и ночью, неустанно прочесывал окрестности весь клан. Но ты помнишь, что вампир был эгоистом? Он считал, что жизнь с ним — несказанная честь для человека, не думал, что тот сбежит. Чтобы обезопасить свое сокровище, он воспользовался одним древним ритуалом, который обернулся против него самого. Он не мог найти сбежавшего. Единственное, что смог сделать вампир, который слишком поздно понял, что человек получил его сердце, которое было совершенно ему не нужно. — И что было дальше? — каюсь, тупил я нещадно. — Я знал, что ты где-то в этом городе. Пришлось нарисовать на веках все руны, которые только вспомнил, чтобы тебя найти дарованным зрением. А ты смотрел на меня, не узнавал. И даже портрет ничего тебе не напомнил. — Фото? Джана снова оскалился. — Портрет. Просто ты воспринимаешь это как фото. — И ты не детектив? — Почему же, глава частного агентства. Надо же как-то на жизнь зарабатывать даже в этом городе. Я надеялся, что, если буду жить, как человек, я смогу понять вас, людей, стать ближе к тебе, понять, что сделал не так. А ты питаешься из помойки, не помнишь меня, счастлив от своей свободы. Я так ничего и не понял. И меня злит то, что я даже не могу к тебе прикоснуться, потерял это право, когда поставил свои желания выше твоей воли. И даже не могу пригласить тебя в какой-нибудь шикарный ресторан, который купить могу на корню. Потому что сам себе поклялся, что больше никогда не стану вести себя, как… глава клана. Я сидел и пытался осмыслить все услышанное. Значит, я… И Джана… а он вампир, еще и глава клана… — Мне уйти? — спросил он. — Уходи, — согласился я. Джана молча поднялся, направился к двери. Я смотрел, как он уходил, ругал себя: давай, Виктор, встань, заори что-нибудь или просто скажи. Будешь жить во дворце, будешь жрать с золотых тарелок, одеваться в самые пафосные костюмы, не будешь каждый вечер думать, не сдохнуть ли, чтобы больше не рыскать в поисках заработка. Но я молчал. А Джана был все ближе к двери. Потом он открыл ее, вышел и притворил за собой, канув в поздний вечер. А если он не вернется? Хотя… Я ведь все равно его не помню, так? Значит, жалеть мне тоже не о чем? Но он вроде как все осознал. А еще меня любит. Только вот у меня нет никаких чувств. И что мне делать? И правда ли нет совсем никаких? Я сидел, рассматривая содержимое своего стакана, больше напоминавшее смесь аккумуляторной кислоты и мазута. Не хочу пить эту смесь, она же мне в желудке дыру прожжет. И тут захрипел старый дверной колокольчик, в кофейню вошел пафосный придурок в черной коже и длинном плаще. — Свободно? — поинтересовался он. — Садитесь, — кивнул я. Он плюхнулся на диванчик рядом, некоторое время косился на меня, затем протянул руку. — Джана. Частный детектив. Я несколько секунд его разглядывал, потом на губы сама собой наползла улыбка. — Виктор. Временно безработный. А работа детектива — это правда так увлекательно, как это показывают в кино? — Не очень, хотя могу рассказать пару историй своей работы. Вы никуда не торопитесь? — Никуда. Потому что история отношений с чистого листа суеты не терпит. И мы оба больше никуда не опаздываем.