***
Ненавижу. Убирайся. Лучше бы тебя не было. Мальчик дернулся. Этот голос становился всё громче. Он разрывал его голову на части. Он причинял такую боль, словно твое тело берут и швыряют в бетонную стену. Он обжигал, заставлял мурашки бегать по коже, устрашал. Такой родной и такой жуткий голос. Голос его матери. Он открыл глаза. Всё тот же белый потолок с маленькой трещинкой прямо над его кроватью. Мальчик каждый вечер ее рассматривал. Больше развлечений у него не было. Речь о телефоне идти не могла, о телевизоре — тем более. Материальное положение семьи позволяло только есть и оплачивать счета за квартиру. Друзей не было, были знакомые. Он мог поговорить с кем-то, посмеяться, но никогда бы не сказал им, что его тревожит, что творится у него внутри. Это были друзья на день. С ними можно обсудить какую-то глупость, но, когда разговоры заходили о чем-то не том, мальчик предпочитал уходить. Это были другие люди. Они никогда не видели прекрасного в мелочах. Им нравилось ненавидеть учебу, идти, как им казалось, против системы, они могли часами смотреть телевизоры, дети из более обеспеченных семей сидели за компьютерами. Они никогда не обсуждали вчерашний закат, дождь за окном, осенние листья. Они были будто одинаковые. Он был в толпе, но он был одинок. И вот сейчас, смотря на эту трещинку, он чувствовал это как никогда. Остатки сна уходили вместе с бросающим в дрожь голосом. Вот только реальность для него была хуже. Сейчас почти половина шестого вечера. Скоро его мать придет с работы. Обычно она не задерживается. Потом, слегка раздраженная или даже злая, идет на кухню и готовит ужин. За ней приходит отец, тоже не в прекрасном расположении духа. А потом… Потом начинается то, что он ненавидит. Мальчик привстал с кровати. В мыслях крутилось лишь: «Нет, еще же слишком рано, пожалуйста, нет, этого не может быть». В квартире по-прежнему было пусто. Прошло уже 30 минут, нет, почти 40. Мама не задерживалась настолько. Только если не… Ключ в замке повернулся, но мальчик совершенно не горел желанием подходить туда. Он знал, почему мама задержалась, и не хотел даже взглядом с ней встречаться. Вот оно и ввалилось в коридор. Растрепанные волосы, почти расстегнутая куртка и сильнейший запах перегара. В такие моменты мальчик ненавидел ее всей душой. Она теряла всю человечность, всё, что было в этом теле от его матери. Она напивалась и становилась просто его сожительницей. Она напивалась, и он снова жил в страхе. Сейчас раздастся громкое, но нечеткое: «Саша, подойди сюда», — но он не подойдет. Первый вечер такого периода нельзя было к ней приближаться, он это знал. Как бы он ее не любил, он боялся. Она могла ударить его; или, может, и не ударить, а просто причинить боль. Обычно Саша успевал убрать все ножи в доме, но сейчас он оказался к этому не готов. Видимо, мама получила премию или зарплату выдали на пару дней раньше. А впереди выходные. Наедине с ней. Нет. С ними. А ведь скоро будет Новый Год. Саша давно перестал верить в чудо. Ладно бы только в чудо, во всё прекрасное. Он утратил веру в искренний смех, в любовь родителей. Саша всего лишь знал, что капля доброты все же осталась. Обычно на дни, когда его мать, да еще и отец, выпивают, он прятал хлеб под подушку, потому что в доме не оставалось ровным счетом ничего из еды. Кроме водки. Того немногого, что он запасал, хватало, но всё равно было недостаточно. Этого хватало на то, чтобы поддерживать в нем жизнь, не больше. Но в конце таких «праздных недель» на помощь приходила соседка Тётя Ира. Она жила одна, без мужа. Дочка была уже взрослая, но часто приезжала ее навещать. Тётя Ира была очень добрая женщина — всегда накормит, может даже предложить остаться на ночь, если дома совсем было плохо. Саше было очень неудобно так пользоваться ее радушием, но иногда ему просто нельзя было отказываться. Родители могли выйти из себя из-за какой-то мелочи. В прошлый раз, этой осенью, он получил пощечину из-за того, что принес домой три листика клена, которые показались ему очень красивыми. Мать даже смотреть на них не захотела. Одним движением они оказались в мусорном ведре, а Саше по лицу прилетело ее не очень тяжелой, но сильной рукой. Как она объяснила, ей не понравилось, что мальчишка тащил в их дом грязь. А он ведь просто хотел показать маме красивые листики… И вот он снова стоит на пороге у квартиры Тёти Иры и мнется с ноги на ногу. Ему всегда было неудобно просить у нее помощи, но шел уже третий день, и мать уже допивала пятую или шестую бутылку. На пару с отцом или у него отдельно стоял свой алкоголь? Саша не знал. Сейчас дома были слышны лишь пьяные речи и ругань. Трещинка на потолке перестала успокаивать. Он дотянулся до заветной кнопочки и позвонил в дверь. На пороге появилась пухленькая женщина лет пятидесяти в фартуке и домашних тапочках. — Что, Саш, опять? — она не стала ни здороваться, ни спрашивать, как дела, а сразу же в лоб задала ему этот вопрос. — Простите, пожалуйста. Мне правда очень неловко об этом прос… — тихий голосок звучал очень неуверенно. — Проходи. Будешь пирожки? — не дала ему закончить фразу Тётя Ира и пошире открыла дверь. Саша с благодарностью кивнул и вошел в квартиру. Она была окутана теплым запахом выпечки, чего-то сладкого. К его ногам сразу же припало нечто пушистое и урчащее. Это был один из трех котов Тёти Иры, который очень любил Сашу. Его звали Провод. Так как, когда он впервые оказался в квартире, первым же делом то ли из интереса, то ли со страху лишил Тётю Иру телефонной связи, перегрызя провод. Сначала это было ему как кличка, но потом прижилось. Саша поднял кота на руки, и тот поборол гордость и не стал вырываться. Провод ткнулся ему носом в щёку, давая понять, что рад его приходу. Саша дошел с ним до кухни, поставил на пол, одной рукой взъерошив ему шерсть на макушке. Он только сейчас почувствовал, насколько голоден. Пирожки были уже готовы, Тётя Ира поставила чай на стол. — Саш, не стой, иди помой руки и присаживайся ужинать. И он впервые жизни почувствовал, что он дома. Саша провел этот вечер за историями о путешествиях, друзьях и знакомых Тёти Иры, о ее детстве и молодости. Он всё внимательно слушал, смеялся вместе с ней, но понимал, что ему рассказывать совершенно нечего. Саша ходил только в школу, а после нее домой. Он давно не видел что-нибудь, кроме его квартиры и двора под окнами. И тут Тётя Ира предложила разобрать одну коробку, которая была столько лет запрятана далеко-далеко. Саша с радостью согласился. Всё лучше, чем возвращаться домой. Сначала они увидели очень много пыли. Она покрывала полностью всю коробку, но внутри всё было опрятно разложено по стопочкам и маленьким коробкам. Саша только что увидел ее истории. Именно не представил, не услышал, а увидел. Там было множество фотографий, открыток и писем. Среди этого всего лежала пара книжек. Одна — сборник стихов, три — чьи-то биографии, пятая — обычная, ничем не примечательная записная книга. Тётя Ира взяла ее в руки, открыла, перелистнула пару страниц. Потом она нахмурилась, начала листать яростнее, будто что-то целенаправленно искала. И вот ее глаза пробежались по одной из страниц, глаза прояснились, на лице появилась улыбка. Саша молча смотрел на всё это, не особо рассчитывая на объяснения. Может, нашла что-то, по чему так давно скучала, что, может, давно забыла. — Саш, — в её глазах появилась надежда. — а ты знал, что выход есть всегда? — Я… Я не понимаю, о чём вы говорите, — он правда не понимал, к чему она это сказала. — Подожди минутку, нужно проверить кое-что. Тётя Ира взяла эту книжку и легкой походкой подошла к телефону. Она выбрала их нее какой-то номер и набрала. Ей никто не отвечал. Она поникла, опустила книжку и уже собиралась сбросить, как вдруг Тёте Ире ответил женский голос, от которого она просияла. Саша не любил подслушивать чужие разговоры, поэтому аккуратно принялся пересматривать фотографии. До него доносились лишь отрывки фраз, которые были сказаны его соседкой громче всего: «Наташ, пойми, он же… очень много алкоголя… как он может… да?.. ты правда?.. я очень тебе благодарна, уверена, он будет благодарен не меньше» Тётя Ира вернулась. Её глаза светились. Нет, не просто светились. Они сияли. Она ничего ему не сказала, просто подошла и обняла его. То ли ему показалось, то ли она правда прошептала: «Сашка, жди, скоро всё изменится». Он посмотрел на нее и увидел, что она почти плакала. Теперь он вообще ничего не понимал. Кому она звонила? При чем тут он? Почему она плачет?***
— И какого черта я ее послушалась тогда? Зачем я тебя родила? Вот зачем? Мне моя мать твердила, все подруги, даже незнакомые люди на улице про возраст, что пора бы и ребенка. Ну, и вот что я получила? — Мам… — Молчи, когда с тобой взрослые разговаривают! Ты пока не имеешь никакого права говорить со мной на равных. Пожил бы ты столько же, сколько и я. Вот тогда бы… Такой диалог воскресным утром 2 января прервал стук в дверь. Он был настойчивым и громким. Мать Саши вздрогнула. К ним никогда не приезжал никто в гости. Все «друзья» не знали, где они живут, и были собутыльниками лишь в парках и прочих местах, где им удавалось урвать алкоголь. И кто это тогда мог быть? Сначала мать Саши подумала на соседку — мало ли что этой ненормальной в голову взбредет. Посмотрев в глазок, она остолбенела. Это была не соседка, даже не какая-то бабка со двора. Она открыла дверь и впустила в квартиру симпатичную девушку лет 35, выглядящую очень достойно. От нее пахло чем-то легким, сладковатым. Но даже такое милое создание не смогло перекрыть запах перегара, он был повсюду. За ней вошел мужчина. У него на лице была щетина, одет он был в легкую для зимы дорожную куртку. Он прикрыл за собой дверь и осмотрелся. На полу валялись пустые бутылки, в квартире царил хаос. Девушка окинула взглядом мать Саши и улыбнулась. — Привет, Света. — Наташа, что ты… что вы тут делаете? — видно было, что она сильно удивлена. — Приехала проведать любимую сестру, — девушка по-прежнему улыбалась. — Что за бред ты несешь? Да когда в последний раз ты вспоминала о моем существовании? На рождении Сашки? — в ней начала пробуждаться злость. — Да. И, к слову, о нем. Мы тут, пока стояли в коридоре, услышали ругань. Это ты на него так срываешься, сестра? Или все то, что я услышала, относилось к чему-то другому? — Давай ты не будешь лезть в воспитание моего ребенка, сейчас же заберешь этого молодого человека и уйдешь отсюда? — она трезвела, но всё равно некоторые фразы связать не могла. — Свет, когда ты в последний раз говорила ребенку, что его любишь? Он хотя бы помнит, что ты его мать или что такое любовь? И если это такой метод воспитания, то мне его очень жаль. — Что ты несешь? Зачем ты приехала? — воздух начал накаляться, она смотрела на свою сестру с нарастающей злобой. — Повторюсь, проведать тебя, твою семью. Мы же так давно не общались, — улыбка почти начала сходить на «нет», но она вовремя взяла себя в руки и воспроизвела её вновь. В этот момент из комнаты вывалилась еще одна туша. Это был отец Саши. Он не мог произнести ни слова. Лишь пару бессвязных звуков. Он спрашивал о наличии воды в доме, но, как только увидел Наташу, сразу же решил ретироваться. Ему это удавалось с трудом. Муж Наташи, Вячеслав, помог ему привстать и, убедившись, что он может стоять без его помощи, отстранился. Из-за кухонной двери высунулась голова мальчика и сразу же исчезла. Потом он решил все-таки появиться перед гостьей и мелкими шажками дошел до коридора. В этот момент в дверном проёме появился еще один человек. Это была Тётя Ира в тех же домашних тапочках. Она окинула довольным взглядом Наташу со Славой и поздоровалась с ними, чем привела в замешательство Светлану. — Саш, привет. Я сестра твоей мамы. Мне недавно позвонила Ирина Витальевна и сказала, что тебе здесь живется, мягко говоря, плохо. Как ты смотришь на то, чтобы перебраться жить к нам в семью? — голос Наташи был очень мягким и мелодичным, видно было, что она говорила это всё искренне. — Что ты себе позволяешь? — глаза Сашиной мамы начали округляться, она сорвалась на крик. — Ещё одно слово, и тебя лишают родительских прав. В суде всё будет очень легко доказать. Тем более, ты сама пару минут сказала, что он тебе не нужен. Это самое отвратительное, что может услышать ребенок от своей матери, — она посмотрела в глаза сестры, а потом перевела взгляд на мальчика. — Саша, я очень сочувствую, что тебе пришлось пережить такое, ну, а сейчас, собирай свои вещи, я больше не могу это видеть. Он не понимал. Ничего не понимал. Саша пришел в свою комнату и быстро собрал вещи в одиноко стоящий рюкзак. Их у него было немного, так что это заняло всего пару минут. Он взял его в руки и посмотрел на свою комнату. Его сейчас заберут, наверное, навсегда. Как бы он не хотел отсюда уехать, а это желание в нем сейчас превратилось из маленького тлеющего уголька в огромный пожар, ему всё же было страшно что-то менять. Сашина рука коснулась стены. Такая холодная. В этом доме к нему было холодно всё, в том числе и родители. А вот и та трещинка на потолке. Он иногда чувствовал себя ею. Весь белый потолок — жизнь его матери, а он — трещинка, который не должно было быть. Саша посмотрел на нее. На глаза навернулись слёзы. Что он сделал такого ей? Почему он стал не украшением, а трещинкой? Саша не мог перестать смотреть на неё. Он уедет, а она останется. Она всегда будет над его кроватью, над тем местом, где выживал маленький мальчик. Именно она видела всю его боль, все слёзы по ночам, она видела все его синяки. Но… Но что будет дальше? Он вытер слезу, которая случайно скатилась по его щеке. Он не хотел плакать, но пообещал той трещинке, что это будут его последние слёзы здесь. И сейчас он понял то, что он всё-таки любил свою мать. Какой бы пропойцей она не была, она всё же была его матерью. Ведь она его выносила, она его попыталась воспитать. Да, эти попытки были совершенно никчемными по сравнению с тем, сколько плохого она ему сделала. Он любил её, но был рад, что уедет.***
Было уже поздно. Дело было ближе к середине ночи. Те люди, которые его забрали, посадили его в машину, и сейчас он ехал, смотря через окно на быстро бегущие фонари. Это была черта между его старой жизнью и новой. И прямо сейчас он переезжал ее. Вместе с его новой семьей. Как он понял из разговоров, Наташа была его тётей и сестрой его матери, а Слава — её муж. Они ехали и дружелюбно разговаривали друг с другом. Они понимали, что трогать сейчас Сашу бесполезно; он, пока не освоится, не заговорит. Они подъехали к дому. Саша не смог разобрать адреса, потому что было очень темно. Он уже давно запутался в этих дорогах. Много поворотов. Они петляли то влево, то вправо, начиная усыплять его. Саша думал, что вот он, его новый дом. — Саш, подожди пару минут, я сейчас вернусь, — сказала Наташа уже немного уставшим голосом. Она вышла из машины, и наступила тишина. Нет, не гробовая, просто было тихо. Радио играло довольно тихо, недостаточно, чтобы заглушить тишину. Слава развернулся к нему и поинтересовался, не укачивает ли Сашу. — Нет, со мной всё в порядке. Просто немного устал. А куда мы приехали? — Саша зевнул и облокотился на спинку сидения. — Ах, точно, ты же не знаешь. Сейчас познакомишься с еще несколькими членами нашей семьи. Не переживай, мы не кусаемся, — Слава улыбнулся и махнул головой в сторону подъезда, — сейчас увидишь. Из подъезда вышли трое людей. Не совсем трое, скорее, два с половиной. Наташа, рядом с ней шла девочка Сашиного возраста, может, чуть помладше. У нее на руках сидел кот, сидел довольно смирно. Мальчик припал к окну и всё смотрел. Так он в семье будет не одним ребенком. Это было здорово, очень здорово. Девочка вошла в машину и… И почти выскочила обратно. На улыбку мамы она прошептала: «Мам, там кто-то сидит!». Наташа засмеялась, она сказала девочке, чтобы не боялась и садилась рядом с мальчиком. — Рит, солнышко, познакомься с Сашей. Он твой двоюродный брат и теперь будет жить вместе с нами, — Наташа села в машину на переднее сидение и захлопнула дверь. — Всё, теперь домой. Спать. Рита выпустила кота гулять по салону. Она смотрела на Сашу и не могла принять тот факт, что теперь она будет жить не только с родителями и Ясенем (так звали кота), но еще и с братом. Не только у мальчика тогда началась новая жизнь.***
Время шло. С того момента, как он поселился в новой семье, прошло уже больше половины года. Всё было замечательно. Саша сменил школу, нашёл людей, с которыми интересно общаться, у него появился телефон и новая одежда. Алкоголя он больше не видел вообще. Ну, в свободное от праздников время в доме его не было в принципе. Но, когда был значимый повод, Наташа со Славой могли выпить по бокалу вина. Саша очень сдружился с Ритой, которая была младше его на полтора года. Она была мелкой бойкой девочкой с сильным характером. Он чувствовал в ней что-то родное, своего человека. Она почти с первого же дня стала ему настоящей сестрой. Рита тогда провела ему экскурсию по квартире, которая оказалась намного больше, чем та, из которой Саша уехал, сразу же показав, где он будет спать. Впоследствии та комната стала его уютной обителью. Часто он просыпался, не понимая, где он, и боясь, что придет его мама и будет на нем опять срываться. Но она не приходила. Он каждое утро просыпался от голоса Риты или Наташи. Кто-то из них будил его и звал завтракать. Саша совершенно забыл о том, что такое голод, но ему долго пришлось отучаться от того, чтобы не хранить еду под подушкой. Были проблемы с тараканами, но Ясень, будучи активным котом, с радостью бегал за ними по всей квартире. Одним утром его разбудил голос Риты раньше обычного. Было еще темно, а ведь светлело до сих пор рано. Он вопросительно посмотрел на нее. — Саш, пойдем, скоро рассвет, — она ткнула в его руку, которая торчала из-под одеяла. — Рит, не рано ли ты встала? Твои родители еще спят? — мальчику наконец удалось открыть глаза, и он увидел, что она стоит в легкой куртке. — Почему ты так одета? — Да-а, они еще спят. У нас есть пара часов до того, как они проснутся. Ну, пойдем же! — девочка нетерпеливо потянула его за палец. Саша не хотел задавать больше вопросов и просто оделся и пошел. Рита тихо прикрыла за ними входную дверь. Родители спали крепко, а будильник прозвенит еще не скоро. Девочка быстро зашагала по ступенькам наверх. Они поднимались всё выше и выше. И вот они уже были на крыше их дома. Саша не знал, как его сестра узнала об этом месте, но был поражен. Она взяла его за руку и подвела ближе к краю. Там можно было сесть и смотреть на то, как день сменяет ночь. Где-то вдалеке проезжали машины, а эти двое просто сидели на крыше и болтали. Как только первые лучи солнца прорезались сквозь легкую дымку, они замолчали. Нет, это была не неловкая пауза, это была задумчивая тишина. Саша осознавал, насколько всё поменялось за это время. Раньше для него главной задачей было выжить, не сойти с ума, а сейчас он не знал, чего он хотел. Он сидел на крыше и наслаждался тем, что сейчас видел. Это была не трещинка в потолке, а розовые облака и светлеющее небо. Его сестра сидела рядом, а на ее лице — восторженная улыбка. Они впервые вместе встречали рассвет. После этого их разговор затянулся больше, чем на час. Пора уже было возвращаться, но обоим этого совершенно не хотелось. Они разговаривали о чем-то отвлеченном. Оказалось, что Рита с родителями много путешествует, и ей есть, о чем рассказать. Саша был благородным слушателем: он не упускал ни одной детали. Он надеялся, что когда-нибудь в её историях появится и он. Они так же тихо пробрались в квартиру. Как и ожидалось, родители еще спали. Ребята пошли на кухню и сделали себе чай. Пока они продолжали свой разговор уже не на крыше, прозвенел будильник и сонная Наташа подошла к ним и поцеловала каждого в щёку с пожеланием хорошего утра. — Доброе утро… Мама. Саше эти слова дались с трудом, но он сказал это настолько тепло, что удивление Наташи сразу же перекрылось улыбкой, наполненной любовью.***
Чашка чая уже опустела, солнце начало неумолимо уходить за горизонт. Парень привстал и взял свою сумку с многочисленными документами с работы. Он помог девушке надеть курточку, и, взяв ее под руку, они ушли. — Куда собираемся идти? Еще слишком рано расходиться, — девушка приобняла руку парня и посмотрела ему в глаза. — У меня есть одна идея… Идем, сейчас увидишь, — с легкой усмешкой парень ускорил шаг. Девушка и не думала сопротивляться. Они продолжили путь, но свернули с него в одном из небольших двориков. Зайдя за угол, парень указал на лестницу, ведущую прямиком на крышу невысокого здания. Девушка рассмеялась и шустро вскарабкалась на нее, несмотря на то, что она в платье. За ней залез и парень. Они уютно устроились около края. Хоть здание и было невысоким, оно располагалось на холме, который выходил к реке. Все улочки убегали вниз, к мостам, которые перекинулись через воду, а потом улицы продолжали свой бег уже на той стороне. В этот момент зажглись все фонари, и городок погрузился в сказку. Они будто оказались между двумя небесами. Одно — отражение другого. Всё покрылось мягким светом заката, который из светло-розового переходил в темно-малиновый. В реке отражались фонари и звезды. — Саш, насколько же жизнь непростая штука, да? Хоть тебе её пришлось повидать с плохой стороны больше, чем мне. Но нам обоим просто повезло, что в тот вечер, десять лет назад, тебя привезли к нам. Я просто не смогла бы представить своей жизни сейчас, если бы не звонок Тёти Иры тем декабрьским вечером. — Я тогда не мог подумать, что бывает другая жизнь. За пределами той семьи, в которой я раньше жил. И всё же они вырастили меня. Я любил её, Рит, а она меня — нет. Знаешь, я недавно был у Тёти Иры, но домой так и не зашел. Не хватает у меня смелости взглянуть в глаза той женщине, с которой я прожил больше половины жизни. Но к её соседке зашёл. В очередной раз просто сказал «спасибо», ведь благодаря ей и той записной книжке я сейчас здесь. И хоть я и не такой уж и взрослый, жизнь успела мне уже дать много важных уроков. Он приобнял свою сестру рукой за плечи, она же просто прижалась к нему. Саша смотрел вперед и начал понимать, что такое жизнь. Ради чего стоит жить. А еще он вспомнил ту трещинку на потолке у себя над кроватью…